Когда он закончил речь, правители Испании упали на колени и воздели руки к небу, глаза их наполнились слезами радости и благодарности, и они вознесли хвалу Господу за столь великую милость; все последовали их примеру, и глубокий, благоговейный восторг охватил блестящее собрание, не дав ему опуститься до банальных ликующих возгласов. Гимн "Те Deum Laudamus"* (* Тебя, Бога, хвалим (лат.).), который запел хор королевской капеллы под аккомпанемент оркестра, довершил впечатление Божественной гармонии, обратив чувства и мысли присутствующих к небесам, "...так что, — говорит почтенный Лас Касас, — казалось, в тот час они вкусили райского блаженства". Вот как торжественно и благочестиво отмечал блестящий испанский двор великое событие; он воздал должное молитвам и песнопениям и поблагодарил Бога за открытие Нового Света.
Затем Колумб расстался с королевской четой; провожать его пошли все придворные и гомонящая толпа. Он еще долго, много дней подряд привлекал всеобщее внимание, и везде, где бы ни появлялся, его окружали почитатели.
В голове Адмирала роились славные планы, но он не забывал и своего благочестивого намерения вернуть христианам Гроб Господень. Как мы уже рассказывали, он предложил это испанским монархам в первом же разговоре о своих прожектах, заявив, что это будет важнейшей целью, открытий. Упоенный мыслью об огромном богатстве, выпавшем на его долю, Колумб поклялся за семь лет снарядить армию из четырех тысяч всадников и пятидесяти тысяч пеших воинов, а за пять следующих лет — еще такую же, и послать эту армию вызволять Гроб Господень. Эта клятва было запечатлена в одном из его посланий монархам, впоследствии он на свое письмо несколько раз ссылался, однако оно не сохранилось, и мы не знаем, принес ли он эту клятву после первого путешествия или позже, когда стало ясно в полной мере, насколько великое и выгодное открытие он совершил. Колумб частенько намекает в своих записях на намерение вернуть Гроб и отчетливо говорит об этом в письме Папе Александру VI, написанном в 1502 году, где Колумб оправдывается, объясняя, почему ему не удалось претворить в жизнь свой замысел. Нам совершенно необходимо помнить об этом фантастическом прожекте, если мы желаем лучше понять характер и мотивы поступков Колумба. Мы увидим, что сей замысел переплелся в сознании Адмирала с планами открытия новых земель, и священный крестовый поход казался Колумбу главной целью Господа, для достижения коей он, по его собственному разумению, был избран в качестве орудия. Это свидетельствует о возвышенном образе мыслей, о том, насколько чужды были Адмиралу эгоизм и расчетливость, как близко к сердцу принимал он благоговейные, героические планы, которые в эпоху крестовых походов воспламеняли и воодушевляли самых отважных воинов и знаменитых правителей.
Глава 7
Недолгое пребывание в Барселоне. Любезное отношение монархов и придворных
Радость, вызванная великим открытием Колумба, не ограничилась только Испанией, слава о нем широко разнеслась по свету благодаря сообщениям послов, переписке ученых, торговым караванам и рассказам путешественников, так что весь просвещенный мир изумлялся и восторгался. Как было бы прекрасно, если бы в те времена пресса, как сейчас, ежедневно освещала все, что творится в мире! До чего же интересно узнать, какие мысли и чувства обуревали людей, когда они впервые узнали о столь необычайном, грандиозном событии! Даже самые краткие в случайные сообщения современных Колумбу писателей представляют для нас интерес, ибо они сделаны в то время и показывают, насколько случайно разносились по миру столь великие вести. Аллегретто Аллегретти в Сиенской летописи за 1493 год говорит, что об открытии Колумба стало известно из писем купцов, которые были в Испании, и от нескольких путешественников. В Геную эту новость привезли возвратившиеся послы Франческо Марчези и Джованни Антонио Гримальди, в открытие Нового Света занесли в анналы как одно из величайших событий года. Хотя Генуэзская республика и упустила возможность стать во главе великих открытий, она все равно снискала себе славу, так как была родиной первооткрывателя. Скоро слух дошел и до Англии, которая еще не приобрела своего морского могущества. Однако известие о путешествии повергло в изумление Лондон и вызвало восхищение и пересуды ори дворе короля Генриха VII, где открытие Колумба провозгласили "скорее Божественным, нежели человеческим". В данном случае мы опираемся на авторитет самого Себастьяна Кабота, будущего первооткрывателя Северной Америки, он находился в то время в Лондоне и его обуял благородный дух соревнования.
