Ходок 3

— Да!

— И то, что мы будем здесь куковать с пустыми дыроколами, я тоже заранее предвидел?

— Все ты предвидел кроме "обезьянки"! Нерусский ты человек!

— Ладно... зайдем с другой стороны... Представь обычного русского младенца.

— Представил, — пожал плечами Денис, — и чё?

Шэф не стал, как обычно, прикалываться на тему "чё" в лексиконе потомственного русского интеллигента, а просто спросил:

— Где и в какой семье он родился, по-твоему?

— Ну-у... где-нибудь в большом городе... мама врач... отец — инженер... где-то так...

— Нет, Дэн... не так — родился он где-нибудь в Иркутске... в бараке — "на тридцать восемь комнаток всего одна уборная..."

— Перебор... — лениво бросил Денис.

— Нет, Дэн... это суровая правда жизни. Москва и Питер это не Россия, а гнилая интеллигенция — это не русский народ.

— Ну-у... допустим... и что дальше? — Денис даже отказался от любимого "чё" ввиду серьезности темы.

— Дальше... отец у него пьющий... сидел... с работой плохо, а мать из-за тяжкого труда и дома и на работе, из-за безденежья постоянного, в сорок лет — старуха...

— Ты чего-то нагнетаешь... перебарщиваешь...

— Ну, разве самую малость — для выпуклости картины. Так вот... рождается этот младенец, живет, растет... понемногу начинает соображать, ползать, потом ходить и говорить...

— Короче, Склифасовский! — нагло заявил Денис, не только нарушая тем самым всяческую субординацию, но и подрывая самые глубинные и потаенные основы армейской дисциплины, однако верховный главнокомандующий никакого внимания на это вопиющий факт не обратил.

— Как только он дорастает до сознательного общения с окружающим миром, до него доходит одна простая, но очень неприятная истина... — Шэф взял паузу и Денис не выдержал:

— Ну, не томи — чё за истина?

— Кругом враги!

— Почему это!?

— По кочану...

— Нет, Шэф, правда... почему?

— Потому что, все кто сильнее стараются у него что-то отнять. Сначала, более старшие и сильные — игрушку. Потом появляются дворовые и школьные хулиганы, потом уличная шпана, потом менты, бандиты, начальник на работе, депутаты, министры, американцы, немцы, дагестанцы, айзеры, итальянцы, греки, и всем от него нужно только одно — бабло!

— Нет... ну-у... ты это... перегнул...

— Ничего не перегнул — вспомни свою жизнь.

— Нет... ну... Шэф... есть же в жизни и хорошее... не только враги...

— Конечно есть: близкие — если тебе повезло с семьей... друзья — если повезло найти настоящих друзей... женщины любимые... но речь сейчас не о том...

— А о чем!?

— А о том, что этот русский человек, в какой-то момент, понимает, что может в жизни рассчитывать только на себя! Западный человек может рассчитывать на полицию, на закон, на судей с прокурорами, на прессу, на своего депутата, на шерифа... — главком сделал чуть заметную паузу и продолжил: — Восточный — на традицию... а русский — только на себя. Русский — это солдат Апокалипсиса!.. — Шэф остановился, очень серьезно посмотрел на Дениса и сказал, как будто ставя финальную точку: — Мне кажется что их специально к этому готовят.

— К чему!?!

— Ядерной зиме, падению астероида, цунами километровому... откуда мне знать... короче — к Апокалипсису. Чтобы хоть кто-то выжил.

— Кто готовит? — спросил ошеломленный Денис. Шэф ответил не сразу и что особо смущало — по-прежнему серьезно:

— Бог... Провидение... не знаю... Так вот... настоящий русский человек надеется только на себя... не доверяет ни начальству, ни законам... никому и ничему... только себе, ну-у... если очень повезет — другу. Тебе это никого не напоминает?..

— Пчел! — вымолвил потрясенный Денис.

— Ну-у... слава Богу...

