"Маг с изъяном"

— Где-где...там, где они кучкуются, где же еще!

— А где они кучкуются? — терпеливо и осторожно продолжал допрос Илар. Извозчик производил впечатление агрессивного идиота, потому разговаривать с ним надо было поосторожнее.

— Где-где...на рынке, конечно! — извозчик торжествующе посмотрел на неграмотного идиота, даже не знающего, где кучкуются ночные извозчики — на базарной площади, у пожарной вышки!

Вопрос был исчерпан, Илар с облегчением отошел от пахучего, как куча дерьма извозчика, снова погрузившегося в свои мечты. До рынка было недалеко, так что дойдет туда за пять минут.

Шаг за шагом, шаг за шагом, стараясь жаться к стенам домов — того и гляди попадешь под колеса повозок, проносящихся с демоническим грохотом. В столице был закон, по которому нельзя носиться по улицам, сбивая несчастных пешеходов и распугивая кошек, однако лихачи плевали на эти самые законы. Если ты возница, везущий знатного человека — ну кто тебе предъявит обвинение, даже если ты и задавишь парочку-другую уличных придурков? В суде (если до суда вообще дойдет!) выяснится, что пешеходы сами бросились под колеса кареты, видимо для того, чтобы своими мозгами злодейски забрызгать драгоценную полировку стенок повозки, и тем нанести вред ее хозяину. Как дворяне, так и их слуги были неприкасаемы, если дело, конечно, не касалось других дворян. Вот тут уже работали законы — пусть и не в полную меру, но хоть как-то.

Илар все это прекрасно знал, понимал, и не собирался погибать под колесами черной или красной кареты с приделанным на ней золоченым гербом. Впрочем, повозок без гербов здесь тоже хватало — те же самые продавцы дров, или извозчики различной степени опьянения. И они не отличались любовью к окружающим, носясь по улицам, как угорелые.

Через пять минут быстрой ходьбы, Илар уже стоял на рыночной площади, вокруг которой располагались множество лавок и ряды с товарами крестьян, привезших свои продукты из окрестных деревень. Можно было бы продать их оптом, лавочникам, но многие не хотели кормить посредников и торговали сами, всем, чем угодно, всем, что давало их хозяйство — от корнеплодов и овощей, до самодельного дешевого вина, изготавливаемого из перебродивших фруктов.

Посреди площади стояла высоченная пожарная вышка — ее было видно изо всех концов города. Илар знал, что эту вышку поставили сотню лет назад, когда пламя унесло половину столицы, и если бы не дождь, ниспосланный богами, от столицы осталось бы одно наименование.

После такой беды император издал указ, в котором приказал:

1. Построить пожарную вышку.

2.Создать при городской страже пожарную охрану.

3. Запретить строить дома из дерева.

Как выяснилось — эти самые деревянные дома во время пожара горят так, будто кто-то специально раздувает пламя — весело, с треском, выгорая за считанные минуты и не позволяя хозяевам выбежать из огненной ловушки. Во время этого пожара, названного в истории Империи 'Большим Нидарским пожаром', погибло четверть населения города.

Нидарским он был назван потому, что некая Нидара, которая доила корову в своем сарае, опрокинула ногой горящий фонарь, от фонаря занялась солома, сарай, и...выгорело половина города. История умалчивает — что сделали лишенные жилья соседи с этой самой Нидарой, но Илар сомневался, что они поцеловали женщину крепким любовным поцелуем.

Извозчиков здесь было мало — всего двое. Вероятно в дневное время они, как ночные животные, прятались по темным местам, чтобы выйти на охоту как только сядет солнце. Эти же двое, то ли по жадности, то ли из-за своего болезненного трудолюбия не успели покинуть рабочее место.

Илар выбрал одного из них — молодого парня, восседающего на расписанной картинками повозке (тут были и драконы, и однороги, и невиданные звери с голубой шерстью и огненными глазами). Подошел, и внимательно посмотрев в сонные глаза извозчика, спросил:

— Эй, уважаемый, ты знаешь 'Сломанную подкову'?

