Приёмыш

— Как не дойти, господин полковник, вся Кастилия и Португалия только и говорит об открытых испанцами землях и о неизвестном ранее могущественном государстве. Ну и ваши ноты добавили перцу в пищу для умов. Я привёз вам встречную ноту от короля Жуана Второго. В которой он отказывается принять ваше предложение о только торговых отношениях.

— Чего же он хочет?

Вашко да Гама достал из шкатулки, которую держал матрос, свиток и протянул его комбату.

Павел Иванович вскрыл печать, посмотрел на текст и передал свиток Субботину. Тот пробежал его глазами, хмыкнул и что-то шепнул Павлу на ухо.

— Ну что ж, — сказал комбат, — это дела королей, а нам к столу.

— Примите в знак возникновения нашего торгового сотрудничества несколько бочонков с вином, — сказал торговец Педро.

— Отлично, — сказал комбат, — вот его на стол и выставим.

— Что вы, что вы, — замахал руками купец, — это подарок лично для вас, а на стол у нас найдётся, что выставить.

Резиденция губернатора на острове Куба мало отличалась от крепости. Каменное двухэтажное сооружение с узкими окнами-бойницами, с деревянной крышей, было окружено невысокой каменной стеной. Во дворе замка стояла крытая пальмовыми листьями лёгкая беседка, тоже с деревянным полом. В беседке стоял накрытый угощениями стол.

— Вы ждали нас? — Спросил Вашко да Гама. — Вы знали когда мы прибудем?

— Да, — просто сказал Павел.

— Посейдон?

Комбат молча развёл руками.

— Слишком дорогой секрет? — Спросил Вашко.

Комбат промолчал.

Ели и пили долго. Фруктовое изобилие делало стол волшебным, а сочетание фруктов с мясными и рыбными блюдами, приправленными специфическими соусами, заставляло тянуться и тянуться за следующей порцией.

— Как вы относитесь к религии, сын мой? — Спросил епископ после пятого бокала вина.

— Я человек военный, и прямой, господин епископ, и не привык чтобы так меня называл кто-нибудь, кроме моих родителей. Не сочтите это за оскорбление. И я не готов о серьёзных вещах говорить в процессе жевания куска мяса.

Но чтобы не давать вам возможности повторить вопрос после еды, и допустить непоправимую ошибку, отвечу на него кратко сейчас. Отношусь к религии серьёзно, и у нас здесь есть своя вера. Всякий, кто попытается изменить веру нашего народа, будет считаться преступником и казнён немедленно. В меморандуме мы об этом писали. Только торговля. Осторожнее, господин епископ. Вы можете погибнуть не как мученик, а как преступник, не успев прочитать проповедь.

После такого "короткого" ответа, епископ за столом не задержался и поспешил на корабль.

— Зря вы его так, — с укором сказал Вашко. — Неужели нельзя ему дать хотя бы возможность рассказать вам о его вере?

— Мы это воспримем, как вторжение в наши устои. Как акт войны. Любое не оговоренное в ноте действие пришельцев, будет воспринято, как агрессия.

Павел Иванович Дружинин прошёл в России девяностые и на "рамсах " чаще всего побеждал. А тут они выработали сразу четкую и понятную всем позицию. И её придётся защищать кулаками. Однозначно.

Обед, однако, после ухода епископа не прервался и настроение ни у кого не ухудшилось. Особист, как представитель местного купечества, и Педро завязли в споре о качестве привезённой древесины. Кругляк, по мнению принимающей стороны, был с брачком, и они, выпив уже по седмой кружке вина, пошли торговаться на досмотровую площадку.

— Что-то вы не особо веселы, господин Гама, — сказал комбат, откидываясь на спинку плетёного стула.

— Веселиться нечему, господин полковник, ведь на пороге, как я понимаю, война. Наш король не согласился с вашими требованиями, а вы не согласились, как я понимаю с его требованиями.

— Можете, конечно, называть это войной, но по-моему, война, это когда прерываются все взаимоотношения и уничтожается или захватывается всё имущество противника. Ведь так?

