| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ну тоже верно. В Пирамиду согласится лезть только смертник. Тем более ссорится с Первым Домом... — медленно пробормотал наставник.
Я скосил глаза на друга. Тот лежал и смотрел на плывущие по небу плотные облака и барабанил пальцами по пряжке ремня, раздумывая, чем мне можно помочь. Не первый раз мы с ним так вот обмозговываем эту ситуацию в поисках выхода. Полежав так некоторое время, Торден спросил:
— И Аллиан Тинвэ, как я понимаю, тоже отказывался?
— Да нет, он как раз согласился. Но в шутку предложил отцу создать за одно новый подходящий мир и туда переселится, обоими семьями, — Торден тихо фыркнул, — Он и так сильно помог, вытаскивая нас с братьями. И улаживая конфликт с жрицами после попытки отца выкрасть остальных.
— Наслышан. Даже до нас тогда волна докатилась, — улыбнулся друг, явно с удовольствием вспоминая переполох, что Дэрах в храме устроил.
— Торден, давай об этом в другой раз, хорошо? — попросил я, поняв, что желания обсуждать мою проблему сейчас просто нет. Да и не время.
Наставник кивнул и, прикрыв глаза, устроился спать.
Через пару часов наши завозились, но, так как решили, что передвигаться ночами, пока не достигнем лесов безопаснее, занялись едой и всем прочим. Элли, полностью игнорируя шум вокруг, спала. Даже не так, она Спала! Я, не удержавшись, прокомментировал это:
— Обратите внимание: вот еще одно уязвимое место всех магов! Сон первые пять часов у них настолько крепкий, что мага можно подвесить к дереву, а он и не проснется!
— Но если маг в процессе привязывания проснется, всем будет ну очень не комфортно. Так что вешать нужно ласково и аккуратно, и, главное, не снимая теплого одеяла! — Это уже Элли пробормотала, приоткрыв один глаз, и сладко зевнув, продолжила вещать, — А если маг, при этом уснул голодным...
— Нет, ваше высочество, то, что вы изобразили, это не 'уснул', это вырубился, — не удержался я от комментария.
Девушка, с трудом выползшая из-под стопки одеял и плащей, сложенные на ней, с подозрением оглядела получившуюся гору и спросила:
— И это теперь все моё? Или это недоразумение, и вам некуда было одежду сложить?
— Мы о вас заботились, миледи, что бы вы не замерзли! — отозвался Торден, вороватым движением вытащив свой плащ из кучи.
— Мдя? Весной?.. Спасибо, мне было очень тепло и приятно, и ну совсем не тяжело, а тот, у кого в подкладке плаща метательные звездочки были зашиты, может больше не беспокоится...
Средний воин сдавленно вякнул и кинулся за своим плащом, ощупывая его подклад и пересчитывая пальцами заначки под тихое хихиканье всего остального отряда. Младший потешался громче всех ровно до слов:
— А у кого-то от плаща пахнет шоколадкой...
Парень быстро спал с лица и уверенно заявил:
— Там не было шоколадки!
Элли, пожала плечиком и отправилась умываться, уловив ниже по склону журчание ручейка. Мы, пока девушка не видит, принялись осматривать и обнюхивать свои плащи, чувствуя себя при этом идиотами.
— Да не было там шоколадки! — повторил уже не так уверенно молодой воин, глядя на пыльное, грязное, с кусочками гравия и травинками пятно на своем плаще.
— Ага, а у меня — была! И она, из-за жары, растаяла, а я хотела со всеми ей поделиться, — донесся от ручья спокойный голос Элли.
* * *
Рацек-охотник
Тот кто видел мертвые земли, никогда их не забудет. Не стирается такое из памяти. Камни. Щебень, каменное крошево вместо земли, и обломки камней — будто здесь гигант-мельник скалы чудовищными жерновами смолол, а получившуюся 'муку' разровнял. А между камнями — клочки травы, бледно-желтой, бледно-красной, иредка — бледно-зеленой. Деревья, небольшие ощетинившиеся колючками — корявые, изломанные, с редкими листьями, и кустарник такой же. Все изнеможденное, бледное, а под ногами серое и черное. Здесь хотелось пригнуться, невольно смолкали разговоры, оживали в памяти страшные сказки о чудовищах, что раньше населяли эти места. Маги своими битвами уничтожили эти земли. И так мерзко, а тут еще рядом, на расстоянии вытянутой руки, бредет не-мертвое тело 'посланника'. Хорошо хоть вонять перестал.
