Танго с призраком. Том 3

Зубами, да.

— Носите сами, — проводила клиентку Тони. — Не отдавайте никому, ни дочке, ни свекрови. Хотя ладно. Дочке — можете. За три дня до ее свадьбы.

— Хорошо, ритана.

— Легкой вам дороги, — пожелала Тони.

И показалось некромантке, что с соседнего дома в небо вспорхнул белый голубь. Определенно, к счастью.

* * *

Рамона шла по улице.

Счастливая. Она давно не была такой счастливой. И красивой тоже не была... давно уже, почитай, со свадьбы. А сейчас она шла, аромат ирисов ласкал ее ноздри, нежный шелк трепетал рядом с лицом, и улыбка сама по себе играла на губах.

Красила румянцем щеки, сбрасывала десять лет долой, расправляла уставшие плечи...

По улице шла красивая женщина.

Рамона. Мудрая защитница.

Жаль только, что ни одно из этих качеств в ее семье не пригодилось. Ни одно. Хотя детей она защитила. Они до сих пор думают, что папа у них замечательный, только работает много... бывает.

А что мама думает о папе — никого не касается. Точка.

Порыв ветра метнулся неожиданно.

Сорвал платок и понес его вперед, не смея коснуться им земли... разве тут будешь думать?

Рамона помчалась в погоню, но не пробежала и десяти шагов.

— Оп-па! Синьора, возьмите!

Мужчина, который ловко подхватил платок на лету, протягивал его Рамоне. Женщина схватила его, накинула на плечи, на волосы, и только потом подняла глаза на благодетеля.

— Спасибо... тан.

Браки совершаются на небесах?

Может, и так. А может, на регистрации этих браков сидит ленивый и безответственный ангел, который отвлекается то на одно, то на другое. И пользуются этим всякие нехорошие личности, и соединяют совершенно не те судьбы.

А потом глядит бедолага-ангел вниз и ужасается. Ох, что ж я наворотил-то?

Как это я так отвлекся неудачно?

И приходится ему исправлять совершенное. И встречаются двое людей, которые и должны были встретиться изначально. Просто не получилось вовремя. Не сбылось...

Тогда — не сбылось. А сейчас все хорошо будет.

Хотя, конечно, это более поэтическая версия. Чтобы изуродовать свою жизнь, людям ни ангелов не надо, ни чертей. Вполне хватает собственной глупости.

Или все-так ангел есть?

Потому что мужчина и женщина смотрели друг на друга.

Смотрели — и видели. Тан Сильвио видел удивительно красивую женщину, пусть не свистушку молодую, но ведь и не нужно! Зато сколько в ней красоты, сколько спокойного достоинства...

Сколько ума и силы!

Рамона смотрела — и видела перед собой человека истинно благородного.

Внешность? Седые волосы, серые глаза, худощавое телосложение... разве это важно? Совершенно неважно! А вот сама его личность... солнце бросило свои лучи из-за облака, погрозило ветру пальцем, сотворило сияющий ореол спасителя вокруг Сильвио, потом подумало долю секунды — и рассыпало по Рамоне пригоршню солнечных зайчиков.

Золотистые искры заиграли в ее глазах, на ее волосах, а улыбка... улыбка и без них была ослепительной.

Тан Сильвио на секунду замер. А потом бережно взял Рамону за руку.

— Идем?

— Идем, — тихо ответила женщина.

Благо, тан знал неподалеку замечательную кофейню с отдельными кабинетами. И не смущало его ни старое платье спутницы, ни ее залатанные туфли... он душу увидел! А вы про одежду?

Тьфу, дурачье! Когда вот так, душами сплетаешься, неважно, кто и во что одет! Хоть ты человека грязью обваляй и перьями обсыпь! Все равно — красота видна будет!

Официант и не посмел ничего сказать. И в кабинет тана Сильвио проводил, и подал гостям все самое лучшее, и даже взгляда себе косого не позволил.

Дураков в хорошем месте не держат. А тут... тут все видно!