Да, поистине каждый член цивилизованного общества отмечал это событие как нечто, в чем он был лично заинтересован в той или иной степени. Некоторым оно открывало новые бескрайние горизонты для исследования, другим — для предпринимательства, все с огромным энтузиазмом ждали дальнейших известий о неведомом мире, все еще покрытом тайной, мире, мимолетные, случайные картины которого были исполнены стольких чудес. Мы располагаем кратким свидетельством того, какие чувства владели ученым той эпохи, поскольку у нас есть письмо, написанное Петером Мартиром его другу Помпонию Лэто.
"Ты говоришь, любезный мой Помпоний, — пишет Петер Мартир, — что прыгал от радости, и восторг твой был смешан со слезами, когда ты читал мое послание, подтверждавшее наличие скрытого мира антиподов. Ты чувствовал и вел себя как ученый человек, ибо я считаю, что для развитого и изобретательного ума нет более сладостной пищи, нежели такие известия. Я ощущаю удивительную бодрость духа, беседуя с умными людьми, возвратившимися из тех краев. Примерно так же ощущает себя скряга при виде богатства. Наш разум, приземленный, загруженный обыденными житейскими заботами и запятнанный пороками общества, воспаряет и совершенствуется, созерцая столь славные события".
Все разделяли этот энтузиазм, однако никто не понимал истинного значения открытия. Никому не приходило в голову, что Новый Свет — другое полушарие, отделенное от Старого Света океанами. Все согласились с Колумбом, что Куба находится на оконечности азиатского континента, а соседние с нею острова — в Индийских морях. Это совпадало с уже приводившимся мнением древних о том, что если держать курс на запад, то через малый срок доберешься из Испании до дальней оконечности Индии. Попугаи напоминали современникам Колумба описания Плиния, который утверждал, что они в изобилии водятся в отдаленных районах Азии. Посему земли, где побывал Колумб, окрестили Западной Индией, а поскольку он вроде бы вторгся в огромные пространства неисследованных стран, жители коих не были затронуты цивилизацией, весь этот край получил обобщенное название "Новый Свет".
Во время недолгого пребывания Колумба в Барселоне правители. Испании при всяком удобном случае демонстрировали, как они его ценят и любят. Его постоянно допускали к королевским особам, и королева обожала беседовать с ним об экспедиции. Король тоже порой появлялся на верховых прогулках в сопровождении принца Хуана, ехавшего по одну руку, и Колумба, ехавшего по другую. Чтобы семья Колумба навеки сохранила славную память о его подвиге, Адмиралу пожаловали герб, в который наряду с королевскими атрибутами — замком и львом, вошли также его собственные — несколько островов, омываемых волнами. К гербу затем подобрали девиз: "Леону и Кастилии Колумб дал Новый Свет".
Пенсия, которую правители Испании пообещали тому, кто в ходе первого путешествия обнаружит новую землю, была отдана Колумбу, поскольку он прежде всех остальных заметил свет на берегу. Говорят, моряк, который раньше других закричал: "Земля! Земля!", впал в такую ярость, лишившись заслуженной (как ему казалось) награды, что отрекся от своей родины и веры, отправился в Африку и обратился в мусульманство; впрочем, эта история основывается исключительно на сообщении Овьедо, а он допускает множество неточностей в описании путешествия и часто приводит клеветнические измышления врагов Адмирала.