— Эй, дроу! А эти места, они вам вот к чему? — поинтересовался Рацек.
— Ни к чему. Они только по бумагам наши, ты патруль хоть один видел?
— Да и то верно. Сами загадили, сами забросили, — съязвил Рацек.
Дроу как-то недобро, в пол-оборота, бросил взгляд на идущего сзади человека.
— Какой-то не той истории вас учат, люди. Мы не одни тут 'старались'. Кого тут только не было.
— Ага, не такой истории нас учат, не вашенской! Вашенская, вона, в книжках из человечей кожи вся понаписана, а нашенская, она такая — как бабка помнила, так и рассказала. У нас человеков, вишь ли, на каракули пускать не принято, а бумагу — где ж её взять? Эльфы за нее столько дерут, что не до нее как то... — подобными перепалками они с дроу развлекались всю дорогу. Казалось, это в общем— то забавляет обоих. Но иногда дроу прямо посреди словесной баталии резко замолкал, и все шло насмарку. После такого разговорить его заново не представлялось возможным — Рацек уже неоднократно пробовал, но оставался ни с чем, и приходилось уныло брести, да не забывать поглядывать по сторонам.
Дроу совершенно неожиданно подал голос:
— Про кожу ты зря. На ней только жрицы ритуалы записывают, а так, нишиша на вашей коже толком не хранится — три длинных года и труха одна осталась. Если крысы раньше не доберутся. Графит и обычная бумага, и то тысячелетия переносят.
Рацека передернуло. Он живо представил, как в дроуских подземельях крысы хрустят страницами из человечей кожи. Среди вояк ходили слухи, что дроу хлебом не корми, дай из кожи человеков чего нибудь наделать. А у него в отряде был тип, 'Кривой' звали, что исколол все тело похабными татуировками, ибо, как он считал: эльфов, хоть и темных, от картинок подобного содержания должно мутить, да и писать на гаденького качества синюшных орнаментах не сподручно будет. Только Рацек подумал, что зря Кривой старался, как разговорившийся сегодня дроу его разуверил:
— Вот перчатки из вашей кожи, говорят хорошие получаются, но я такие только видел, даже не щупал. Это высшая знать только себе такие вещи позволяет, да и то, как мне кажется, только для солидности, а не из практических соображений.
Ладно пошли, нам до темна надо пустошь перейти, — пробурчал недовольно Рацек.
По пути через пустоши он дважды, при случае, пытался заговорить с 'посланником богини', но тот не уверенно отвечал:
— Я пока... плохо понимаю... не смогу объяснить... позже... вы много говорите... это хорошо... говорите больше... надо больше... разное надо.
Трупешник выдавал что-то в таком вот духе и замолкал. Приходилось идти и изводить дроу издевками — по другому он просто не отвечал, игнорируя человека.
* * *
До сумерок мы развлекались, тихо, в пол-голоса, травя байки из жизни и отдыхали. Кошмары успели поймать что-то живое и схарчить, слегка подравшись за добычу. Что они словили мы толком не разглядели, да и отобрать у бестий их игрушку практически невозможно. Они обидчивые и наглые, но с пятью такими животными сторожа, в принципе, не нужны. Если противник один, а кошмары голодны, то он труп. Если не один, то кошмары, окружив их стаей, все-равно своего добьются.
Только чуть больше провозившись и поиграв предварительно с жертвой. А о большом отряде наши с Торденом взрослые, натасканные животные предупредят, не подымая лишнего шума.
С наступлением ночи мы быстро собрались, устранили следы своего пребывания здесь. На всякий случай еще и обрызгав камни вокруг стоянки тем же веществом, что метят свою территорию Зимние волки — огромные белоснежные и голубоглазые красавцы, что живут в горах рядом с Ледяным перевалом. Иногда эти величественные и гордые звери дорастают до четырех-пяти локтей в холке. Мы, дроу, их охраняем, не позволяя на них охотится и иногда даже приручая и используя в охране наших владений — от одного только их запаха собаки-ищейки и кони, сойдя с ума, рвутся с поводков и удирают в противоположном направлении. И у многих представителей разумных и не очень рас, нюхнувших этот дивный аромат огромного хищника, начинаются приступы паники и истерии. Кстати, только на Высших не проверяли — не доводилось как-то. Я, протянув оплетенную кожей бутылочку девушке, спросил:
— Узнаешь запах?
