Турнир

— Спасибо вам, дама Конкордия! — сказала Габи, уже стоя в дверях.

— Не о чем, мой коннетабль, — улыбнулась в ответ женщина. — Знайте, что я всегда к вашим услугам.

— Тогда, может быть, вы могли бы перестать называть меня "мой коннетабль"?

— Это невозможно, — покачала головой старая колдунья. — Даже, если бы вы были моей родной дочерью, я не смогла бы нарушить традицию. Вы Э клана Мишильер, этим все сказано. А вот меня, мой коннетабль, вы можете называть просто Конкордией. Мне это будет приятно.

— Я даже не знаю, что сказать, — честно призналась Габи, растроганная словами старой колдуньи. Как ни странно, здесь и сейчас, в этих стенах, наедине с баронессой де Грамон, она вдруг с облегчением почувствовала, что может не держать лицо.

— Не говорите ничего, мой коннетабль, — покачала головой женщина. — Со мной вы можете не прятаться за свой ледяной щит, хотя не думаю, что у вас это теперь получится. Я имею в виду, не прятаться. Вы слишком далеко ушли по этой дороге, да и возвращаться вам не с руки. Коннетабль клана не может себе позволить дать слабину, тем более, показать эту слабость на людях. Так что вернуться к себе прежней — уж не знаю, какой вы были там и тогда, когда были маленькой девочкой, — вам, мой коннетабль, уже не удастся. Но, если вы сможете наедине со мной хотя бы иногда и на надолго опускать свой щит, вам наверняка станет легче переносить то давление, которое вы испытываете из-за своего положения в клане.

Что ж, эта женщина поняла ее куда лучше, чем можно было от нее ожидать, и объяснила то, что, словно бы витало в воздухе, но о чем Габи то ли не знала, то ли не хотела знать.

— Спасибо, Конкордия, — сказала она вслух. — Если позволите, я иногда буду заходить к вам на чашку чая или бокал коньяка. Мне это, и в самом деле ... не повредит...

Разговор с баронессой де Грамон в какой-то степени ее успокоил. Однако сказать, что охватившее Габи ранее днем смятение чувств окончательно ее оставило, было бы большим преувеличением. И, разумеется, в таком состоянии нечего было и думать о том, чтобы просто напиться и уйти спать. Альтернатив безмятежному сну было, впрочем, и слишком много, если судить по "предложению", и слишком мало, если раскинуть умом. Можно было бы, например, продолжить начавшийся еще накануне загул. Вызвонить Марию или еще кого-нибудь из новых "полуподруг" и удариться во все тяжкие. Слава богам, в столице — да еще и во время Турнира, — полно ночных клубов, бурлесков, больше похожих на колониальные стрипбары и оттого работавших исключительно по ночам, и плебейских варьете с настолько вызывающе вульгарным репертуаром, что правительство вынуждено было проводить еженедельные облавы, которые, впрочем, искоренить это бесстыдство были не в силах.

Еще можно было бы спуститься в самые глубокие казематы замка и заняться там делом, нетерпящим суеты. Магия — она ведь очень разная бывает. Иногда достаточно просто чего-нибудь захотеть, и оно приходит к тебе, как какая-нибудь архимедова "Эврика", как божественное озарение или подарок великих предков. Но все-таки чаще хорошее колдовство — это, прежде всего, тяжелый труд. Талант и сила, разумеется, нужны — как без них! — но ими, как, впрочем, и магической интуицией, надо сначала научиться пользоваться. Взять хотя бы такое простое на вид, но крайне эффективное колдовство, как "Зеркало Лигейи". Речь там идет не о количестве воды, из которой ты формируешь щит, — хотя и это, конечно же, не пустяк, — а о том, как увеличить силу поверхностного натяжения так, чтобы создать тонкое и достаточно большое по площади "одностороннее зеркало", способное, одновременно, и отразить средней силы огненную молнию, например, "Дротик Роты", и устоять под мощным ударом воздушного молота, именуемого "Кулак Борея". Такое колдовство требует последовательного применения пяти разных заклинаний, представляющих собой латинские предложения длинной от четырех до девяти слов. Все эти заклинания сначала надо выучить наизусть и последовательно реализовать, произнося одно за другим с максимальной четкостью. Затем то же самое нужно проделать, "озвучивая" заклинания строго про себя, и даже не шевеля при этом губами. После этого колдун начинает упорные тренировки, постепенно наращивая скорость произнесения заклятий, и наконец на последнем этапе овладения новым колдовством требуется сократить все предложения-ключи до возможного минимума. Это последнее можно, пожалуй, сравнить с техникой стенографии, хотя любое сравнение лишь частично передает смысл того, что пытаются таким образом описать.

