Огромнейшее облегчение отразилось на аланиновском лице, он смотрел на Асатани так, как будто был готов на ней жениться и передать всё имущество в это же мгновение. Это же чувство, правда, не настолько гипертрофированное, разделяли и остальные. Айения услышала шепот: 'Наконец-то этот кошмар закончился!' Нестройное 'До свидания!' прозвучало в воздухе, и все поднялись со своих мест. Аланин счастливо помахал всем рукой и направился к выходу лёгкой походкой, но был остановлен тихими словами:
— Но всё же, господин куратор, я бы хотела Вам задать несколько вопросов в личном порядке. Вы не против?
Не было надобности упоминать, кто изъявил такое желание. Айения отчетливо видела, как Ксандр сглотнул. Что ж, Асатани вытянет из него всю информацию, даже ту, которую он сам не знает. Такая девушка не любит быть неосведомлённой.
Продвигаясь к выходу, Ени оказалась в опасной близости от Лецри. Его взгляд, устремленный на неё, вполне можно было окрестить 'нехорошим'. Девушке совсем не улыбалось в первый же день учебы выслушивать лецриевские комментарии о происхождении её подруг и прочие оскорбительные сентенции по поводу знатности рода. Поэтому она упредительно посмотрела на него так злобно-высокомерно, что наследник благородного рода дрогнул и даже не порывался открыть рот.
Но всё же Ени решила прибегнуть к дополнительным мерам предосторожности и, когда все спускались вниз, задержалась на втором этаже, чтобы поподробнее рассмотреть картины. Таким образом, она была избавлена от общества Акараса. Новоявленные студенты Академии тихо исчезли в порталах, даже не пытаясь обсудить пережитое: все словно хотели побыть наедине с собой. Айения выбрала для этого идеальное место. До перерыва занятий оставалось ещё довольно много времени, и в Академии царила практически полная тишина. Она тихо переходила от одной картины к другой, каждый раз поражаясь причудливой системе коллекционирования, а точнее, полному отсутствию таковой. Здесь висели древние картины, которым было самое место в самых уважаемых музеях, и явно дилетантские эскизы, соседствовали батальное полотно впечатляющих размеров и скромный лист с наброском цветка. Ени была ужасно заинтригована и решила непременно прояснить эту тайну. Но как бы она ни ломала голову над этой головоломкой, одна мысль засела глубоко в её сознании, рефреном сопровождая её размышления: воспоминание о том мужчине, вошедшем в Академию уже после приветствия. 'Кто же это был? Точно не студент, явно старше тридцати. А если преподаватель, то почему его не было на приветствии, да и одет не так... Хотя, если вспомнить Ксандра...' — Ени невольно улыбнулась, вспомнив свой шок при знакомстве с куратором. Эх, и почему он куратор? — 'Может, просто зашёл по делам? Тогда я его не смогу больше увидеть! Да что это со мной?!' — спохватилась она. — 'Почему меня так интересует этот мужчина? Я видела его меньше десяти секунд!' — Не ответив себе самой на этот вопрос, она закончила экскурсию и направилась домой.
Было около полудня и улицы Друина были на удивление пусты, видимо, потому, что девушка подсознательно старалась выбирать те, что подальше от центра, при этом потратив на полчаса больше времени и сделав крюк в другую сторону. Но, чтобы попасть в другую половину города, ей всё же пришлось перейти через Главную улицу и там к ней подошёл высокий мужчина пятидесяти лет в военной форме. Ничего не говоря, он несколько секунд, не отрываясь, смотрел на брошь, приколотую к пиджаку Айении, так что она встревожилась.
— Скажите, пожалуйста, почему Вы носите этот герб? — наконец спросил незнакомец, пристально глядя на неё. Ени автоматически прикрыла брошь рукой и напряжённым голосом ответила:
— Это герб моей семьи.
— Ваша фамилия...
— Шонор, — твердо закончила девушка. — Я — дочь Летиции Шонор.
— Значит, это правда, — мужчина провел рукой о лбу, словно отирая пот. — Когда мне сказали, что на Главной площади видели девушку с гербом Шоноров, я сначала не поверил, но если да, то, значит... Как...?