— Именно, господин полковник.

— Мы не собираемся так делать. Наши требования нами заявлены. Кто приходит торговать, тот торгует, кто приходит с оружием — погибает. Мы не воюем, мы — уничтожаем врагов. Других вариантов нет. Если вы, или кто-то другой придёт под белым торговым флагом, мы будем торговать. А если вы попытаетесь зайти на наши земли с оружием, мы уничтожим вас. И вы не представляете себе, как это будет страшно. Хотите я покажу, как погиб ваш брат?

— Он всё же погиб?

— Да. Он отказался от нашего предложения сложить оружие и обстрелял наш корабль. Мы обстреляли его корабли из своих ружей, сохранив ему жизнь. Мы знали, что он ваш брат, мы спросил его об этом. Но потом, он взорвал корабль, и с остатком своей команды погиб.

— Вы говорите, можете показать? Каким образом?

— У нас есть что-то подобное магическому шару. Но это не магия, а наша техника.

Павел вынул из кармана планшет и прокрутил Вашке видео с гибелью его брата. К моменту, когда вернулись особист и торгаш, он просмотрел его уже несколько раз и сидел, хмуро уставившись на кружку с вином. Он был молод, и, по-своему, красив. Гамма чувств и мыслей пробегала по его лицу.

— Что у вас тут, похороны? — Спросил Субботин, потянувшись за кувшином, но посмотрев на комбата, всё понял.

— Пойдем, Педро, я тебе наших девок покажу, — сказал он и потянул Педро за собой, прихватив, впрочем, кувшин с вином.

— Он поступил правильно, — сказал Вашко.

— Может быть. Не мне его судить. Он поступил, как воин, но мы не хотели его убивать. И его людей. Мы бы поступили с ним, как и с тобой, потому что понимали, что меморандум ещё не дошёл.

— Я не виню вас.

— Я сочувствую тебе, но не сожалею. Он хотел убить наших людей и получил по заслугам.

От индейских хижин послышалось: "Бесаме, бесаме мучо..." и гитарный перебор.

* * *

— Липа-липа, я сосна, приём, — позвал "Лошарик".

— Прикалываешься, старик? Ты кого деревом обозвал? — Отозвались на АПЛ.

— Да тебя, естесно. Ты же тоже сейчас деревянный.

— Ну?

— Если я — "лошарик", то можно "нукать"?

— Говори уже. Извёл. Торопись. Если, куда бежать, так я сейчас могу и не успеть с таким корытом на спине.

— А мы сделали своё съемным, — похвастался Крельдин. — А ты, наверное, действительно не успеешь. Поскачу, ка я сам за ними.

— За кем скачешь, лошадь? Хоть скажи. А то, заинтересовал девушку и бросил.

— Подозрительная компашка из пяти карак загрузилась водой, пушками и пошла чётко на зюйд-вест. Португальской тропой. И флаги португальские.

— Ух ты... Везёт тебе, лошадка. А мы тут с дельфинами играемся. Уже приручили парочку. Они от акул нас охраняют, когда мы купаемся.

— Бр-р-р, гадость какая... Акулы... Всё! Пошли мы. Конец связи.

* * *

"Лошарик" полз за вооружённой флотилией прицепившись к последней караке компьютером. Владимир Семёнович, иногда поглядывая на автопилот, разгадывал кроссворд.

— Может тут их потопим? — Периодически, раза два за сутки, спрашивал старпом.

— Уговор дороже денег. Бог не Тимошка, видит немножко. Потерпи, чуть-чуть осталось до тридцатого.

— Уже шесть суток идём.

— Ну вот двое и осталось.

— Хорошо хоть ребят оставили на Канарах, — порадовался за друзей старпом.

— Если бы мы их не оставили, от нашего корыта ничего бы не осталось. Растащили бы.

— Слушай, Семёныч, оно даже ход не потеряло с дырой в днище. Как ходило пять с нами, так и под парусами ходит. Удивительная посудина.

