Тень Основателя

Кивнув, я молча откинулся на камни. Спереди она слишком молодо выглядит, а вот сзади зрелище вполне неплохое. Да и песня приятная... Прикрыв глаза я начал погружаться в дрему. Все же замечательная колыбельная у этой сирены получается. Даже жалко, что когда я проснусь, её уже не будет. Сон был наиболее простым и эффективным способом прекратить воздействие ваббы дрожжащей.

* * *

Проснулся я от грохота и ликующего вопля сирены. Проспал я немало. Солнце уже коснулось горизонта, с моря дул теплый, но весьма сильный южный ветер, а немалых размеров валы бились о камни.

Впрочем, бились не только волны. Боевая унирема неизвестной принадлежности, предприняла отчаянную попытку взять на таран прибрежные скалы. К сожалению, древние камни оказались куда прочнее мореного дуба. Данное открытие вызвало такую волну нецензурной ругани с борта судна, что повисшие в воздухе выражения ненадолго перекрыли даже рев прибоя.

А затем, из расколовшейся вдоль киля и быстро тонущей галеры прямо в бурное море начали выпрыгивать люди, отчаянно старающиеся выплыть к острову. Бурное море, вечерние сумерки, и во множестве торчащие, словно острые зубы какого-то неведомого гиганта, скалы делали их шансы достигнуть земли весьма и весьма небольшими.

Я медленно огляделся вокруг и с силой ущипнул себя за руку, но ничего не изменилось. Закатное солнце, бурное море, тонущий корабль и поющая свою песню юная морская дева на камне прямо у линии прибоя.

— Значит, это не галлюцинации?

— А? Что? — Похоже, совершенно забывшая обо мне, увлекшаяся своим делом сирена ойкнула, прервала свое пение и поспешно обернулась.

— Это ты? А я уж испугалась, — она улыбнулась, обнажая белые и нечеловечески острые зубы. Вот, видишь? — дева гордо приосанилась, слегка приподнявшись на хвосте, и махнула рукой в сторону гибнущего корабля и отчаянно выгребающих к земле людей. — Плывут и тонут, разбившись о камни. А ты говорил, песня неправильная! Сам ты — неправильный, а песня — какая надо!

— И чего ты испугалась? — Я напряженно улыбнулся, между тем старательно обдумывая происходящее. А оно, признаться, мне совсем не нравилось. До тех пор, пока я думал, что эта молодая хищница мой глюк, поющий приятные песни, всё было замечательно. Но сейчас, получив неоспоримые свидетельства реальности происходящего, я здорово занервничал. Не думаю что моряки на корабле Гессара более устойчивы к песням сирены, чем экипаж разбившегося на моих глазах судна. И кто знает, не приспичит ли этой полувобле вновь начать свои песни, когда приплывет мой корабль. Пребывание же на этом острове в течении всей оставшейся жизни в мои планы никоим образом не входило. Может, быть, лучше пресечь угрозу до того как она станет бедой?

Стоило мне только подумать об этом, как сердце вновь кольнула тупая, ржавая игла, и я ощутил в своей правой ладони рукоять незримого меча. Один удар, невидимого и неотразимого призрачного лезвия, — и песен больше не будет... Никогда.

— Я же предупреждал, что тебе еще слишком рано призывать эту силу! — возник в голове знакомый шепот. — Но если призвал, — действуй быстрее!

В этот момент у меня в голове возникла мысль, и я разжал руку, отпуская призрачный меч в то небытие, из которого он возник. Мысль была простая, — чем бы ни была обретенная мной сила, — она влияла на меня, и влияла далеко не лучшим образом!

Разве еще пару недель тому назад, когда я был всего лишь Неженкой, травником на побегушках у банды Рвача, в моей голове бы возникла мысль решать возникшую проблему при помощи оружия, даже не попробовав иные пути? Нет сирены — нет проблемы? Это ведь не мой метод! Есть куда более эффективные, и безопасные способы! Да и убивать девчонку, даже не попробовав договориться, пусть она на нижнюю половину и рыба — все же как-то не правильно.