Айения продолжала смотреть на него с подозрением, поэтому он поспешил представиться.
— Прошу прощения. Я — полковник Второго Звездного Флота Эшли Даркент. Мы вместе с Вашей матерью служили вместе, точнее, — он смутился и быстро поправился, — я служил под её началом. У нас были очень хорошие отношения. Я до сих пор с ужасом вспоминаю ту минуту, когда узнал о её гибели. Никто не мог поверить, что род Шоноров, принесший столько славы Империи, пресёкся навсегда.
— Но если Вы были близко знакомы с моей матерью, то почему ничего не знали о моём рождении? — нашла Айения несоответствие в рассказе нового знакомого.
— Конечно, я знал, что у Летиции была маленькая дочка, но все считали, что Вы погибли вместе с матерью во время атаки пиратов. Поэтому я и теряюсь в догадках. Не могли бы Вы рассказать мне, что случилось? Для меня очень важно знать, что происходит с кровью Летиции.
Ени почувствовала себя немного неуютно. Вот так прямо посреди улицы выкладывать всю свою жизнь, включая малоприятные подробности, перед только что встреченным человеком... Полковник заметил её колебания:
— Конечно, это не самое подходящее место. Если у Вас есть время, могу ли я пригласить Вас в это кафе? Оно славится своими многосоставными бутербродами.
Девушка колебалась всего несколько секунд. Впервые она встретилась с человеком, который по-настоящему близко знал её мать. Так что это был бы своеобразный обмен информацией. Кроме того, она чувствовала симпатию к человеку, который так искренне интересовался судьбой её семьи. А времени у неё действительно было навалом: вряд ли кураторы Хэл и Оролен были такими же ненормальными как Аланин.
— Хорошо. Только Вы тоже расскажете мне всё, что знаете о моей матери.
— Согласен, — Даркент улыбнулся и Айения даже нашла его приятным человеком. Правда, улыбка обозначила на его лице пересекающий всю правую щёку шрам, до которого ещё не добрался косметический хирург.
Когда они сели на миниатюрный столик, он вежливо поинтересовался, в первый раз ли госпожа Шонор посещает данное заведение.
— Тогда позвольте мне сделать заказ. Я здесь обедаю каждый день и точно знаю, что точно удается здешним поварам. Надеюсь, Вы не возражаете против парочки сэндвичей и охлажденного чая?
— Ничуть. Только, пожалуйста, пусть там не будет огурцов.
Когда заказанные блюда наконец появились, за столом повисло неловкое молчание. Обоим собеседникам предстояло затронуть слишком личные воспоминания, чтобы разговор имел легкомысленный оттенок. Айения полминуты машинально обводила вилкой рисунок на столе, прежде чем подняла голову и увидела, что полковник внимательно смотрит на неё, положив подбородок на сложенные ладони.
— Расскажите, как же так получилось? — тихо спросил он. Ени начала говорить абсолютно бесстрастным голосом, словно всё прошедшее и не имело к ней никакого отношения, она как будто защищала себя от чего-то.
— Мой отец был очень травмирован гибелью мамы. Он забрал меня и уехал из Друина. Почти всю жизнь я прожила в небольшом городке в Прибалтике. Он порвал все связи с Имперским городом и ничего не рассказывал мне.
— Вот как... — Даркент помолчал минуту, пытаясь осмыслить услышанное. — Я слышал, что Кристенсен был из простых землян и не одобрял образ жизни Летиции. Но такое... Интересно, почему ему никто не помешал? — девушка догадалась, что он говорит сам с собой не ожидая от неё ответа, но всё-таки сказала с горечью:
— Очевидно, это никого не касалось. Ведь я и мама были последними в роду Шоноров.
Даркент мельком глянул на неё, но больше не затрагивал эту тему. Вместо этого последовал следующий вопрос:
— Но как же Вы вернулись в Друин?
— Императорский Университет прислал мне приглашение на экзамены.