— Без нас она ходила восемь. По здешним меркам — неплохой ход.

* * *

— Всё, Семёныч, хватит, натерпелись. Пора топить.

— Ну ты кровожадный какой. Вот сам и топи.

— Ну и потоплю.

Петрович взял штурвал на себя и пошёл на всплытие. Пристроившись к последней караке он распилил её вдоль киля. Потом догнал следующую, следующую, следующую. Пятый пилить он не стал. Всплыв под перископ он посмотрел на дело рук своих.

— Ну, ка... Посмотрим, как у вас с борьбой за живучесть?

На четырёх парусниках пытались завести пластырь, но караки быстро набирали воду. Команды спустили шлюпки на воду.

— Что с пятым тянешь?

— Хочется посмотреть, как они полезут на него.

Но шлюпки отгребали не к оставшемуся на плаву кораблю, а от него.

— Нелогично.

— Логично. Бояться, что и этот утонет и зацепит их такелажем.

— Я рыба по прозванию пила... Пилю я всё, что в море попадётся... — Пропел старую детскую песенку Петрович. — Ты смотри-ка... И пятый покидают. Может заберём?

— Давай, чего добру пропадать?

Они зацепили караку по старой схеме и потянули за собой в сторону Южной Америки.

* * *

Епископ неоднократно пытался прорваться через кордон морпехов в индейскую деревушку.

— Угомони ты его, господин Гамов. Он явно нарывается стать мучеником, пострадавшим за веру.

— Это его стезя.

— Ну, тогда не обессудь.

И епископа приковали наручниками в капитанской каюте.

Торгаши обеих сторон были довольны собой и наваром. Вашке да Гама Павел Иванович, в знак оплаты за выполненную посольскую миссию, отсыпал в шкатулку из розовой древесины золотых монет и передал со словами благодарности, но новых верительных грамот не выдал.

Загруженный табаком, солью, гамаками, хлопковой тканью и самим хлопком корабль ушёл через три дня.

* * *

Лошарик дотянул караку до базы за восемь суток. Сказался накопленный опыт и приготовленные заранее технические средства в виде небольшого морского тормозного парашюта, убравшего рыскание буксируемого судна, правда несколько снизившего ход. Но пятнадцать миль в час за глаза хватило истосковавшемуся по скорости экипажу мини подлодки.

Пять человек переместили на борт парусника, где они сначала тренировались в постановке парусов, а потом, поймав попутный ветер, значительно помогли буксировщику.

Короче, экипаж "Лошарика" развлекал себя, как мог, в том числе и потренировался в стрельбе из наличествующих на борту пушек. Целями служили плывущие следом за судном акулы, так что, кормовые орудия пристреляли — "будь здоров".

На базу "Лошарик" заходил в надводном положении, гордо заводя в гавань шикарную караку. В походе её отдраили так, что даже деревянные блоки, пропитанные специальной "лошариковой" смазкой, сверкали, как бронзовые.

Встречали парадом. Морпехи выстроились на берегу, а экипаж танкера на борту. На берегу играл духовой оркестр. Была в "штатке" БПК и такая единица.

* * *

В обыденной морской жизни над моряками — "оркестрантами" смеялись и издевались, а в такой нестандартной ситуации, в которую попали моряки, переместившись во времени в другой мир, оркестр стал и символом, и лекарством.

В музыке нет предела совершенству, и, передающаяся звуком индивидуальная составляющая музыканта, раскрывает тайные каналы слушателя, соединяющие его с эфиром.

Аборигены от музыки приходили в неописуемый восторг, а танцы, устраиваемые один раз в месяц, стали привлекать в поселение пришельцев "Маракайбо" индейцев с прилегающих территорий. Скоро этот день превратился в день своеобразной ярмарки.

Колонисты торговали, в основном, солёной, копчёной и вяленой рыбой. Но и этого товара хватило, чтобы заинтересовать аборигенов начать бартерный обмен. От них принимались саженцы кофейных и какао деревьев, фрукты, плоды лекарственных растений, украшения из камней и, конечно, золотые самородки. Постепенно городок рос.