Габи — при ее огромной силе и природном таланте к обучению, — была в этом смысле настоящим уникумом. То, что другой маг мог разучивать месяцами, она осваивала максимум за пару недель. На "Зеркало Лигейи", к слову сказать, у нее ушло всего три дня, однако это не значит, что она могла себе позволить праздность. Ей еще предстояло выучить слишком много невероятно сложных заклинаний и овладеть не меньшим количеством весьма хитроумных колдовских приемов, чтобы позволить себе расслабиться. Так что сейчас она могла бы заняться расширением своего магического репертуара, тем более, что упорный труд, — включая сюда и учебу, — всегда ее хорошо успокаивал, отвлекая от трудных мыслей и разнообразных переживаний.

Итак, у Габи было, как минимум, два варианта развлечений на предстоящую ночь, но, раздумывая над тем, что бы ей такое предпринять, она вдруг с полной очевидностью поняла, что у нее есть еще одно дело, которым нельзя пренебрегать и которое не стоит откладывать. Точно так же, как ей нужно было излить душу кому-нибудь вроде баронессы де Грамон, ей было остро необходимо обсудить случившееся с Источником. Возможно, подсознательно она знала об этом с самого начала, оттого и не исчезал мешавший ей жить душевный непокой. Она должна была все рассказать Золотому человеку. И не важно, что, скорее всего, он все уже узнал сам. Принципиальным моментом была именно ее собственная искренность и откровенность. Ведь Источник мог на нее попросту обидеться. У него могло возникнуть чувство ревности, и потом неизвестно еще, как он вообще относится к сапфизму и прочей трибадии. А раз так, то и альтернатив у нее не осталось. Габи следовало лечь в постель, закрыть глаза и позвать Золотого человека, что она и сделала буквально через четверть часа.

Разделась, выпила на посошок стаканчик граппы Стравеккья и "отправилась искать". Впрочем, искать долго не пришлось. Едва Габи смежила веки, как Источник оказался рядом с ней. Он снова седел в кресле, которого на самом деле не существовало, и благожелательно смотрел на спящую Габи, которая, и, в самом деле, уже спала.

— Я занималась любовью с женщиной, — сказала Габи, бросаясь в бездонный омут правды. — И не с одной, а сразу с несколькими.

— Понравилось?

— Извини!

— Тебе не в чем извиняться, — покачал головой Золотой человек. — Возможно, это твое.

— Мое? — переспросила Габи, обескураженная его словами.

— Почему бы и нет? — Вопросом на вопрос ответил Источник. — Тебе же понравилось?

— Да, — призналась Габи, — но...

— Что тебя смущает?

— Разве это нормально любиться с женщинами? — второй раз за ночь задала Габи самый главный вопрос.

— Скажи мне, девочка, что есть норма, и я отвечу на твой вопрос, — улыбнулся Золотой человек. — Все в мире относительно, моя радость. И у всего есть своя цель и своя цена. Если захочешь родить, то тебе понадобится мужчина. Если же твоя цель получение удовольствия, то сойдет и пальчик.

— Не красней! — потребовал он через мгновение, пронаблюдав за реакцией Габи. — Я точно знаю, что ты себя трогала раньше и продолжаешь трогать по временам и сейчас. Я не прав?

