Мотылёк

Один раз, заинтересовавшись, и Монти напросился в гости к ребятам Эрика. И зачастил к ним даже без Эрика. Стал своим — как выразилась Ингрид, которая быстро нашла, над чем в неожиданном госте посмеяться: длинные волосы уиверна, собранные в аккуратный "хвост", стали каждодневной мишенью для её насмешек. Монти обычно отшучивался и сам исподтишка проходился по излишней боевитости нахальной девицы. Та в ответ обычно предлагала сходить в тир и посмотреть, излишняя ли это боевитость. Монти тоже отшучивался, что светский этикет не позволяет ему оставаться на неопределённое время рядом с девицей таких юных лет... Кстати, услышав впервые от уиверна насчёт юных лет, Лора была несколько озадачена. Она как-то упустила из виду, что команда Эрика почти сплошь состояла из молодёжи — сверстницей которой была и она сама. И только сейчас вдруг подумалось, что она чувствует себя слишком... старой. Впервые об этом задумавшись, она мысленно пожала плечами: просто разное поведение. Эти ребята ведут себя весьма привольно, в то время как она соблюдает правила света. Оттого и кажется очень сдержанной и... слишком взрослой.

В мгновение, когда она так решила, её глаза нечаянно остановились на Эрике. Он смотрел на неё спокойно, без желания что-то сказать. Но почему-то Лоре показалось: он сказал бы, что разница между его ребятами и ею только в одном — они ведут себя более непосредственно, как и подобает молодости. Она же держит себя, словно опытная светская дама, — что особенно ощущается именно в её видимой неэмоциональности.

На ужине второго дня полёта Лора выяснила, что уиверны недовольны тем, что Эрик уводит её сразу после совместной трапезы. Правда, их недовольство выразилось в том, что они шутливо высказали порицание не Эрику, а Монти. Лора поняла их: если они летели с Уиверна на Сангри, а сейчас обратно, то им в этом непрерывном полёте просто не хватает общения с женщинами. Экипаж-то сугубо мужской. Она было предложила приглашать на трапезы в кают-компанию девушек из команды Эрика, но Монти, помявшись, объяснил, что среди женщин на борту уивернского судна лишь одна леди. А экипаж уивернов, да и врачи — сплошь родовитые офицеры, привыкшие к обязательному этикету и общению на определённом уровне. Лора лишь улыбнулась, про себя подумав, что уиверны — жуткие снобы. Пострашней, кажется, даже её отца.

Время, которое не надо просиживать с мужем, для неё стало благодатью. Она словно освобождалась от какого-то напряжения, которое чувствовала лишь тогда, когда не была рядом с Эмилем. Несмотря на ровное со всеми обхождение, перемена обстановки, хоть и незначительная, была для неё счастьем. Хотя в этом счастье всегда присутствовал привкус горечи — Эрик. Она не знала, как относиться к его желанию быть постоянно с нею рядом. Единственное чувство, которое она испытывала рядом с ним, — это страх перед возможными переменами в жизни. С Эмилем всегда и всё понятно. Пусть он беден и не нужен своей семье, но муж — из того же круга общения, что она сама. Но если находиться рядом с Эриком... Приходилось напоминать себе, что отец никогда не позволит ей такой мезальянс. И тогда почему-то становилось грустно... Лишь раз, оставленная неожиданно для себя в одиночестве (правда, ненадолго), Лора попыталась проанализировать свои чувства к Эрику, но почему-то испугалась и сильно обрадовалась появлению Монти, который предложил вместе посмотреть некоторые достопримечательности столицы Уиверна заранее, по вирт-экрану. Её прорвавшаяся радость не осталась незамеченной: уиверн внимательно посмотрел на неё, но промолчал, не спросил о странном возбуждении всегда такой спокойной дамы. И Лора виновато пообещала себе больше никогда... не срываться. Кажется, так называется несдержанность? Для неё, для Лоры, это непозволительная роскошь.