— Ну — знаю! — сонно ответил 'уважаемый', открывая один глаза.

Вообще — Илар заметил, что у извозчиком в столице есть только два состояния — или они сонные, еле шевелящиеся, как земляные червяки, либо безумно вопящие, несущиеся куда-то существа на своих таратайках, погоняющие лошаденок так, что кажется, будто за ними гонится толпа демонов.

— А улицу Зеленую в купеческом квартале знаешь?

— Ну — знаю. И что? Давай без загадок, у меня сразу голова болеть начинает. Чего хотел-то?

— Сколько будет стоить отвести меня ночью после первого колокола от этой самой 'Сломанной подковы' до улицы Зеленой?

— Пять серебряников! — оживился парень — дешево, очень дешево! Можно сказать — даром!

— Это стоит три серебряника — холодно осадил Илар — а если не устраивает — я обращусь к другому.

— Но ты посмотри — какая у меня коляска! Как расписана! Да я домчу с ветерком, не успеешь оглянуться, как будешь на месте!

— Мне плевать, какая у тебя коляска — покачал головой Илар — если три серебряника не устраивает, то...

— Да ладно, ладно! — сморщился извозчик — когда тебе надо?

— Сегодня. И вообще — шесть раз в неделю.

— Аааа...так бы и сказал — улыбнулся извозчик — постоянный клиент! Конечно, скидки!

— Везет тебе, Банага, на клиентов — выругался извозчик, сидевший в коляске рядом — ну чего они все к тебе прутся? Неужто из-за дурацких картинок?

— Ко мне идут умные люди, понимающие толк в хорошей росписи — ухмыльнулся извозчик и подмигнул Илару — будет тебе коляска. Во сколько точно подать?

— Как бы точнее сказать...в час я заканчиваю, еще минут пятнадцать на сборы и выхожу. Ну вот и считай — когда.

— Музыкант? — понимающе кивнул извозчик — люблю музыкантов — если только они не блюют у меня в коляске.

— Я не буду — усмехнувшись, пообещал Илар — не пью.

— Все музыканты пьют — недоверчиво покачал головой парень — ну да ладно, твое дело. В общем — будет тебе коляска.

Илар кивнул и побрел дальше, всеми силами удерживая слюни, заполнившие рот. Он так проголодался, что готов был сожрать целого быка, а отовсюду неслись запахи мяса, жарящегося на решетке над углями, пирожков, скворчащих на сковородах, рыбы, коптящейся в специальных коптильнях, чтобы через несколько минут исчезнуть в бездонных животах горожан.

Не выдержав мук, Илар бросился к первому попавшемуся торговцу пирожками, купил здоровенный пирог, предварительно проверив, не попался ли в начинке ноготь невинно убиенного прохожего, и сожрал пирожок с некрасивой жадностью чувствуя отвращение к себе из-за такого грехопадения и одновременно — наслаждение и восторг. Молодой организм требовал много еды, и регулярно.

Расправившись с промасленным пирогом, Илар бодро зашагал к дому. Две проблемы он решил — есть работа, и есть способ быстро добраться до дома. Предстояло решить — как сделать так, чтобы коллеги не оторвали голову за вторжение в их кормушку.

Глава 8

Идти было легко и приятно. В животе сладкой тяжестью лежал пирог (пришлось его 'заполировать' кружкой ягодного напитка, ледяного, от которого зубы ломило), светило солнце, и народ вокруг уже не казался таким гадким, суетливым, воровливым и каким-то 'неправильным'. Возможно, что Илар уже начал вживаться в роль столичного жителя. Он даже заметил, что ходить стал как местные — быстро, целеустремленно, как если бы знал, куда бежит.

Так-то Илар знал — домой бежит, вот только причин особенно бежать у него не было, а хотелось рассмотреть город, по крайней мере ту часть, что попадалась по дороге. До этого он совершенно не обращал внимания на окружающее, занятый своими мыслями и заботами. Теперь — можно и посмотреть вокруг.