Денис даже слегка растерялся, замороченный нетривиальными взглядами Шэфа на национальный вопрос, но растеряться-то он растерялся, однако сбить себя с толку не позволил: — Шэф, а теперь, если ты не возражаешь, давай вернемся к "тельнику". Что он такое, мы вроде разобрались — это довоенный боди-комп. Но! Остаются еще два вопроса: что он может делать и как работает?

— Вернемся так вернемся... — задумчиво проговорил мудрый руководитель, явно продолжавший думать о чем-то своем ... — отвечаю по порядку: что он может делать? — тут он замолчал и ответил после ощутимой паузы, — а черт его знает...

— То есть?!

— То есть... если мне чего-то от него надо, я прошу "тельник" это сделать... а он это или делает, или нет — о как!

— Например?

— Покажи Зал Выбора! — приказал главком и тут же вместо белого листа бумаги у него в руках оказалось окно, через которое, как в телевизоре был виден пустой и темный зал. Несмотря на недостаток освещения, изображение было цветным, а кроме того, оно было объемным, а поворачивая "тельник" можно было обозревать все скрытые уголки. — Денис аж присвистнул от восторга:

— Круто! А как он работает?

— У него и спроси.

— "Тельник", скажи пожалуйста, как ты работаешь? — вежливо обратился Денис к трехмерному изображению Зала Выбора в руках главкома. — Шэф держал теперь "тельник" двумя руками, на манер планшета.

— Не знаю, — последовал лаконичный ответ. Денис удивленно уставился на мудрого руководителя:

— То есть, как это: "не знаю"?

— А ты можешь сказать, как ты думаешь?

— Н-нет... наверное...

— Вот и он не может.

На этом знакомство Дениса с "тельником" было закончено. Шэф протянул ему боди-комп сгинувшей сверхцивилизации с напутствием: — Бди! — А "тельнику" до этого приказал: — Никакой личной информации обо мне! — На что был получен ответ:

— Слушаю и повинуюсь! — Денис даже ухмыльнулся! — чисто сказки тысячи и одной ночи.

— Это он изначально так, или ты научил?

— Нет, это он сам... на Земле нахватался: — зевая, пояснил верховный главнокомандующий: — Ладно, сторожи, а я попробую немного отдохнуть — устал чего-то... — С этими словами Шэф свернулся клубком, как большой кот и мгновенно заснул.

Денис даже не успел спросить его, зачем нужно было расходовать ресурс шкиры и разглядывать Зал Выбора через люк, когда это можно было сделать с помощью "тельника", но немного поразмыслив, пришел к выводу, что главком просто знакомил его с позицией для стрельбы.

Разбудил командора рев труб из Зала Выбора...

* * *

*

...первым выступал Гроссмейстер ш'Эссар. Он поздоровался и сухо объявил повестку дня, состоящую из одного пункта: выборы нового Гроссмейстера. После этого Магистр ш'Ехт выдвинул его кандидатуру, а Магистр ш'Олох — кандидатуру Магистра ш'Иртана. После мгновенного подсчета голосов была выявлена боевая ничья, а затем снова взял слово Гроссмейстер ш'Эссар. Говорить он умел, и разливался соловьем минут пятнадцать. Если выжать всю воду из его речи, то в сухом остатке оставалось: Мастера войны! — голосуя за меня, вы открываете себе дверь в сказочное царство финансового процветания, где вас ждут молочные реки с кисельными берегами!

Конкретно, предложение ш'Эссара выглядело так: Мастера войны! — если вы проголосуете за меня, то в первый день нового года, каждый из вас получит сто дукатов! Полновесных, золотых дукатов! Для этого надо будет просто явиться в канцелярию Центральной обители, и все! Вернее... какое все — далеко не все! — так будет происходить в первый день каждого нового года — у вас будет постоянный, ни от чего не зависящий доход! Эти небольшие деньги позволят каждому из вас поддерживать уровень жизни достойный таких выдающихся людей, коими вне всякого сомнения являются Мастера войны! Говоря так, Гроссмейстер конечно лукавил — сто дукатов были отнюдь не маленькой, а вполне порядочной суммой — на них спокойно можно было прожить год в столице, не испытывая ни в чем нужды, сняв комнату в достаточно приличной гостинице. Шиковать на сто дукатов конечно было невозможно, но ведь при желании можно и миллион просадить за месяц... если не за неделю!