Чтобы двое людей друг на друга смотрели — и светились! Это... это завидовать надо! Просто завидовать! И от всей души желать им счастья.

* * *

Сильвио держал женщину за руку и думал, что они могли и не встретиться. Вот пошел бы он по другой улице — и все. Мимо...

Но теперь они нашли друг друга, и он свою судьбу не отпустит. Жены у него нет, детей тоже... не сложилось как-то, по молодости женился, да супруга померла, вот, мотался с тех пор по городам и странам. Денег нажил, а для чего?

Не понять.

Шел сегодня и думал, что жизнь его пуста и безвидна. А оказалось — к своему счастью шел...

А Рамона смотрела, и думала, что так тоже бывает...

Если бы она не решилась зайти в тот магазин...

Если бы платок не улетел...

Если бы...

Какая хрупкая цепь случайностей соткалась для нее! Но казалось женщине, что эта цепь крепче иного стального троса. И начала она связываться, когда Рамона купила тот платок.

Счастье — за одну медную монету?

А так часто и бывает. Или оно приходит само по себе, или его никаким золотом не заманишь. Да и манить не надо. Оно как кошка — ходит, где захочет.

Надо просто ждать. Ну и блюдечко с молоком приготовить... лучше — со сливками... какая же глупость лезет в голову?

Но серые глаза встречаются с карими, и глупости забываются. Остается только солнце. Только счастье — на двоих.

* * *

Забегая вперед, вечером Рамона еще вернется домой.

Чтобы собрать свои и дочкины вещи.

А на возмущенный вопль супруга ответит, что нашла работу. Да, вот так! Ее берут домработницей к тану Сильвио Санчо Байесу, да-да, тому самому, знаменитому путешественнику!

Берут с проживанием и питанием, но есть условие. Жить в его особняке она будет практически безвылазно, ну... два выходных в месяц у нее будет. И достаточно.

Дочь она берет с собой.

Хозяин не против, питаться Кармела всяко лучше будет там, чем тут, а что матери по хозяйству поможет, так она и тут помогает.

Семья?

Эээээ... свекор? Прекратит пить — сможет за женой ухаживать.

Свекровь? У нее есть муж и сын.

Сын? То есть мой супруг? Дорогой супруг, а пусть вам Трисия поможет? Да-да, та самая, с соседней улицы. Я для нее даже пару медяков оставлять буду.

Придет с утра, грязь вытряхнет, постели поменяет... чего тут сложного? Я справлялась — и она справится...

Супруг аж закашлялся от неожиданности.

Да, Трисия и была той самой девкой, к которой он бегал. Но как об этом скажешь жене?

Или... она знает?

Рамона медленно опустила ресницы, как бы подтверждая — знает. Именно, что все. И везти этот воз больше не намерена.

Лошадь сбросила ярмо, сплюнула удила — и поскакала на свободу. И удержать ее не представлялось никакой возможности.

Пока муж собирался с мыслями, да думал, что сказать, Рамона подхватила свои вещи, взяла за руку дочь — и ушла из супружеского дома.

Навсегда?

Нет...

Забегая вперед, она возвращалась. Два раза в месяц, все ж не один год прожила с супругом. И детей ему по любви рожала.

И дочь с собой привозила, и денег подбрасывала, хотя и не мужу — свекрови. Муж бы их мигом на девок размотал, а свекровь на хозяйство пристроит.

Но семейная жизнь у нее была в особняке Сильвио Байеса. И все об этом знали. И никто не осуждал. А если кто и шипел... что за дело до этого Рамоне? У нее был любимый человек и ее дети. А остальное — неважно.

Платок она носила. И дочери его передала за три дня до ее свадьбы.

Но это уже совсем другая история...

* * *

Дженио очнулся от острой боли в голове.

Болело все. Кажется, даже уши отваливались. Но и все остальное не радовало.

Болели вывернутые руки — на них он был подвешен на стене. Не то, чтобы они вышли из суставов, но все равно неприятно. Болели ноги — затекли. Тошнило... вот этому желанию Дженио противиться не мог.