И первое, что бросилось в глаза на базарной площади — две толпы народа, галдящие, спорящие, машущие руками. Люди вопили, заглядывая куда-то вниз, Илар сразу вспомнил слова работорговца, что отправит рабов на корм в зверовые ямы. Вероятно, это и были те самые ямы.

Илар не любил, когда мучают зверей. Не любил собачьих драк, которые устраивали пьяные лесорубы, делая ставки, но то, что происходило здесь, превосходило по своему зверству все, что он видел до сих пор. Глубокие ямы, накрытые толстыми бревнами — решетками, сквозь которые было видно, что происходит внизу. Диаметр ям не менее двадцати шагов, может больше. Система блоков, на которых зверей, заключенных в клетки опускают вниз. Дощатая крыша — иначе ямы зальет водой. Звери любые — от обычных собак и волков, до экзотических животных, привозимых с далекого юга или севера. Их опускают в яму, и...больше они оттуда не поднимаются. Или их убивают, или они убивают сами — до тех пор, пока их все-таки не убивают.

Илар читал, конечно, о таких развлечениях крупных городов, но одно дело читать, и другое дело видеть происходящее. А оно было ужасно — в первой яме стая волков из десяти штук рвала умирающего медведя, из последних сил пытающегося отбиться от голодных мучителей. Они вырывали из зверя куски плоти, и тут же их пожирали — такие же жертвы человеческой жестокости, как и этот рыжий гигант, истекающий кровью. Трое волков валялись у стены, и собратья время от времени поглядывали на них, видимо собираясь пообедать соплеменниками позже, закончив с медведем.

Люди бесились, делали ставки, орали — как понял Илар, больше всего ставок было на время — сколько времени протянет медведь перед тем, как обессилеет и упадет. А еще — сколько волков он успеет зацепить перед смертью.

Во второй яме — стая волкодавов и стая волков рвали друг друга, с воем, рычанием, и не было понятно, кто побеждает, а кто погибает — все смешалось в одном кровавом вихре. Летели пух, шерсть, брызги крови, стоял невообразимый шум.

Илар с ошеломлением смотрел на это действо, стараясь отрешиться от происходящего, и думал о том, как люди смогли заставить этих зверей напасть друг на друга? Видимо он что-то не знает о способах раздразнить бойцов. Ведь на самом деле не просто сделать так, чтобы животные рвали друг друга, невзирая на последствия. Магия? Вероятно — да.

Илару стало противно, и осторожно переступая по бревнам, он стал выбираться из толпы. Перед глазами мелькали счастливые, бессмысленные лица зрителей, и ему стало еще противнее. Хотелось крикнуть: 'Люди, что с вами?! Вы что делаете?! Вы же хуже зверей!'

Но он не крикнул, и продолжил свой путь к дому. Настроение было безнадежно испорчено. День начался неплохо, и вот...

Решив для себя больше не подходить к этим ямам, Илар быстро пошел к дому, уже не отвлекаясь на 'пейзажи'. Через час он подходил к своей улице, усталый, натерший пятку (надо проверить, похоже вылез гвоздик).

Дом снаружи никак не изменился — довольно веселенький на вид, и чего его так не любят местные? Ничего зловещего в домишке нет! Из трубы тянется дым — в груди потеплело — живой дом! Его ждут, очаг горит, видимо на плите что-то булькотит и скворчит, дожидаясь хозяина.

А здорово возвращаться домой! — подумалось Илару — дом, есть дом, пусть он даже за тысячу ирров от настоящего родного дома, от папы и мамы.

Неожиданно Илару взгрустнулось — как они там без него? Плачут, небось? У него защипало глаза, и стоило большого труда сдержать слезы. Все-таки он впервые так далеко от дома — трудно, очень трудно становиться взрослым. Теперь у него за душой его люди, которых Илар не бросит ни при каких обстоятельствах. Раньше все решали родители, и теперь это казалось так хорошо, так славно — не надо думать, не надо переживать, что пойдет что-то не так. Просто живи, а за тебя решат. Теперь же он — старший.