Тут надо учесть, что Мастера войны, в подавляющем большинстве, были свободными художниками — от долгой, рутинной работы, да еще связанной с соблюдением какой-никакой а дисциплины, они бежали, как черт от ладана — такие особи, как ш'Афир, всю жизнь преданно, как собака, служивший колдуну Эркелю, или ш'Мерц, долгое время охранявший Гастона а'Ртанзака, были в подавляющем меньшинстве. Обычный, можно сказать — стандартный Мастер войны был очень схож с Шэфом в том, что был ярым индивидуалистом, не терпящим над собой никакого начальства. Типичный Мастер войны — это кот, который гуляет сам по себе.

Люди с другим психотипом очень редко достигали этого уровня, и по всей видимости, ш'Мерц и ш'Афир были как раз из их числа. Ну, а типовой, не побоимся этого слова — среднестатистический Мастер войны не мог долго служить какому-нибудь богатому придурку. Ключевое слово здесь — "долго". Выполнить какой-нибудь квест, да еще за большое вознаграждение — всегда пожалуйста, а долгая служба... — пусть собачки служат! И, соответственно, как все свободные художники, Мастера войны перманентно то купались в золоте, то считали последние... ну, не медяки конечно, а серебряники — но, тоже не сахар! и поэтому перспектива получения постоянной — гарантированной, так сказать, составляющей их бюджета, не могла не привести их в прекрасное расположение духа.

Гроссмейстер знал на что давить — он давил на жадность, один из базовых, первородных, можно даже сказать — врожденных, инстинктов человека. Как мудро сказал немецкий поэт Шиллер: "Любовь и голод правят миром!" А что такое жадность? — жадность это одна из главных, а не исключено что — важнейшая, составляющая в борьбе с голодом — заныкал кусочек мамонтового мяса под камушек — глядишь и пережил ледниковый период, а все щедрые, да прекраснодушные там и остались... вместе с мамонтами. Да, кстати — и в разжигании трепетной, платонической, романтической и прочей неземной любви в невинных душах юных прелестниц, тяжелые желтые кругляши тоже никогда не бывали лишними. Так что реакция Мастеров войны на пламенную речь своего руководителя была предсказуема, вполне предсказуема. Аудитория слушала доклад внимательно, воспринимала с одобрением, а в некоторых местах даже выражала свой восторг пронзительным свистом и довольными выкриками. Шэф, глядя на это безобразие, мрачнел с каждой минутой.

— Исавы чертовы! — с ненавистью прошипел главком, глядя в "тельник".

— В смысле?

— В смысле!? — грозно сверкнул очами любимый руководитель, — продают право первородства за чечевичную похлебку!.. Бараны!

— А-а-а... — Денис согласно покивал головой. В библейских сюжетах он был не силен, но о данном эпизоде представление имел — читал как-то по случаю. — И чё делать? — Шэф ненадолго задумался, а потом приказал:

— Давай-ка баллон поближе к люку перекинем, — сказано-сделано: вцепившись в лямки, компаньоны подтащили баллоны с отравой так, чтобы выпускной штуцер можно было просунуть в люк.

"Похоже он решил их всех потравить... и своих... и чужих... странно однако... — подумал Денис, но обсуждать с верховным главнокомандующим его же приказы не стал, а уж тем более, не стал их критиковать, справедливо или нет, рассудив, что: — "Жираф большой — ему видней!""

Между тем предвыборная борьба на Конклаве нарастала — слово взял Магистр ш'Иртан. Он, как опытный оратор, встал на краю трибуны и молча замер, глядя в зал. Постепенно крики, шум и разговоры в партере стихли и в Зале Выбора установилась пронзительная тишина.