На первый взгляд может показаться сомнительным, что Колумб, известный своим великодушием, вдруг вздумал отобрать награду у бедного моряка, но надо учесть, что в данном случае было задето его честолюбие, а ему, безусловно, хотелось прославиться прежде всего как первооткрывателю новых земель и уж потом как зачинателю экспедиции.
После короля и королевы Колумбу особенно благоволил Педро Гонсалес де Мендоса, великий кардинал Испании и первое лицо в королевстве после самих правителей; знаки внимания с его стороны были особенно лестны для Колумба, потому что кардинал имел возвышенный образ мыслей и славился набожностью, ученостью и добродетельностью. Он пригласил Колумба на прием, отвел ему самое почетное место за столом и принимал его так, как в те церемонные времена принимали лишь монархов. Говорят, именно на пиру у кардинала произошла широко известная история с яйцом. Один мелкий придворный чин, раздраженный почестями, выпавшими на долю Колумба, и невзлюбивший его как иностранца, внезапно спросил: считает ли Адмирал, что кроме него никто в Испании не мог бы открыть Западную Индию? Колумб ответил не сразу, а взял яйцо и предложил собравшимся поставить его торчком. Все попытались сделать это, но тщетно, тогда Колумб разбил яйцо с одного конца и поставил разбитой частью на стол, продемонстрировав таким незамысловатым образом, что после того, как он однажды проложил путь в Новый Свет, нет ничего проще, чем последовать его примеру* (* Этот анекдот передает итальянский историк Бензони. Его считают банальной выдумкой, но сила, заключенная в столь простом доказательстве, весьма характерна для высказываний Колумба, славившегося своей сообразительностью. А мировая известность анекдота — свидетельство его достоверности (Прим. авт.).).
Милость монаршей четы на время обеспечила Колумбу благосклонное отношение дворянства, ведь придворные всегда осыпают ласками того, "кого король почтил вниманьем". Колумб принимал эти ласки и почести с подобающей скромностью, хотя в душе наверняка радовался, что одержал победу над королевским двором благодаря мужеству и стойкости. Трудно было узнать теперь в этом человеке, общавшемся с царственными особами и ставшем предметом всеобщего восхищения и восторга, никому не известного чужестранца, по поводу которого совсем недавно те же самые придворные отпускали язвительные шуточки и колкие остроты, считая его авантюристом и даже сумасшедшим. Люди, оскорблявшие Колумба, когда он долго и усердно обивал пороги, теперь старались загладить свою вину, наперебой льстя ему. Все, кто когда-то обращался с ним очень холодно или ограничивался вежливыми улыбками, ныне приписывали себе роль покровителей экспедиции и кричали, что способствовали открытию Нового Света. Среди крупных придворных чинов едва ли нашелся такой, кого его личный историк или биограф не занес бы в число благодетелей Колумба, хотя в действительности если бы даже каждый десятый из хвастунов-покровителей помог первооткрывателю, Колумбу не пришлось бы целых семь лет хлопотать о снаряжении трех каравелл. Он прекрасно знал цену своим покровителям. Единственные друзья, о которых он с благодарностью упоминает в письмах как о людях, действительно усердно и эффективно помогавших экспедиции, — это Диего де Деса, впоследствии епископ Валенсии и Севильи, и Хуан Перес, настоятель монастыря Рабида.