Сидя с Эмилем и продолжая вместе с ним читать или смотреть фильмы по вирт-экрану, Лора замечала: появились признаки, что муж поверил — скоро он встанет на ноги. Он начал говорить гораздо энергичней, чаще вспоминать балы и вечера, на которых они бывали вместе, заставлял и её вспоминать, в общем-то, незначительные происшествия, которые помогали отличить такие вечера, обычно довольно однообразные, друг от друга. И, слушая Эмиля, Лора молилась лишь об одном: быстрей бы это произошло! Быстрей бы закончилось сидение их двоих, вынужденно замкнутых друг на друге!

Корабельным "утром" третьего дня она обнаружила, что конвоя на экране нет.

— Что-то случилось? — спокойно спросила она.

Стоявший рядом Эрик объяснил:

— На Сангри переловлены все наёмники и-моргов. И есть ещё одна новость, о которой ты не знаешь, занятая мужем. Через три дня после ЧП на лайнере планета И-морг и её обитатели были исключены из Содружества.

— Тем самым развязав руки Уиверну, — спокойно сказал Монти, вставший с другой стороны Лоры. — Несколько часов назад наша армия посетила воздушное пространство И-морга и снесла с лица планеты все важные точки космического кораблестроения, а также сами корабли. Бомбардировка велась, как часть политики защиты от агрессивно настроенных существ, не включённых в Содружество. Так что никто не возражал. Скорее даже — этот наш налёт на И-морг втихомолку приветствовался. А для контроля за взлётом с планеты тех судов, которые не были обнаружены ранее, в атмосферу И-морга введены микроскопические зонды-наблюдатели, которые позволяют нам отслеживать все изменения, происходящие на планете. По итогам нанесённых разрушений результат таков: и-морги заперты на своей планете.

— То есть теперь можно не бояться и-моргов? — легко спросила Лора.

Эрик незаметно, но пристально вгляделся в её глаза.

Но жёстче всех оказался взгляд главврача, высокого темноволосого уиверна, имя которого она так и не смогла запомнить. Он будто медленно вонзил нож в её глаза.

— Всё это время вы очень боялись и-моргов?

— Немножко, — с легкомысленным вызовом ответила она, пряча под столом руки, которые внезапно задрожали. Усилием воли она подавила дрожь.

— Леди, вы не боитесь лекарств?

— Нет. Но и успокоительного мне не надо. Спасибо. — Лора очаровательно улыбнулась главврачу. И тот успокоился, перестал привлекать к ней внимание остальных.

По корабельному времени они попали на Уиверн к вечеру.

А дальше всё поехало-полетело, да так стремительно, что Лора потерялась бы, не будь у неё столько помощников. Эмиля и её не стали устраивать в отеле. Мужа сразу повезли в больницу, а Лора сказала, что она будет с ним и там. Операцию провели через день. Лору допустили к мужу на следующий день — и он продемонстрировал, как легко может поднять руки и живо шевелить пальцами, как может подвигать головой на ожившей шее. Он был счастлив. Он чуть не плакал от сумасшедшего счастья.

Затем была неделя реабилитации, когда Эмиля посадили на белковую диету и учили заново двигаться. В те часы, пока Эмилю было предписано заниматься, Лора гуляла по столице Уиверна, по его пригородам, разглядывая красивые старинные здания и любуясь странными, изысканными линиями старинных улиц. Естественно, что гуляла она не одна. Всегдашнее сопровождение — Эрик и Монти. Она брала их под руки и шла посередине, внимательно слушая лекцию Монти о столице. Эрик по большей части молчал. Лишь изредка, заинтересованный какой-нибудь древней историей, упомянутой вскользь, задавал вопросы, стремясь узнать подробности.

Его команда, пристроенная, чтобы не бездельничала, к экскурсоводу, тоже с не меньшим интересом изучала Уиверн.

Эмиль был всё ещё бледен и довольно тощ, но на ногах уже держался уверенно, когда их лайнер, уже пассажирский, следующий на Сангри, взлетел с планеты. Эрик со своими ребятами тоже был на борту. С Монти они распрощались на самом Уиверне.