— Мастера войны!.. Поздравляю, вы сделали мудрый выбор! — с улыбкой, искренность которой, по меньшей мере не уступала, а то и превосходила, искренность улыбки свидетеля Иеговы, разбудившего вас ранним субботним утром, начал свое выступление ш'Иртан. В ответ на эти слова, по залу прокатился недоуменный шепоток, правда сразу сникший. Все собравшиеся знали о непримиримом соперничестве... а если называть вещи своими именами — беспощадной войне, между Великим Магистром ш'Иртаном — консерватором и сторонником сохранения традиций Ордена Пчелы и Гроссмейстером ш'Эссаром — апологетом обновления тысячелетнего уклада Ордена. Вступительные слова ш'Иртана повергли собравшихся если не в изумление, то в удивление точно — он хвалил их за одобрение речи своего врага! Мастера войны навострили уши, надеясь на интересное продолжение и оно не заставило себя ждать.

— Я попрошу встать тех из вас, в чьих жилах течет благородная кровь, потомственных аристократов. — Партер недоуменно загудел — социальному происхождению Пчел в Ордене никогда не предавали никакого значения и просьба Магистра была несколько, скажем так — неожиданной. Но, немного помявшись, Мастера выполнили просьбу ш'Иртана и в разных концах зала поднялось несколько человек. — Большое спасибо! — Вежливо поблагодарил он. — Можете сесть.

Гроссмейстер ш'Эссар, будучи человеком умным, опытным и поднаторевшим в аппаратных интригах, не мог не понимать, что дело принимает нежелательный оборот, но, к своему величайшему сожалению, поделать ничего не мог — Устав Ордена Пчелы был прост, лаконичен и не допускал никаких двояких толкований: первым на Конклаве выступает действующий Гроссмейстер со своей программой, после него — претендент на это звание, затем, если требуется, проводится голосование Мастеров войны и если даже оно не выявит победителя, ораторы меняются местами: первым выступает претендент, затем Гроссмейстер... правда до этого, за всю тысячелетнюю историю Ордена, никогда не доходило — если уж выбор приходилось делать Мастерам войны, то делали они это в первом туре.

Этот пункт в Устав — об очередности выступления претендентов, внес самый первый Гроссмейстер Ордена Пчелы, легендарный ш'Трой, да и почти весь Устав был его детищем, не считая всяких второстепенных, большей частью хозяйственных, пунктов. Сам он, по дошедшим историческим хроникам и легендам не боялся никого и ничего, тем более конкурентов на свою должность. И то ли из глубокого знания человеческой натуры, предполагая худшее, то ли еще почему, но этим пунктом Устава он сознательно осложнил положение действующего Гроссмейстера в пользу претендента.

Видимо ш'Трой рассуждал так: у действующего Гроссмейстера есть много средств и рычагов, чтобы добиться преимущества на Конклаве и средства эти далеко не всегда честные, а самое главное — кто сказал, что Гроссмейстер не путает свою личную шерсть с государственной? — пардон... пардон... не путает свое благо с благом Ордена? Гроссмейстер ш'Трой не был умным человеком — Гроссмейстер ш'Трой был мудрым человеком! И справедливо полагал, что доверять надо только в крайнем случае. Много было потом желающих слегка подкорректировать Устав, но... пункт первый Устава Ордена Пчелы гласил: "Устав Ордена Пчелы вечен и неизменен", а второй пункт звучал так: "Любая Пчела вольно или невольно предпринявшая попытку изменить Устав Ордена Пчела наказывается смертью".

Некоторые умники из числа начальствующих, впоследствии, пытались как-то поиграть словосочетанием "вольно или невольно", но после того, как один из них — Гроссмейстер ш'Ыртып был уличен политическими противниками в смертном грехе ревизионизма, и попал, по традиции, в яму с солью, разумеется без кожи, количество ревизионистов сильно поубавилось — их число стало равно нулю.