— И вовсе я не испугалась, — Мои короткие сомнения, как и то обстоятельство, что буквально несколько ударов сердца назад её жизнь висела на весьма тоненьком и непрочном волоске остались не замечены сиреной. — Просто мама говорила, что нельзя позволять чтобы до меня доплыл кто-то из людей, а то нехорошо может получиться. А ты так резко заговорил во время песни, что мне показалось, что я кого-то упустила.

— Мама? — Кажется, я вовремя сдержал свой порыв. Если она здесь не одна, а с родственниками, её смерть бы ничего не решила. А вот неприятностей мне её убийство могло принести немало. Сомневаюсь что родители этой Аийшши так просто простили бы мне смерть своей рыбохвостой дочурки.

— Да, мама! И Айашша тоже. Это моя старшая сестренка. До неё как-то доплыл один моряк, несмотря на песню, и нехорошо получилось... Хвост у неё долго болел... — Словно демонстрируя, сирена прикоснулась к самому основанию своего хвоста.

— А меня почему не боишься? — Решительно прогнав из головы мысли о том, что же именно понимает сирена под выражением 'нехорошо получилось'

— Так ты же не человек — простодушно улыбнулась Айишша. — Чего тебя бояться?

— Почему это я не человек? — Это заявление меня всерьез разозлило.

— Но ведь ты не попал под песню! Не стал плыть и разбиваться о камни. А, значит, и хватать меня подобравшись близко не будешь... ОЙ!

Громко ойкнув, похоже от пришедшей в её голову мысли, сирена повернулась в сторону моря. Проследив за её взглядом, я едва удержался, — нет, не от ойканья, а от выражений куда как покрепче.

Увлекшись беседой, мы совсем забыли про моряков разбившегося судна. А те, лишившись странного воздействия, оказываемого на них песней сирены, вовсе не собирались 'плыть и тонуть, разбившись о камни'. Точнее часть 'плыть' была выполнена большинством экипажа просто замечательно. А вот выполнение второй части, — 'тонуть, разбившись о камни' явно пострадало. В данный момент, преодолевая бурные волны, выходили на берег моряки разбившегося судна, и выражение их лиц никак нельзя было назвать добрым и всепрощающим. Было очень похоже, что эти люди отлично осознают, кто был виновен в их бедах, и намерены расквитаться с этим виновником самым решительным и болезненным способом.

— Ой, — Вновь повторила сирена, мощным движением хвоста бросая себя в море.

— Лови гадину! — Громко закричал находящийся ближе всех моряк, в сбившейся набок красной головной повязке, из-под которой торчали засаленные полуседые волосы и большим шрамом на левой скуле. — Аркус, хватай паскуду, она в твою сторону пошла!

Возникла короткая неразбериха, закончившаяся впрочем, вполне закономерным образом, — не так-то просто человеку поймать морское создание голыми руками.

— Ушла тварь! — Полный нереализованной злости выкрик, прервал бултыхание толпы людей, вызвав множество разочарованных возгласов.

Внезапно, среди горестно-злых возгласов прорезался голос шрамолицего: — Только одна тварь ушла! Лови второго! — Он вытянул руку, тыча грязным указательным пальцем в мою сторону.

В первый момент я даже обернулся. Но, поскольку никакой второй сирены за моей спиной не обнаружилось, неприятную гипотезу, что под тварью эти люди имеют ввиду меня , приходилось признать действительной.

— А я-то тут причем? Я всего лишь спал..., — вскакивая на ноги и озираясь в поисках наиболее удобного пути для бегства, выкрикнул я, стараясь хоть немного остудить явно нездоровый энтузиазм моряков.

— Хватайте его! Не дайте ему сбежать! — Выкрики от со всех ног бросившихся ко мне моряков явно демонстрировали неудачность моей попытки дипломатии.

Оскальзываясь на острых камнях, то и дело падая в воду, потерпевшие кораблекрушение бежали ко мне по прибрежному мелководью, и, намерения их явно были далеки от желания сделать мне какой-нибудь приятный подарок. А ведь если бы не я, то Аийшша так бы и не прервала свою песню, и, одурманенные ею, они наверняка все погибли бы! Нет. Нет в людях благодарности!

Все эти мысли крутились у меня в голове, пока я со всех ног улепетывал в сторону леса. Разумеется, особой опасности эти несчастные для меня не представляли, — при беге на камнях, разутому человеку весьма непросто догнать того, у кого есть обувь. А если и догонят, — им же хуже. Сердце на мгновение замерло, в предчувствии боли, — той тянуще-острой, с ржаво-холодным могильным привкусом боли, что несла силу, и вновь забилось, когда боль не последовала.

Это — на крайний случай. На самый крайний случай, — поправил я себя, еще старательней перебирая ногами. Не стоит использовать всякую непонятную, но явно опасную и болезненную мистическую дрянь там, где можно обойтись простыми и надежными средствами, вроде быстрого бега... через заросли чисской крапивы. Самое то, для босоногих преследователей! Раздавшийся у меня за спиной взрыв воплей подтвердил правильность моих расчетов.

Преследование было прекращено быстро, надежно, минимальными средствами и весьма надолго. Бегать в ближайшие пару дней мои преследователи точно не будут. Вначале им придется шипы из ног повыдергать, да дождаться, пока отек спадет.

* * *

Добравшись до своего шалаша, я призадумался. Мама рассказывала, было какое-то древнее произведение, в котором главный герой всё время задавался вопросами — 'кто виноват?' и 'что делать?'. С первым вопросом никаких проблем не было. Подставила меня эта Аийшша очень и очень неслабо. А вот второй вопрос, был поводом для серьезнейших размышлений.

Я ведь как планировал, — отсижусь на никому неизвестном островке, пока Гессер с Луизой не сплавают до Армлета — столицы герцогства Мелари, отвозя в родные края потерпевших кораблекрушение 'таможенных стражей' и продемонстрировав всем желающим мое отсутствие, что с полной однозначностью должно продемонстрировать мою гибель. Ну а после того как корабль пройдет все обыски и прочие мероприятия, которые подтвердят мое отсутствие на борту, — они вернутся за мной и мы продолжим свое плавание. Так и волки будут сыты, — в смысле — инквизиция успокоится, получив сведения о моей смерти подтвержденные показаниями их людей, — и овцы целы. Гм... Неправильное какое-то сравнение в этой поговорке. Овцой я и раньше не был, даже до получения своих новых сил, а уж сейчас и вовсе могу волков на завтрак есть. Ну, то есть смогу, когда от прошлого использования этой гадости восстановлюсь! Интересно, что это такое вообще?

На магию похоже просто неимоверно. С другой стороны, мама мне не раз говорила, что магии не существует. И я ей верю. Не теми людьми были мои родители, чтобы не знать подобных вещей. Не тот у нас род... был.

Хотя... Если что-то выглядит как утка, крякает как утка, и плавает как утка, — то может быть это и есть утка? В смысле — магия? Как показала практика, — и мои родители тоже могут ошибаться и чего-то не знать, — иначе бы не пришлось мне бежать из горящего родового замка.

Впрочем, не важно. Буду пока считать это магией, — до тех пор пока не получу иных сведений. По крайней мере — ЭТО, — чем бы оно ни было, работает. А вот КАК оно работает, — это повод для дальнейшего изучения. Длительного, неспешного, и очень, очень осторожного!

И, главное на данный момент то, что с этим, я могу быстро и эффективно убить высадившихся на мой остров 'гостей'. Но вот надо ли мне это делать?

Пережить кораблекрушение и доплыть до острова смогли немногие. Навскидку, на берег выбралось человек десять. Плюс минус еще пара. Мне в тот момент все же было не до точного подсчета. Если я смогу вызвать тот доспех, что появился на мне в таверне при нападении вампирши, — вот уж не думал что дети ночи и в самом деле существуют, — то уничтожить их я смогу быстро и с минимальным риском.