— Значит, Вас всё-таки не выпускали из виду, — с облегчением улыбнулся собеседник. — И как? Впрочем, чего я спрашиваю: конечно, всё прошло удачно. И какое уже учебное заведение Вы выбрали?
— Лётную Академию, — в улыбке Айении сочетались гордость и смущение.
— Да, это был риторический вопрос. Шоноры обеспечивали Империю первоклассными летчиками и военачальниками на протяжении десятков тысяч лет. Стойте! — он неожиданно подскочил на стуле. — Та самая девушка, получившая девяносто девять баллов на полётах, это были Вы?
Ени ощутила, как мучительно краснеет.
— Невероятно! — Даркент потрясенно качал головой. — Я посчитал это за выдумку, глупый слух...
— Честно говоря, я не совсем понимаю, как это у меня получилось. Вроде бы я ничего такого не делала... Это все инструкция, записанная в программе.
— Чтобы стать гениальным летчиком одних знаний не достаточно, требуется целый комплекс свойств и талантов, — полковник окинул её восхищённым взглядом, от которого Ени стало не по себе. — Большего и желать невозможно. Ваша мать гордилась бы Вами.
— Надеюсь... — Ени старалась вложить в эти слова побольше напускного смущения, но триумф так и пробивался наружу. Она и не ожидала, что сможет услышать подобное так скоро. Но просто высоких оценок, тем более на вступительных экзаменах, недостаточно. — Я буду стараться увеличивать славу моего рода.
Даркент одобрительно посмотрел на неё.
— Теперь, пожалуйста, расскажите мне о маме. Какая она была?
Полковник помедлил немного, собираясь с мыслями.
— Летицию невозможно описать парой слов. Прирожденный лётчик, требовательный и внимательный начальник, талантливый дипломат, гениальный тактик... Но, наверное, не это Вы хотели услышать, не так ли? — он улыбнулся своим воспоминаниям. — Самое главное, первое, что приходит в голову — это то, что она была абсолютно сумасшедшая.
Ени оторопело взглянула на него: нет, не такое она ожидала услышать о своей матери.
— Она никогда и ни в чём не следовала проложенными путями. И на работе, и вне её она могла моментально выдвинуть абсолютно безумный план, привести кучу доводов в его поддержку и, пока все остальные не опомнились, осуществить его. Судя по рассказам тех, кто знал её в молодости, тогда её вообще ничто не сдерживало: именно она вернула обычай, к счастью, недолго продержавшийся, еженедельных драк между учащимися Университета. С возрастом Летиция стала спокойней, но всегда чувствовалось, что внутри за удерживающими стенками бурлит настоящий вулкан. До рукоприкладства, слава богам, при мне не доходило, на работе она вела себя очень сдержанно, но, говорят, иногда она вспоминала старые добрые денёчки.
— А что она любила, что ей нравилось?
Даркент покачал головой:
— Несмотря на то, что Ваша мать была очень общительна, круг её друзей был очень узок, и я в него не входил. Хотя мы работали вместе свыше пятнадцати лет, мы никогда не разговаривали на личные темы, но она знала всех членов моей семьи, их дни рождения и так далее. Летиция никого не пускала к себе в душу. Иногда она казалась мне очень одиноким человеком.
Слова Даркента произвели на Айению огромное впечатление. До этого она неоднократно слышала слова 'последняя в роду', но только сейчас попыталась осознать их смысл и... не смогла. Хотя она всегда страдала от недостатка общения, но у неё был отец, а так... абсолютно одной... 'Неудивительно, что папа и мама притянулись друг к другу'.
— Простите, что не могу Вам больше ничем помочь. Прошло столько времени, целых семнадцать лет... Мои отношения с Летицией носили практически исключительно профессиональный характер, возможно, Вам стоит побеседовать с более близкими ей людьми.
— Я никого здесь не знаю. Не могли бы Вы мне подсказать что-нибудь?
— Нет, — полковник ещё раз сокрушенно покачал головой. — И тут я бесполезен. Если Летиция и упоминала о своих друзьях, это уже давно стёрлось у меня из памяти, столько лет... Но так как Вы будете учиться в Лётной Академии, то наверняка найдёте людей, знавших её.
— Спасибо. И вот ещё что... у Вас не сохранилось изображений моей матери? — девушка со слабой надеждой устремила на него глаза и Даркент почувствовал страстное нежелание её огорчать.
— Я только что вернулся с последнего места службы за пределами Системы, вещи ещё не привезли, так что немедленно ответить я Вам не могу. Но какие-то фотографии, конечно, должны были сохраниться. Подождите пару недель. Кроме того, я свяжусь со своею дочерью: она хранит архивы нашей семьи. Как только что-нибудь станет известно, я Вам немедленно сообщу.
— Хорошо, большое спасибо. Сейчас я живу на Жемчужно-Несгибаемой улице, дом семь, квартира девять.
— Я непременно дам Вам знать, — он поднялся. — Простите, мне пора идти. Это действительно большое событие для меня. У меня такое чувство, словно я ещё раз увидел её.
— Я совсем не похожа на свою маму, — сухо сказала Ени, давая понять, что этот комплимент здесь неуместен.
— Кто Вам такое сказал? Очень похожи. У Вас одинаковая мимика, а этот взгляд я из тысячи узнаю: десятки раз он стирал меня в пыль. Извините, что приходится так вот Вас покидать: я уже опаздываю. Ещё раз извините и до свиданья.
После его ухода Айения ещё некоторое время продолжала сидеть за столиком, помешивая чай. Всё произошло слишком неожиданно и сейчас ей требовалось время, чтобы всё обдумать. Даже не осознавая этого, она всегда и особенно в последнее время создавала у себя в уме особый образ матери, на который в значительной степени повлияли и разнообразные стандартные представления и типажи: каждый имел свое определение и занимал надлежащее место. Летиции надлежало быть воплощением всех совершенств, Владу отводилась роль с уклоном в злодея. Но воспоминания Даркента существенно пошатнули эту строгую схему. Теперь образ матери приобрел дополнительные черты, делающие его более выпуклым и живым, но уже не таким идеальным. И возглас отца 'Ты такая же упёртая как Летиция!' представал немного в другом свете. Поразмышляв, Айения пришла к выводу, что всё к лучшему: сейчас она гораздо ближе к матери, чем была раньше. Кроме того, полковник в действительности не назвал ни одного из её качеств недостатком. Более того, казалось, он восхищался 'сумасшествием' Летиции. И ещё Ени сама старалась скрывать от себя, что почувствовала некоторое облегчение: это было словно разрешение не мучиться собственным несовершенством.
Но теперь перед ней встала другая проблема: если всё, что говорил полковник — правда, значит, в Академии ей придется встретиться с большим количеством людей, знавших её мать. Это значит, что ей придется ещё много раз пережить это ужасное чувство, когда она будет в очередной раз говорить, что отец уехал из Друина и ничего не рассказывал ей об её семье. Но, видно, ничего с этим не поделаешь. И, уже подходя к дому, Ени разрешила себе в последний раз пожаловаться на судьбу и на отца. 'Когда-нибудь это кончится', — применила она свое стандартное утешение, но помогло слабо.
И Хэл, и Оро тоже только зашли и обмен мнениями начался одновременно, никому не пришлось просить кратко пересказать неуслышанное. Оролен, оседлав кухонный стул, громко восхваляла Военную Академию:
— Это просто невероятно! Вы знали, что позади главного здания распложен тренировочный комплекс? Такой невысокий, но широкий цилиндр, утопленный в землю. С прозрачной крышей, а стены обвиты ползучими растениями для занятий скалолазанием. А когда входишь в главный корпус, то прямо напротив входа — огромнейшая старинная мозаика обалденной красоты. Специально для нас её подсветили особым образом, казалось, будто она из драгоценных камней — так сверкала! А какие там тренажеры, в Академии тестируются самые последние разработки для армии! Всё только самое современное! А библиотека! Она — официальная часть хранилища Императорской библиотеки по военному искусству... — Оро ещё бы долго разливалась соловьем, но её прервала Хэллин, так же распираемая от восторга.