Элли, осторожненько понюхала и, резко скривившись, выдохнула и просипела:
— Ты сколько волков остриг, изверг, что бы это сварить?
Пока я подбирал упавшую челюсть, она, прочихавшись, пояснила:
— Фу-у-у! Мы таким же, только еще с запахом медвежьей шерсти, обрабатываем те места, куда жеребятам сильфов заходить не следует. С детства этот запах не люблю!
— Это почему? — с любопытством спросил я, убирая бутылочку в специальный, жесткий отсек в поясе.
— Да потому что яблоки любила всегда. А спеют они долго, пока еще дождешься... А они висят, красненькие с бочка, красивые, и манят... Ну вот Линвэ как-то и обработал яблоню под моими окнами этой ерундой... — Девушка опять сморщилась и потерла свербящий нос пятерней.
— То есть на тебя никакого эффекта — нет? — переспросил я, чтобы быть уверенным.
— Ну почему же? Как только чувствую запах волка, так во рту — невероятная гамма вкусов! Зеленые, горько-кислые яблоки и вот этого... средство от прожорливых жеребят...
Я тепло улыбнулся Элли и помог ей сесть в седло. Все-таки кошмары для неё высоковаты — она едва пальцами до луки седла дотягивается, да и то — привстав на цыпочки. Да и в седле двух таких тростинок, как она, с комфортом разместить можно, седло-то не для хрупкой и тонкой в кости светлой леди, а для темного воина в тяжелых доспехах. Поймал её пальцы и чуть сжал, получив в ответ благодарную улыбку.
— Сегодня к утру будем в наших лесах, там уже спокойнее поедем, — успокоил я Элли, пытающуюся как-нибудь поудобнее примостить свое тельце в седле.
— Радует несказанно! — фыркнула леди.
Мы с мгновение смотрели друг другу в глаза и улыбались, как два заговорщика. Элли, забрав у меня ладонь, подмигнула и прошептала 'веди, командир!'
Глава 12.
До леса мы добрались к заходу второй луны, побив все рекорды и приятно удивив этим Тордена, бурчавшего всю дорогу, что мы не укладываемся в сроки. Какие сроки и кто их установил, наставник не признавался ни в какую, только шевелил бровями и поджимал губы. Значит, просто бурчал, придумав удобный повод. Спешились и медленно пошли, выбирая место для отдыха. Элли жалась ко мне, потрясенно оглядывая обступившие нас деревья. Да, наш лес от светло-эльфийского отличался и сильно. Казалось бы — две недели пути до границы, а разница — колоссальная. Их лес — ухоженный и светлый, с сияющими солнцем прогалинами, красивыми, будто для вдохновения художников созданными водопадами и ручьями, огромными, уходящими ввысь деревьями, увитыми плющом и цветущими лианами... И наш — темный, с непролазными буреломами, сырыми оврагами, заросшими темным самшитом и папоротником, острыми обломками черных скал торчащими сквозь густую подстилку из темно-зеленого, а местами и бурого, или красного, мха. Те же, что и у них деревья-великаны — секвойи, сосны и ели, дубы и буки, клены и ясени, те же самые лианы или плющи... Но выглядело это совсем иначе. Светлый лес очаровывал, завораживал, уговаривал не суетиться и отдохнуть, звал погулять, пел сотнями птичьих голосов, звонко журчал ручьями, шелестел травами и ветром в листве, кормил путников нарядными и разноцветлыми съедобными грибами, забавлял сладкими ягодами. Наш же прятал от чужих глаз свои дары, выставляя на вид только смертельно-ядовитое, заставлял путника оглядываться по сторонам, нервно вздрагивать от каждого шороха, скрипел, выл, держал в напряжении даже стойких духом, а остальных — бежать без оглядки.