— Ты прав, — вынуждена была признать Габи.

Это была ее маленькая грязная тайна, о которой ей не хотелось не то, что говорить, но и просто вспоминать. Однако перед господином Небогом не стоило лгать и юлить. Он все равно видел ее насквозь.

— Вот видишь, — кивнул он. — Ты занимаешься этим лет с тринадцати, если я не ошибаюсь, но застеснялась вдруг того, что позволила другому, вернее, другой, сделать это вместо тебя. И что, ее прикосновения были не так деликатны и сладостны?

— Ты говоришь так, словно тебе все равно! — не выдержала Габи, которой, как это ни странно, оказалось отнюдь не все равно, как Источник отреагирует на ее признание.

— Но что поделать, если мне действительно все равно, — посмотрел ей в глаза Золотой человек.

— Значит, ты не ревнуешь? — Ответ Источника ее озадачил и встревожил и даже заставил испытать укол некоего подобия ревности.

— Кто я такой, чтобы ревновать? — неожиданно рассмеялся Золотой человек. — Я тебе не муж, девочка, и не любовник. Я, если быть точным в определениях, вообще не человек!

— То есть, тебе все равно с кем и как я сплю? — спросила тогда Габи.

— Ты можешь приходить ко мне или не приходить, — стал снова серьезным господин Небог. — Ты можешь желать меня или нет. Отдаваться мне или просто вести со мной светскую беседу, но ты должна знать — то, что происходит по эту сторону сна, не имеет ровным счетом никакого отношения к тому, что ты делаешь по другую его сторону. Здесь ты со мной, а там с тем, кого выберешь сама. С мужчиной, женщиной или с любимым псом, хотя заниматься сексом с животными, на мой взгляд, слишком примитивно. Это ваши предки не чурались, а тебе не стоит даже пробовать. Унизительно, мне кажется, для молодой женщины и коннетабля клана Мишильер, не говоря уже о том, что противозаконно.

— А с женщинами разве законно? — задала Габи вполне ожидаемый вопрос.

— Ты удивишься, милая, — снова улыбнулся Золотой человек, — но ваши законники в очередной раз забыли о женщинах. Запрет на однополую любовь распространяется только на мужчин. Женщины в законе даже не упомянуты, так что блуди и ничего не бойся.

— Ты знаешь наши законы? — Правду сказать, Габи никогда законами империи особо не интересовалась, не изменила своего модуса операнди и теперь, став Э клана Мишильер.

— О, я много чего знаю. Но твой интерес в другом, и я хочу, чтобы ты задала этот вопрос.

Ну, что ж, он был, как минимум, полубог, а скорее всего, кем-то, кто равен богам, хотя и не считается богом. И он читал в ее душе, как в открытой книге.

— Ты обидишься, если я стану спать с кем-то другим?

— Ни в коем случае, — усмехнулся в ответ Источник. — Так что можешь грешить с чистой совестью. Ты взрослая девочка, тебе уже можно...

Утром она проснулась отдохнувшей и в удивительно хорошем настроении, которое, увы, никому не покажешь, поскольку держать лицо стало едва ли не главным делом ее жизни. Она приняла холодный душ и, надев спортивный костюм и сникеры, отправилась на пробежку. Было пять часов утра, но по летнему времени светло и ничуть не холодно. Даже не прохладно, хотя, возможно, это объяснялось возросшей вместе с силой устойчивостью ее организма к условиям внешней среды: температуре воздуха, влажности, интенсивности магнитного поля Земли и прочим переменным вплоть до всплесков солнечной активности и колебания в напряженности магических потоков. Это был серьезный бонус, позволявший ей легче переносить физические нагрузки и быстрее адаптироваться к меняющейся геофизической обстановке.