— Буээээээ....

За что и получил по морде от палача. Так, превентивно, чтобы чувствовал, где находится.

Впрочем, когда Дженио пригляделся к палачу, он пожалел, что не сдох.

И что пришел сюда — пожалел, и что пришел в сознание — тоже... только вот даже в обморок теперь не упадешь, вон как улыбается, негодяй, поглаживая раскаленные прутья в жаровне.

Негодяй, да...

Человек? А вот то уже вряд ли.... Не должно быть у человека ни кожи светло-серого цвета, вроде акульей, ни двух рядом острейших зубов, ни маленьких черных глаз без зрачка и белка...

Не человек. Не акула. Но их жутковатое соединение, от вида которого хотелось орать и биться в конвульсиях. Жаль только — не поможет.

Вот когда Дженио проклял свою жадность! Трижды и четырежды! Чего он сюда сунулся? Ладно бы Дальмехо... того не жалко! А он!? Ведь были, были у него деньги, на пару лет хватило бы, если не шиковать... нет, захотелось больше! Ну и получи, и распишись! Кушайте, не обляпайтесь!

Палач смотрел на Дженио. И кажется, понимал, о чем думает клиент. Впрочем, неудивительно, на такой работе надо быть хорошим психологом.

А потом началась предварительная обработка.

Мясо поливают маринадом. И дают отстояться. Вот, с клиентом в пыточных тоже делают нечто подобное. Дженио слегка побили, раздели, полили ледяной водой, чтобы не вонял к приходу господина, и ненадолго оставили в покое. Пусть повисит, подумает, что с ним сделают и в каких позах... и ведь сделают. Если господин прикажет.

Господин появился достаточно быстро. И двух часов не прошло. Другое дело, что по теории относительности, это время показалось Дженио вечностью.

Появился, улыбнулся...

— Поговорим?

Дженио и спорить не стал. А чего сопротивляться? Все равно из него все вытряхнут, это понятно. Вопрос в другом. Останется он с целой шкурой, или нет?

Останется ли он вообще жив?

Увы, отвечать на вопросы предстояло ему. И намерения у господина были самые что ни на есть безжалостные. Было бы кого жалеть...

* * *

Рейнальдо добрался до города далеко не сразу. Уже вечерело, поэтому он подумал, и решил пока не соваться к Тони. Он даже не сомневался, что там сейчас тан Риалон, а этот может защитить доверенную ему женщину.

Еще как может.

А вот Рейнальдо надо было пообщаться с другим человеком. Потому что завтра... кто его знает, что будет завтра? Это сто лет назад его смерть никому не принесла боли. Родственники пережили ее спокойно, получили наследство и порадовались. Мать умерла.

Друзья...

Хочется верить, что его оплакали и помянули, как полагается. Но — и только.

А сейчас...

Рейнальдо понимал, что ему грозит серьезная опасность. И не хотел пропасть для единственного человека на земле, которому был по-настоящему дорог. Для Паулины.

Потому и стучал он в окно ее комнаты. Потому и ждал ответа, чувствуя себя восемнадцатилетним юнцом... у призраков не замирает сердце? Не колотится? Ошибаетесь, им тоже может не хватать воздуха, они тоже могут трепетать и дрожать, они могут любить.

Они мертвы?

Телом — да, а душа-то жива! Душа кричит, дуга болит, душа рвется на части...

Тонкая рука отдернула занавеску.

— Рей!

— Паула...

Конечно, Рейнальдо мог просочиться прямо в комнату. Но это было бы некрасиво. С любимой девушкой так не поступают. Поэтому Паулина открыла окно, и призрак втянулся внутрь. Поклонился, коснулся поцелуем протянутой ему руки. Пусть почти неощутимым... это не для тела, это для души.

— Я соскучилась, — просто сказала девушка.

— Я тоже, — сознался Рейнальдо. И словно в ледяную воду бросился. — Паула, любимая, я должен извиниться перед тобой.