Я, не обращая внимание на остальных — пусть уже что угодно думают, поймал Элли за руку и подтянул девушку ближе к себе. Торден только улыбнулся, сказав:
— Ага, мне тоже в вашем, светлом, лесу не по себе становится! Постоянно жду подлянки от эдакой красоты, — и отправился искать укромное местечко для отдыха.
Элли ему в след буркнула сердито:
— У нас единственная там подлянка — это отряды лесных эльфов!
Из кустов донеслось тихое:
— И стреляют они в темных без предупреждения, кстати! И как метко, трусы, стреляют...
Элли открыла уже рот возмутиться, а я, чтобы отвлечь нервничающую эльфийку, спросил у неё:
— А ты знаешь, почему вас 'светлыми' начали называть?
— Лин рассказывал, когда я ещё крохой была... — сердито отозвалась Элли.
— Поделишься? Мне отец рассказывал, хочу сравнить версии.
Остальные тоже навострили ушки, а я прижал Элли к себе и плотно закутал в свой плащ — дать хоть какое-то ощущение защиты. Элли, помедлив, начала рассказывать, постепенно успокаиваясь:
— Лин говорил, что изначально Высшими, а точнее, Высокими, называли три расы — нас, селестинов и дроу. Из-за того, что мы выше всех остальных ростом, ну и всякие заморочки вроде кодексов и прочего, тоже только у этих трех ветвей есть. Нас звали солнечными эльфами, селестинов — сумеречными, а дроу — ночными. Но это было в самом начале, первые три тысячелетия после переселения в этот мир. Потом уже, когда мы распределились по этой части континента, отвоевав эти земли у зеленокожих и остановив кочующих с юга людей, каждая из трех рас Высоких эльфов начала под себя обустраивать свой кусок, а названия поменялись. Селестинов все чаще начали звать темными эльфами, вас — просочившимся из старого мира коротким и запоминающимся 'дроу', а нас, всех остальных эльфов — эльфами светлого леса, ну или светлыми.
— А Высшими-то вас начали звать почему? — подал голос Младший.
— А тут политика и подмена понятий, — отозвался я, подмигнув принцессе.
— Не только это, Дарр, — мягко поправила меня девушка, — Сейчас это, скорее, статус нашей ветви. Изначально мы жили в светлом лесу одни, позже, к нам пришли лесные эльфы, когда их люди начали теснить, позже присоединились Нольда, до того мирно жившие вдоль побережья, а тут столкнувшиеся с селестинами и вами, дроу. Потом уже, одними из последних — горные кланы, потерявшие свои территории и ослабленные в битвах за те места, что мы сейчас зовем 'Мертвые Земли'. Ну и Перевал Зеленых раньше тоже горные кланы контролировали, но не смогли воевать на три стороны — и с гномами, и с людьми и с зеленокожими. Сначала по горам к вам сунулись, получили хорошенько, — младший заулыбался — эту часть истории все дроу хорошо знали, — А остатки к нам опять же рванули. Был бардак и неразбериха, да еще и вы, с присущим вам упорством, преследовали и пытались дорезать горных и Нольда, а столкнувшись с лесными и за них взялись. Тут уже сестры-богини вмешались, явившись во плоти... Гэлторн, мой отец Аллиан и с ними еще несколько наших архимагов рванули разбираться — кто ж там так разошелся... Так наши с вами ветви и встретились.
— И что? — средний дроу тоже не удержался от вопроса.
— А то, что мы даже языка друг друга не знали, представьте, как это выглядело! — усмехнулась Элли, — Наши тогда Тириос почти достроили и Город Магов, и никуда особо и не лезли — не в нашей это манере стараться захватить как можно больше земель, — рассмеялась девушка, — Дед рассказывал, что при встрече был поражен вашим внешним видом и тем, как мы с вами похожи. А ваши воины тоже впечатлились — встретили-то их лучшие из архимагов. Шок, говорил, испытали обе стороны, да еще какой! Ну и что жестами по-началу изъяснялись, пока не выдернули мага 'Разума' — Лорда Леаринистэна, селестина, и несколько суток учили через него языки друг друга. А потом еще очень долго там торчали, договариваясь о границах и прочем... Кстати, аккурат на том месте, что 'Пятачком' или 'Перекрестком' сейчас называют.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