Никаких происшествий на лайнере не было. Решившись поговорить с Эриком напрямую, Лора только и смогла выдавить из себя, что собирается продолжать свою супружескую жизнь с Эмилем. Эрик ничего не ответил, лишь взглянул на неё странными глазами с потемневшей аквамариновой глубиной.

В космопорту Эмиля и Лору встретил её отец и сразу забрал обоих к себе. Пока оба не встанут на ноги, фигурально выражаясь, — недовольно сказал отец. На деле он был очень доволен. Лора видела, как он то и дело дёргает уголком губ, явно думая о времени, когда сможет выводить Лору в рестораны, на свои деловые ужины.

Ещё через неделю Эмиль впервые собрался на небольшой вечер с танцами. Лора, конечно же, сопровождала его. Историю её мужа в обществе знали прекрасно, и Эмиль стал звездой вечера. Танцевали с ним многие дамы, польщённые знакомством с выжившей и довольно симпатичной жертвой страшных и-моргов. На следующий вечер — на раут — он пошёл уже без жены. Лора отказалась под незначительным предлогом — из-за головной боли. Ещё через день Эмиль, повязывая перед зеркалом шейный платок (отчего Лора испытала ощущение дежа вю, заставившее её вздрогнуть), спросил:

— Ты точно не хочешь пойти?

Глядя на робко намеченный румянец на его щеках, отмечая блестящие от предвкушения глаза, она сумела ответить легко и даже с усмешкой:

— Папа положил мне на карточку небольшую сумму. Надеюсь, ты не возражаешь, если потрачу её, совершив небольшой, но полноценный шопинг?

— Полноценный? Не поверю, — он покачал головой, на миг замерев перед зеркалом, но глядя на жену. — Ты слишком расчётлива и умеешь обходиться небольшой суммой.

— Ты считаешь меня расчётливой? — удивилась она.

— Лора, дорогая, мы же оба знаем, что ты очаровательна. И там, где другим дамам приходится изощряться в дорогих изысках, чтобы выглядеть хоть чуть близко к твоему совершенству, тебе всего лишь достаточно надеть что-нибудь простенькое, правда из чего-нибудь дорогого. Вот и вся твоя расчётливость.

— Спасибо за комплимент, Эмиль, — улыбнулась Лора, сидевшая в кресле.

Он подошёл к ней и рассеянно поцеловал. По его отсутствующему взгляду Лора сообразила, что он уже не здесь, с нею, а там, где его ждут, где ему можно будет... летать.

Когда он уехал, на вирт позвонил отец и спросил:

— Почему ты не с Эмилем?

— У меня сегодня шопинг, — весело ответила Лора. — На сегодняшнем вечере будут все мои знакомые, которые знают мои наряды наперечёт. Пришлось отказаться от поездки. Пусть Эмиль побудет там за нас двоих.

Отец что-то проворчал, но согласился, что покупками и в самом деле неплохо бы заняться. Хоть какое-то разнообразие в жизни.

У своего зеркала Лора присела медленно. Первым делом нашарила пудреницу и осторожно заново припудрила мешки под глазами. И только потом нанесла крохи косметики. Для выхода надела обычный брючный костюмчик, уютный и удобный. На улице летний тёплый вечер. Взяла сумочку. Телохранитель ей не нужен. Отца она заверила, что собирается гулять в довольно известном районе модных бутиков, а он неподалёку. И вряд ли там можно ожидать каких-нибудь серьёзных происшествий.

Но, выйдя на улицу, она мимоходом вспомнила, что забыла сделать заказ на такси. Потом забыла о такси и пошла по улице — туда, куда тянулся редкий здесь ручеёк прохожих. Потом ручеёк окреп. И Лора влилась в него, шагая бездумно и ни о чём не думая. Подспудно ей хотелось движения. Инстинкты требовали.