Так что Колумбу удалось испить из сладостной чаши известности, когда его чествовали короли, ласкали сильные мира сего и боготворила толпа, но затем враги и клеветники добавили в бочку меда не одну ложку дегтя. Открытие Адмирала настолько потрясло мир, что даже не вызывало зависти, исторгая из груди людей лишь возгласы одобрения. Насколько достойнее выглядело бы человечество, если бы история, как романс, заканчивалась исполнением мечты героя, — мы смогли бы тогда оставить Колумба в блеске величия и заслуженного процветания. Но удел истории представлять доказательства совсем иного свойства, а именно: непостоянства людской признательности даже в том случае, когда она завоевана выдающимися подвигами. Никто и никогда не оказывал человечеству столь бесспорных, истинных и грандиозных благодеяний, как Колумб, и однако же этот благодетель пал жертвой безудержной зависти и клеветы, ставших причиной совершенно незаслуженных страданий и бед Адмирала. Сказанное наглядно подтверждает, что лучезарная слава героя возбуждает злобные чувства в подлых подхалимах, которые слишком часто приобретают большое влияние в мире и заслоняют героя своими темными силуэтами. Точно так же ослепительное солнце, взойдя в небесах, вызывает своими лучами образование мерзких, вредоносных испарений, которые на время затмевают его сияние.
Глава 8
Папская булла о разделе открытых земель. Подготовка ко второй экспедиции
(1493)
Веселясь и ликуя, испанские правители тем не менее не теряли времени и принимали необходимые меры, дабы закрепить за собой новые владения. Хотя они предполагали, что новооткрытые земли являются частью владений Великого Хана и других восточных владык, которых считали людьми довольно цивилизованными, их католические величества, похоже, нисколько не сомневались в своем праве владеть этими территориями. В эпоху крестовых походов среди христианских государей укоренилась доктрина, потворствовавшая их честолюбивым замыслам. В соответствии с ней, они имели право вторгаться, опустошать и захватывать земли неверных под предлогом борьбы с врагами Христа и установления власти Его церкви на всей земле. Следуя той же доктрине, римский Папа, олицетворявший верховную власть, коей подчиняется все на нашей бренной земле, мог отдавать христианским правителям любые земли, дабы ввести людей, погруженных во мрак, в лоно церкви и обратить их в истинную веру. Пользуясь своей властью, Папа Мартин V и его преемники даровали португальской короне все земли, которые будут открыты, от мыса Бохадор до Индий, а испанские правители, заключив в 1479 году договор с португальским монархом, обязались уважать территориальные права Португалии. Именно на этот договор намекал Жуан II в беседе с Колумбом, предлагая себя в суверены новооткрытых земель.
Поэтому, получив первые известия об успехе предприятия Адмирала, испанские государи постарались немедленно заручиться поддержкой Папы. Александр VI лишь недавно вступил на сей священный пост, кое-кто из историков клеймит его позором, обвиняя в пороках и преступлениях, которые бесчестят человека, однако в основном его представляют чрезвычайно способным и гибким деятелем. Поскольку он был из Валенсии, то есть рожден во владениях арагонского государя, то, вероятно хорошо относился к Фердинанду, но в ряде случаев Папа решал вопросы не в пользу католического монарха. Однако Фердинанд, прекрасно осведомленный о весьма низменном и вероломном характере Папы, надеялся найти к нему правильный подход. Поэтому он снарядил в Рим послов, объявил открытие новых земель выдающимся торжеством истинной веры и расписал, как будет выгодно и почетно для христианской церкви, если учение Христа распространится в необъятном крае, населенном дикарями. Поспешил он заявить и о том, что открытие Колумба никоим образом не затрагивает территорий, дарованных его святейшеством Португалии, ибо мореплаватели тщательно избегали чужих владений. При этом Фердинанд преуспевший в дипломатии по крайней мере не меньше чем в благочестии, намекнул Папе, что все равно, независимо от решения его святейшества, намерен удержать свои важные приобретения. Послам велели говорить, что по мнению многих ученых мужей, католическим правителям не требуется санкции Папы на владение новооткрытыми землями; однако они как благочестивые монархи, покорные папской воле, умоляют его святейшество издать буллу, уступая эти земли и те, которые будут открыты впоследствии, кастильской короне.