Если не смогу... В общем-то достаточно одного призрачного меча, вызвать который я смогу однозначно. Проверено совсем недавно. Не думаю, что у бедолаг есть какое-нибудь оружие длиннее и опаснее простого матросского ножа. Но это будет уже далеко не так легко и безопасно. Да и другие способы есть...

НО!!! Во всем этом, есть пара больших, и неприятных моментов. Во первых, Голос предупреждал, чтобы в ближайшее время я не пользовался этой силой. Кем бы, или чем бы этот голос ни был, но похоже он явно обо мне заботится, пусть и несколько своеобразным образом. И вряд ли он стал бы мне что-то запрещать из одной пустой вредности. Да и когда я призвал меч... Да, ощущения были знакомыми. Но все же, какими-то не такими... Более сильными. Более острыми. И, в то же время, — более приятными!!! Я словно ощутил недостающую часть самого себя. Нужную мне часть. Расставаться с которой вовсе не хотелось! И это пугало, куда сильнее, чем боль. Пожалуй, Голос отнюдь не зря советовал погодить с использованием этой странной силы.

Итак, на повестке дня вопрос, — что делать с незваными гостями на моем острове. Подвопрос, — а что я вообще, могу сделать, без использования... магии. Надо уже привыкать к этому слову. Да, надо, как бы оно мне не нравилось. А сделать, я могу немногое. Более-менее успешно укрываться, — пока они не решат прочесать остров. В физическом смысле я любому из них на один удар. При некотором везении — убить одного или двух моряков, — у меня еще осталось пара дротиков с ядом медянки и сарбакан. И... все?

Негусто. Очень негусто. Похоже, за последнее время я так привык к новой силе, что совершенно забыл свое старое правило, — всегда и всюду оставлять как минимум пару вариантов отступления, или иных способов спасти свою шкуру в случае серьезных неприятностей

Хотя... могу еще устроить им веселую ночку, — содержащийся в ваббе галлюциноген весьма устойчив, и сохраняет свое действие даже при поджигании сухой травы. Собственно, в виде дыма и добавок в различные курительных смесей вабба чаще всего и применяется. Вот только, в этом случае я и сам надышусь. Причем, скорее всего даже больше чем мои возможные противники.

Отравить? Ну, чтобы отравить кого-нибудь, как минимум, необходим яд. Я, в принципе, мог бы попробовать сварить что-нибудь подходящее из местных растений, но вот не уверен, что будущие дегустаторы этого яда мне это позволят.

В смысле позволят варить яд, и не сбегутся тут-же всей толпой на дым моего костерка. Да и подбросить яд им в пищу — задача нетривиальная.

И вообще, с чего это я готовлюсь к боевым действиям? Может быть, это исключительно хорошие, добрые люди, которые, как немного успокоятся, радостно выслушают мои объяснения, и потеряют желание... Я прислушался к раздающимся вдалеке крикам: — Посадить на кол, привязать к двум деревьям, чтоб меня разорвало на части, усадить на муравейник голой задницей, запустить мне в печень ядовитых красных жуков... Однако... последнее пожелание это что-то новенькое! Нет, пожалуй, мне пока не стоит к ним выходить. И методы нейтрализации надо обдумать получше, получше! Печень мне еще дорога. В крайнем случае, я готов её пропить, но никак не скармливать всяким разным там жукам!

* * *

Обдумыванием я занимался до заката, впрочем, так ничего и не придумав. Впрочем, это вполне объяснимо — попробовали бы вы сами что-нибудь придумать, пытаясь в не таком уж и большом лесу, на не самом крупном острове — всего две тысячи шагов в ширину и пять тысяч в длину, спрятаться от толпы озлобленных незапланированным купанием моряков, разыскивающих вас с самыми нехорошими намерениями.