Вздохнув, Илар шагнул к воротам и крепко стукнул в них три раза. Еще не успел затихнуть последний удар, как калитка распахнулась и выглянул довольный, лыбящийся, как солнце после дождя Даран. Он осмотрел снизу доверху хмурого Илара и расплылся в улыбке, хотя вроде дальше уже было некуда:

— Хозяин! Скорее! Легана такое рагу забабахала — я две чашки сожрал, и еще хочу! Обделаюсь теперь, ей-ей, но остановиться не могу! Скорее! Бежим на кухню! О! Эти травки! Я думал они только лечат, а они еще и аппетит поддерживают! Ну что ты застыл, господин, пошли!

Даран вцепился в руку Илара, сразу как-то отмякшего душой — возле Дарана все казалось проще. Вот есть вкусное рагу, вот есть люди, которые тебя ждут, кому ты дорог — разве это плохо? Да сотни, тысячи, миллионы людей могут только мечтать о такой жизни, не правда ли?

Дверь хлопнула, засов встал на место, и следом за покрасневшим, потным Дараном Илар прошел в свой новый дом.

Окна уже блестели чистотой, стены лишились ловушек паутины, пол был выскоблен, всюду сияла чистота. Его новая команда потрудилась на славу. На плите действительно побулькивал здоровенный котел, распространяющий запах мяса и специй. На столе, прямо перед местом главы семьи, стоял кувшин, по холодному боку которого сбегали капельки влаги. Рядом глиняная кружка, на которой рукой художника была изображена картинка морской бури и погибающий, видимо в пивных волнах, маленький кораблик. Горка пахучих свежих пшеничных лепешек источала такой запах, что тут же забылся съеденный пирог, и живот Илара издал громкий, неприличный звук — под мерзкое хихиканье Дарана.

— Как ты вовремя — улыбнулась Легана, восседая на скамье у середины стола. Ее изукрашенное татуировками лицо было мягче обычного, а седые волосы уложены в прихотливую прическу. Она сняла свой страшный плащ, напоминавший о рабских днях, замотавшись в отрез ткани, который добыла где-то в недрах дома (возможно, просто использовала занавеску). Новый наряд был ей к лицу, и если бы не темное лицо и татуировки, можно было бы принять ее за добрую бабушку, встречающую внука из похода в город.

Кухарка тоже преобразилась — у плиты она не выглядела такой уж тупой — просто нормальная здоровенная баба, довольная своей судьбой возле очага, раскрасневшаяся, здоровая, как хорошая крестьянская лошадь. Она тоже улыбалась, и косые глаза радостно посмотрели на Илара:

— Привет, хозяин! Мы тут тебе вкусняшек приготовили, а ты все не идешь!

У Илара опять защипало в глазах, и он поспешно сел за стол, опустив взгляд к столешнице. Не хотелось показывать свою слабость. Ведь мужчины не плачут?

Ему тут же навалили здоровенную миску рагу, пахнущего странными травами, и через минуту он уже наслаждался вкусом пищи, действительно потрясающей — Даран не преувеличил. Мальчишка же не замолкал, рассказывая, как они чистили-чистили, чистили-чистили с тетей Леганой! И Устама чистила! Она такая молодец, Устама — сильная, как два мужчины! А больная уже стала розовая, глаза открывает! И вообще все здорово! И свой дом, и Легана, и Устама, и белая девушка — она, оказывается, красавица, только тощая и больная вся! И вообще — они все накупались, и ему, Илару, надо накупаться — там ему ванну приготовили — как он любит! Только скакать на этой ванне не надо, потому что...не надо!

Илар ел, улыбался, искоса поглядывал на женщин, на Дарана, не замолкавшего, как столичный базар, и чувствовал, как у него немного отмякает душа. Не все так плохо получается, правда ведь?

Легана будто чувствовала его мысли, иногда щурилась и слегка улыбалась, потом легонько кивнула головой и чуть пристукнула ладонью по столу: