После того, как Рауль перевел, Тейлор посмотрел прямо на отца. "Не деньги. Работа. Моя клиника в плохом состоянии. К северу от запретной зоны. Никакой воды, плесени, дыр в стенах. Вы почините это для меня, используя только материалы, и я полностью вылечу вашу дочь".
Отец понимал английский язык лучше, чем говорил на нем. Рауль все равно перевел, но Тейлор видел, что Хорхе уже думал об этом. Наконец он кивнул. " Си ".
Он протянул руку; Тейлор принял это. Даже сквозь перчатку она чувствовала сильную хватку мужчины.
"Я так понимаю, мистер Лопес соглашается подписать отказ от парачеловеческого исцеления?" — спросил доктор Аргавал.
На этот раз семья должна была подписать стопку бумаг, освобождающую больницу от любой возможной вины, если что-то пойдет не так. Только после того, как все документы были подписаны и больница была облачена в броню документов, защищающих от судебного разбирательства, доктор провел Тейлора в комнату, где Мария Лопес лежала в коме.
Она выглядела маленькой.
Тейлор не помнил, чтобы она была такой маленькой на лодке, но каким-то образом огромная кровать поглотила ее хрупкую фигуру. Оглянувшись, можно было заметить, что в палате находятся еще шесть пациентов, ни у кого из них не было большего уединения, чем задернуть занавеску. Под безжалостным светом Тейлор впервые ясно увидела ужасное насилие, которое было применено к Марии Лопес, и не в первый раз она обнаружила, что сожалеет о том, что она могла убить русских только один раз.
Челюсти девушки были соединены так, что провода фактически торчали через ее щеки. Оба глаза выглядели черными и синими, они так сильно опухли.
Глаза Тейлора защипало от одного взгляда на нее.
"Мне понадобится табурет", — сказала она. "Это может занять некоторое время".
Она почти ожидала, что Аргавал доставит ей неприятности, но, к счастью, он этого не сделал. Вместо этого он откашлялся. "Могу я наблюдать?"
Тейлор открыла рот, чтобы сказать ему, чтобы он ушел, но когда медсестра принесла мягкий стул на колесиках, она поняла, что очень хотела, чтобы он был здесь. "Я бы предпочла это, если у вас есть время", — призналась она.
"Да, конечно. Бэйвью-Уэст — это в первую очередь учебная больница. Если вы не возражаете, жители тоже могут прийти".
"Это нормально, — сказал Тейлор. "Просто... без записи, пожалуйста".
"О, конечно, нет. Это нарушит наши правила конфиденциальности".
Тейлор сняла перчатки. Рядом она увидела, как Аргавал с интересом изучает ее руки. В его сознании она чувствовала, что он мог судить по только ее рукам, насколько она молода. Но это не имело значения.
Мария Лопес заслуживала большего.
"Сначала я вылечу ее челюсть", — объявила она. "И... ее ребра тоже, похоже".
"Да, у нее было сломано четыре ребра, одно из которых было сломано довольно сильно. Мы не оперировали из-за множества ее травм. Я так понимаю, что она получила парачеловеческое исцеление в..."
"Я бы предпочел не говорить об этом, доктор", — мягко сказал Тейлор. "Некоторые переживания слишком плохи, чтобы о них говорить".
Она очень хорошо знала, что просто намекала на то, что сама была новеньким триггером инцидента на Индустриальном Западе.
"Я... конечно".
Сила пришла по ее зову. Она сосредоточила его руками, задерживая дыхание. Она не манипулировала костями, мышцами или лицом Марии своим телекинезом. Сила работает не так. Скорее, он давал телу энергию для быстрого исцеления. Единственное, что нужно было сделать Тейлор, — это восстановить нижнюю челюсть, но опять же, именно поэтому она сделала это, прежде чем разбудить девушку.
"Мне понадобится кто-нибудь, чтобы вытащить проводку из ее рта", — сказал Тейлор.
И снова ей было приятно, что Аргавал не доставил ей хлопот. Хотя на самом деле это была молодая женщина в белом лабораторном халате, которая пришла с инструментами, необходимыми для удаления проводов, которые они вставили, чтобы попытаться вылечить ее челюсть — прежде, чем они поняли, что она может вообще не проснуться.
"Давай, сними и трубку", — сказал Тейлор.
Бросив взгляд на Аргавала, жительница и медсестра удалили трубку, по которой девочка дышала. Еще до того, как он закончился, Тейлор глубоко вздохнул и положил одну руку на лоб Марии, а другую — на ее грудь, и еще раз призвал Силу. На этот раз, чувствуя, что она сейчас на часах с отключенным устройством жизнеобеспечения, Тейлор схватил ее силу и с усилием протолкнул ее в падающее тело Марии.
Пока, в конце концов, ее тело не перестало принимать поток. Сначала Тейлор попятился и задохнулся от ужаса. Неужели она потерпела неудачу? Мария умерла?
Слабый кашель успокоил Тейлора. Сила остановилась, потому что Мария была цела.
Мистер Лопес сжал руку дочери. " Мария, мой ангел, ты меня слышишь ?"
"Папа?"
Тейлор чуть не упала со стула, когда звуки хлопков в ладоши заполнили комнату. Она повернулась и уставилась на небольшую группу интернов и ординаторов, которые, очевидно, собрались, когда она лечила Марию.
"Сколько?" — спросил Тейлор.
"Прошло около двух часов, — сказал Юки. Она стояла рядом с Тейлором и открыто плакала. "Ты сделал это. Ты действительно сделал это".
"Мне... нужно идти", — сказал Тейлор. Из-за истощения ей было трудно держать глаза открытыми.
"Действительно, Квинтэссенция. Это была честь, спасибо, что позволили нам наблюдать", — сказал Аргавал. "Если можно, не думали ли вы о поиске здесь места жительства? С таким выступлением вы действительно могли бы изменить ситуацию".
"Я... спасибо. Я... подумаю об этом".
Хорхе Лопес обошел кровать своей дочери, слезы текли по его грубоватому лицу в массивные густые усы, которые он носил. " Я привезу свою команду завтра. Куда вы хотите, чтобы мы приехали?"
Тейлор даже не подумал об этом. " Старая лютеранская церковь на Калифорнийском пути, в пяти кварталах к северу от Зоны отчуждения".
Он кивнул. " Мы будем там. Спасибо, Quintessencia. Спасибо за мою дочь".
Он сильно пожал ей руку, прежде чем вернуться к своей плачущей жене. Тейлор пробиралась сквозь толпу, нервно пытаясь справиться с благодарностью и восхищением людей, которые всего несколько дней назад плюнули в нее, а затем в страхе убежали.
Только когда она оказалась в лифте, спускающемся вниз, началась тряска. Она даже не возражала, когда Юки обняла ее за плечи. "Ты в порядке?"
"Да. Я ... что ты делаешь?"
"Ты выглядел так, будто тебя нужно обнять", — заметила Юки.
"Я... да, думаю, да. Но почему ты здесь сейчас?"
"Ну, мне... вроде как нужна твоя помощь. Я тоже плащ, и я не знаю, что с этим делать. Не могли бы вы мне помочь? И когда вы научились говорить по-испански?"
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
"Это место такое классное".
Юки и Тейлор сели друг напротив друга со своими гамбургерами и газированными напитками на чердаке старой церкви. Юки зачарованно огляделась, пока ела гамбургер и картошку фри размером с ее ребенок.
Тем временем Тейлор ел свой второй гамбургер. Ее поздний обед был давным-давно, и даже после одного гамбургера ее желудок все еще сердито требовал большего.
Наконец Тейлор затронул тему, которая в первую очередь привела Юки в церковь. "Тебя положили на лодку?"
В светодиодной лампе с батарейным питанием глаза Юки на мгновение расширились, прежде чем кивнуть. "Да. Думаю... Наверное, сначала я этого не осознавал. Когда солдаты начали избивать Марию, я закричал. Я боялся, что они тоже причинят мне боль, но я не мог оставить ее. я. Я не понимал, что происходит, пока один из них не прошел сквозь меня. Я думал, что, может быть, я умер и стал призраком, но потом я снова стал реальным, когда ты пришел ".
"Можешь ли ты показать мне?"
Она покраснела. "Эм, ну, это неловко. Я не могу взять с собой свою одежду, поэтому в конечном итоге оказываюсь голым. О, я забыл! Вы уже видели меня голым, так что это не имеет значения!"
Прежде чем Тейлор смог указать на то, что на самом деле она так и не смогла хорошенько разглядеть другую девушку, Юки исчезла. Ее одежда упала на короткую скамейку, служившую ей сиденьем. Спустя несколько мгновений она снова появилась рядом со столом. Она прикрыла грудь, дрожа.
"Черт, как холодно! Видишь? Я не могу оставаться в одежде, когда я становлюсь призраком!"
Тейлор почувствовал, как ее щеки покраснели. Никогда не занимаясь спортом и занимаясь в школе только тренажерным залом, она никогда не видела обнаженной другой девушки до Братвы. По сравнению с этим она получила то, что она не была такой плоской, как она себя представляла. Юки выглядела совершенно по-детски, когда быстро натянула одежду.
Мысль о том, насколько невинной она выглядела, ужасно противоречила тому, что Тейлор знал, что другая девушка испытала на этой лодке. Она обнаружила, что изучает тело другой девушки, смущение потеряно от гнева, и только тогда заметила синяки на ребрах девушки. Посмотрев вниз, она увидела маленькие круглые ожоги на внутренней стороне бедер, прежде чем девушка натянула джинсы. По всей видимости, она была спецназовцем.
Юки остановилась, натягивая джинсы. Она широко раскрытыми глазами взглянула на Тейлора, ее губы дрожали. "Я сделал что-то не так?"
"Какие?" Тейлор отвела взгляд. "Что ты имеешь в виду?"
"Ты ... ты внезапно очень рассердился на меня". Юки говорила так, будто вот-вот заплачет.
Что не помогло Тейлор подавить собственное желание плакать. "Не на тебя, Юки. На тебя. Я злился на тебя. За то, что с тобой случилось. О тех ожогах и синяках. Я... Давай, одевайся, пожалуйста".
"Ой." Щеки другой девушки расплылись. Она натянула джинсы, затем быстро натянула блузку, а затем и пальто поверх нее. Она села, чтобы натянуть носки и туфли.
"Ничего страшного, понимаешь. У Марии было хуже. Не похоже, что это был мой первый раз. К тому же синяки были от моего дяди за то, что он вернулся, а ожоги старые. Дядя все время отдавал меня своим друзьям, прежде чем он продал меня русским ".
Ее небрежный тон сначала смутил Тейлора, пока истинное значение ее слов не ударило ей по животу, как кулак. "Что? Твой дядя..."
Юки пожал плечами. "Сделал то же самое с моей сестрой. Я даже не знаю, где она. Он ждал, пока нам не исполнится шестнадцать, чтобы продать нас. Раньше это были просто услуги, когда мы были моложе. Дядя отмывает деньги для Текии и всех остальных. раз он напортачил, он должен за это заплатить. Итак, он заплатил с нами, понимаете? Но он был очень расстроен, когда я вернулся, потому что он уже продал меня Текии, а они отдали меня русским в качестве мирное предложение. Так что я должен был пойти... что... хммм ".
Крошечная девочка растворилась в объятиях Тейлора с довольным мурлыканьем, почти как кошка.
"Знаешь, последние две недели моя жизнь была полнейшим дерьмом". Она протянула Юки на расстоянии вытянутой руки. "Я думаю, ты можешь меня избить. Подойди к койке, снова сними одежду".
Ее глаза расширились. "Но ... тебе нравятся девушки?"
На этот раз настала очередь Тейлора краснеть. "Нет, глупый. Я вылечу тебя. Давай".
"Правда? ДЕЙСТВИТЕЛЬНО? Можете ли вы дать мне большие сиськи?"
"Гм, нет, извини. Моя сила так не работает. Очевидно". Она указала на свою грудь.
Юки покраснела. "Верно. Что ж, это все еще круто".
Она исчезла из существования, исчезнув не только со стороны Тейлора, но и со стороны ее чувств Силы. Секундой позже обнаженная Юки подбежала к койке Тейлора, быстро закутавшись в спальный мешок, дрожа от холода.
Тейлор придвинул пропановый обогреватель ближе. "Хорошо, покажи мне, где болит, или какие-нибудь старые шрамы".
Юки смотрела на нее в тусклом свете лампы огромными глазами. "Ты действительно собираешься исцелить меня?"
"Ага."
По ее щеке скатилась единственная слеза. "Спасибо."
Было странно прикасаться к другой девушке в таких чувствительных местах — кожа Юки была холодной и липкой от мурашек по коже и нервозности. Но когда она это сделала, Тейлор понял, какое избиение девушка, должно быть, получила от своего дяди. Ничего не было сломано — дядя, должно быть, был очень осторожен, чтобы причинить боль без поломки.
Щеки Юки казались почти темными, когда Тейлор возлагала руки на каждый синяк и позволяла Силе течь. Обе девочки были немного смущены, когда Тейлор обратила внимание на ожоги на внутренней стороне ее бедер.
"Некоторые из них выглядят летними", — отметила она.
"Ага."
"И тебе только что исполнилось шестнадцать?"
"Ага."
Сила уменьшила размер и серьезность шрамов до тех пор, пока ничего не осталось за счет легкого обесцвечивания, которое, как знал Тейлор, также исчезнет со временем. Всего их было семь, четыре на правом бедре и три на левом, некоторые из которых были ненадежно близки к близким подругам девушки.
Когда она закончила, Юки как можно тише шмыгнула носом. Она начала говорить тихим, ровным потоком слов, которые летели, как мягкие пули, в полумраке чердака.
"Дядя сказал, что я годен только для блудодеяния. Моя сестра и я были испорчены, мама так сказала. Моим отцом был Буракумин . Типа... э-э, черный человек в Соединенных Штатах после вашей гражданской войны. Дискриминация. Низкая каста. Дядя. звала моего папу Этой. Это означает... "мерзкие люди". Папа солгал об этом, когда они с мамой поженились, но дядя нашел в этой книге свою фамилию — Токушу Бураку Чимей Сокан.Через несколько дней он умер. Мама всегда говорила, что это автомобильная авария. Но я думаю ... Я думаю, что его убили дядя и мать. Потом дядя перевез нас всех сюда и сказал, что мы испорчены. Что он не может найти нам хороших мужей, поэтому нам придется работать в публичных домах. Он отдал нас своему боссу или своим солдатам. Босс любил ставить нам зажигалки. Дядя продал мою сестру в прошлом году. Не знаю где она. Мария знала обо всем, и она... она... я не знаю, что делать. Я не знаю, что делать ".
Тейлор быстро сняла свой лечебный костюм, пока девочка поменьше говорила, переодевшись в спальную рубашку, прежде чем она опустила обогреватель, выключила фонари и забралась в койку рядом с все еще плачущей Юки.
Крошечная девочка, обнаженная, как в тот день, когда она родилась, но теперь целая и невредимая, повернулась и прижалась к Тейлору.
"Ты собираешься остаться здесь, со мной", — сказала Тейлор, когда она наконец обрела голос. "Вы можете помочь мне с моей клиникой. Вы можете придумать название мыса завтра. Вы не вернетесь к дяде или матери".
Вместо того, чтобы согласиться, Юки на самом деле плакала громче, даже когда она крепко прижалась к Тейлору. Она продолжала плакать в ночи, пока, наконец, почти через час не погрузилась в глубокий беспокойный сон.
Глава тринадцатая: Ведение бизнеса.
Она лежала на диване, пока теплый ветер ласкал ее тело. Она лениво улыбнулась тому, как ветерок теребил длинные снежно-белые пряди ее волос. Красный солнечный свет падал пятнистыми бриллиантами сквозь темно-синие листья дерева над ее головой. Она смотрела, как листья обращают на свет свои густые, покрытые прожилками, пушистые поверхности. Всегда ищут, всегда жаждут света.