Габи спустилась по главной лестнице, пересекла патио, покинув замок через калитку в южных воротах, и побежала по большому кругу: по улице Карла Мартелла до площади Августа, затем через Елисейский мост на набережную Робертинов и уже по ней до моста королевы Фредеруны, чтобы вернуться на правый берег реки и уже по набережной Лотаря добежать до улицы Аврелиана, выводившей благодаря "кривой" топографии города прямо к северным воротам палаццо Коро. Пять километров триста метров за сорок минут: не слишком быстро, если честно, но ей быстрее и не нужно — не на результат бежит. Зато размялась, раздышалась, и, войдя в тонус, следующие сорок минут — но уже не на улице, а во внутреннем дворе палаццо, — изнуряла тело комплексом упражнений на растяжку. Получилось неплохо, во всяком случае, Габи осталась довольна результатом. Так что, покончив с утренней "зарядкой", она спустилась на "стрельбище", устроенное в подвальном этаже замка, и в хорошем темпе метнула несколько "слез дракона" и "горячих углей" в мишень, установленную на дистанции в двадцать метров. Ее броски, как и ожидалось, оказались весьма впечатляющими, но главное — сильными, точными и эффективными, и, "убив" своими выстрелами напрочь дубовый щит толщиной в семь сантиметров, довольная жизнью Габи вернулась к себе в апартаменты, чтобы еще через полчаса, — приняв душ и переодевшись, — спуститься к завтраку.

В трапезной, за длинным столом, несмотря на ранний час, собралось уже несколько едоков, и среди них Жером Нуар, тот самый красивый парень, который пытался приударить за ней в день "общего сбора". Человек он оказался более, чем любопытный. На самом деле, звали его, как выяснилось, не Жером и, тем более, не Нуар, а совсем даже Руди, то есть, Рудольф, конечно же, де лас Куэвас. И он являлся довольно сильным колдуном, в первую очередь, за счет виртуозного владения воздухом в крепкой связке с водой. Уровень у него был не так, чтобы высокий, но иногда качество бьет количество, и техника совсем неплохо компенсирует недостаток силы, а техника у Руди была просто великолепна. Другое дело, что до последнего времени, то есть до того, как он "услышал" клич главы клана Мишильер, — а Руди был Мишильером и по матери, и по бабке со стороны отца, — Жером Нуар занимался делами, обычно не вызывающими уважения у простого обывателя. Впрочем, у непростого точно так же. Он сочетал в себе три не связанных между собой и обычно никак не сочетавшихся криминальных таланта: он был известен, как высококвалифицированный карточный шулер, а также как коварный соблазнитель куриц бальзаковского возраста, готовых отдать в загребущие руки очередного дона Жуана все свои сбережения, и, как ни странно, кроме всего прочего Руди являлся умелым и удачливым медвежатником. Впрочем, вернувшись с вольных хлебов в клан, он оставил свое грязное ремесло, вернее стал применять приобретенные в ходе противозаконной деятельности навыки и умения на пользу семьи. Габи не знала, что именно Жером делает для Триса, да, если честно, и не хотела об этом знать, но вот общаться с ним оказалось интересно, а временами даже приятно, тем более, что Руди научил ее неплохо играть в карты: в баккара, безик и вист. И это было, разумеется, только начало, поскольку следующими в повестке дня стояли винт и белот.

— Жером, вы меня преследуете? — холодно улыбнулась Габи, усаживаясь на свое место во главе стола. — Как ни приду на завтрак, вы тут как тут. А прихожу я, к слову, в разное время.

— Вы тут ни при чем, мой коннетабль! — ухмыльнулся в ответ Руди де лас Куэвас, его позитивный настрой одним лишь "холодком" в глазах и голосе не остудишь. — Все упирается в "хавку"! Другими словами, в ассортимент блюд, которые подаются на завтрак, когда вы присутствуете за столом.

— Ах, вот в чем дело! — кивнула Габи. — Хотите, перейду на овсянку?

— Зачем вам это? — почти искренно "удивился" криминальный тип. — Неужели вам жалко для такого красавчика, как я, кусочка свинины?