За год из самородного золота начеканили пять тысяч пятиграммовых монет и столько же, таких же по весу, серебряных. Монеты продолжали чеканить по мере поступления металла.

Если самородное золото приносили на ярмарку туземцы, то серебро приходилось добывать в горном селении Таско, историческом, для серебра, месте. В этом небольшом городке центральной Америки командовал предприимчивый вождь, который заставлял индейцев собирать камни и делать из них украшения, которые потом продавались в долинах рек.

Знакомиться с вождём колонисты полетели после того, как Хесус согласился на роль Кетцальтепетля.

Когда из опустившегося на кукурузное поле вертолёта вышел Хесус с перьями на голове, прибежавшие посмотреть на чудо-птицу жители посёлка пали ниц. Пал ниц и их вождь.

Подошедший к вождю Хесус тоже склонился перед ним на колени и передал ожерелья из жемчуга и пёрышек птицы кетцаль. Все загомонили: "Кетцальтепетль, Кетцальтепетль".

Так колонисты познакомились с вождём по имени Аскук, что в переводе означало — "Змей".

Аскук был хитёр и сразу понял выгоду от сотрудничества. Если раньше ему приходилось приносить изготовленные в горах украшения из камня в долины, то сейчас его люди не отрывались от работы, так как он отвозил изделия в долину на вертолёте, где странные спутники вернувшегося бога помогли построить "магазин", где и продавались его украшения.

За это пришельцы обязали его добывать серый камень и научили его переплавлять, но и за этот металл они платили рыбой и перьями. Выгода текла в руки Аскука ручьём. Потому, что и товары, закупленные его людьми в долине, доставлялись в чреве волшебной птицы.

Городок на берегу моря стал ещё одной базой пришельцев, где поселилось несколько морпехов и вертолётчик. Как оказалось, именно в центральной Америке жили племена, заражённые "французской болезнью" . Болезнь стали лечить пенициллином, изготовленным по технологии "нефтяника", который оказался очень хорошим химиком-микробиологом.

История бога Кетцальтепетля, которую знали все индейцы южной и центральной Америк, добавилась описанием его жизни в большой стране восходящего солнца, где его пытались убить, распяв на кресте, но он, сначала вернулся на небо, а потом приплыл сюда, чтобы спасти его народы от пришествия злых демонов.

* * *

Король Жуан Второй рассматривал золотой "кетцатль" и морщился. Он никак не мог понять, где они дали маху и откуда могли появиться такие мощные "аборигены". Хотя, то, что это именно "аборигены" Жуан сильно сомневался.

Особист Константин Субботин в своих выводах ошибался. И Португальский король, и испанские король и королева знали про Новый Свет раньше его открытия. Священный престол убедил их поделить мир, ограничив влияние франков и англов, но, оказалось, что Испании на запад путь заказан.

Да и открытые бог знает когда Португальцами земли западного материка, теперь кто-то присвоил. А ведь на них уже был высажен и сахарный тростник, столь необходимый для торговли, и на некоторые земли даже доставлены братья по ордену и чёрные рабы, его возделывавшие.

— Они говорят на греческом? Это греки? — Спросил король, пытаясь прочитать на монете.

— Нет, ваше величество, — ответил Вашко да Гама. — Они хорошо говорят на испанском, но сами говорят на неизвестном мне языке. Я греческий знаю хорошо. Причем их "голозадые" собратья говорят совсем по-другому, на языке, чем-то похожем на африканский. В нём тоже есть птичьи звуки.

— Это ещё раз доказывает, что они — пришельцы, а не коренные жители.

— Возможно — это пришельцы с северного материка. Про него, ваше величество, мы совсем ничего не знаем.

— Нам и не нужны были те земли. Вы же сами убеждали меня, что там золота нет, что культ золота существует только на юге, северные "индейцы" вообще дикари.