С застывшей на губах доброжелательной улыбкой, которая постепенно превращалась в странное раздражённое движение губ, она шла и шла, не замечая ничего: ни того, что свернула с ярких, всегда праздничных улиц; ни того, что бутики сменились магазинами пусть вроде и богатыми — но лишь внешне; ни того, что вечер наступил довольно поздний... Ни того, что, машинально следуя за какими-то людьми, вошла во двор какого-то высотного дома.

И тут она очнулась.

Высотный дом?

Пока ещё не понимая всей полноты произошедшего, она растерянно огляделась.

— Что, птичка, потерялась? — издевательски ласково спросили за спиной.

Она обернулась.

Перед нею стояли трое, которых она даже разглядеть не могла в темноте двора: здесь печально горел лишь один фонарь — прямо со стены дома.

— Глаза-то разуй, — снова сказали за спиной, отчётливо ухмыляясь. — Забрела куда — надо же. Слышь, красотка, и не боишься?

Она нерешительно снова оглянулась. Сердце болезненно заколотилась, и Лора с удивлением поняла, что она до сих пор шла до такой степени бессознательно, что возвращение в реальность оказалось почти настоящим возвращением из обморока. Она пыталась разглядеть тех людей, которые окружили её, но, сколько ни вглядывалась, не могла разглядеть ни единой чёрточки. Да и чем это могло бы ей помочь?

— А ведь и правда не боится, — удивился всё тот же издевательский голос — и снова за спиной, словно специально заставляя её поворачиваться, дезориентируя — и пугая.

Напряжение целого месяца, в котором Лора находилось, будто сдавило её ещё больше. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха, что она уже дышит чаще, потому что... Издалека она услышала странный неровный треск. Рвётся бумага. И этот треск почему-то ассоциируется с последними словами невидимки из темноты: "... не боится". А потом Лора ощутила, что мелкой дрожью начинает дрожать живот, потом плечи.

— И-морги... — выговорила она, постепенно, исподволь начиная смеяться. — И-морги... Господи, и-морги!..

Она не могла выразить в словах того, о чём внезапно подумалось. Но этим людям и не нужно было, чтобы она что-то объясняла. Им нужно от неё было другое. Стороной она знала — что. Как же... Одинокая — на этой улице, по которой такие, как она, не ходят. Лёгкая добыча — по тем детективам, что ею прочитаны... Но её странно поразила ситуация, о которой она хотела сказать этим людям и которую она хотела им объяснить. И-морги, целая планета, охотились на неё — и она должна бояться этих? Которые сами всех боятся, из-за чего и прячутся в этой тьме?!

Смех нарастал изнутри, пока Лора, прижав к себе дурацкую сумочку, не зашлась в неостановимом хохоте, трясясь и всхлипывая от смеха. А у неё даже того браунинга с собой нет! Глупая сумочка — пустая! Но ведь целая планета за ней охотилась! И она так здорово защищалась от страшных, зловещих и-моргов с их жуткими корнями внутри организма! А тут — мелочь какая-то!.. Как смешно!!

И она плакала от смеха, заливаясь колокольчиком, звонко-звонко и не замечая, как первый спросивший, не потерялась ли она, вдруг болезненно крякнул, резко согнувшись и отлетая в тот же мрак. Как двое, стоявших рядом с ним, ещё не понимая, огляделись, шаря по себе в поисках оружия, которое не нужно было, пока запугивали свою хрупкую на вид жертву, — и рухнули на месте. Как серьёзная Ингрид, резкой тенью отделившаяся от тьмы, взялась за грудки того, кто первым спросил Лору, не боится ли она. Как та же Ингрид, не размахиваясь, кулаком в лицо разбила нос неудачливому грабителю и несостоявшемуся насильнику. Как побежавших хулиганов (или местных бандитов?) по одному ловили и учили по-свойски ребята из команды Эрика.

И как из темноты возник Эрик и прижал её к себе, уже плачущую навзрыд.

Ноги подломились — она не почувствовала ничего. Ни того, что могла бы упасть, не подхвати её Эрик на руки. Ни быстрого перемещения в машину, где Кристиан сидел за рулём и Эрику не пришлось отстранять плачущую женщину от себя.