— За что?

— Я не рассказал тебе всего. И может быть, завтра-послезавтра меня не станет.

— Рей! Почему!?

— Потому что так будет правильно. Я постараюсь прийти, но если меня не будет неделю... да, думаю, недели нам хватит, я очень тебя попрошу поговорить с твоей кузиной.

— С Тони!?

— Да, родная. С Антонией. Я не лгал тебе, но умалчивал о многом. Именно Тони помогла мне. Я был когда-то убит... там, в скалах. Она призвала меня, она освободила, я мог бы уйти, но предпочел остаться. И сейчас по слову и крови привязан к ней.

— Я могу это изменить?

— Это не надо менять, любимая моя. Ни к чему. Тони — не хозяйка мне, она подруга, она хороший и добрый человек... я вполне свободен и делаю, что пожелаю. Но есть и другое, то, что началось пару столетий назад и до сих пор не завершено.

— Что именно?

— Прости, родная. Пока это слишком опасно для тебя. Я не смею рассказать. Не имею права.

— А Антонии можешь?

— Она — некромант. Причем, ее благословила Ла Муэрте. Там, где она выживет и будет жить дальше, ты можешь погибнуть.

— Я не боюсь.

— Я за тебя боюсь. Паула, родная, пожалей меня, прошу. Каково мне будет уходить, зная, что я подверг опасности самого дорогого мне человека?

— А каково мне будет оставаться на земле? Без тебя?

Рейнальдо опустил голову.

— Я не должен был себе этого позволять. Не должен...

— Если бы ты не пришел... — Паула помолчала пару секунд. А потом решительно произнесла. — Не бойся, родной. Я буду жить. Я обещаю, что не совершу самоубийства, я буду жить, сколько мне отмерено, но я надеюсь, что ты меня подождешь.

— Обещаю, — сказал Рейнальдо. — Я постараюсь остаться в живых, но если что-то... я уйду и буду верить, что у тебя все будет хорошо. Что ты будешь счастлива.

— Без тебя? Никогда...

— Иногда привычка — неплохая замена счастью, — грустно улыбнулся Рейнальдо. — ты выйдешь замуж, у тебя будут дети, и когда-нибудь ты вспомнишь меня с печальной улыбкой. Как сон, которому место именно что в спальне. Но не в жизни.

Паулина только качнула головой.

— Когда-то я услышала правильные слова. Лучше жалеть о сбывшемся, чем о несбывшемся. Не смей себя ни за что упрекать, любимый. Не смей. Я счастлива, что знаю тебя. И эти минуты счастья навсегда будут моими. А горе... тому, кто боится плакать, и улыбаться не суждено. Я-то знаю.

— Мудрая моя девочка.

— Любимый...

Так мало времени.

И так много надо сказать. Или — не надо? Может быть, достаточно просто трех вечных слов? 'Я люблю тебя'? А может, и слов не надо. Хватит одного взгляда. И два сердца стучат в унисон, и два дыхания сплетаются вместе... призрак?

Просто мужчина, которому немножко не повезло умереть. Но очень повезло найти свою любимую. Как же быстро наступает утро...

* * *

А вот для Дженио утро наступало очень медленно.

Как бы он был рад ускорить его наступление! Но куда там...

При этом нельзя сказать, что ему причинили какие-то необратимые повреждения. Кнутом выпороли? И что, заживет! На других и что похлеще заживало. А что солью присыпали, да морской водой полили, тоже не страшно. Не сдохнет.

Немного ножом порезали? Железом прижгли?

И что такого? Тоже ничего страшного, тоже выживет. Зато все пальцы-уши-яйца на своем месте, мордочка вообще не изуродована, мало ли что, двигаться тоже может... больно?

А это уже другое, это уже — не хочет. Такое можно и еще кнутом полечить.

Зато хозяин вышел довольный и улыбающийся. Это ж надо — так! Искал он, искал, а тут к нему сами пришли, все принесли... теперь надо разработать план и начинать действовать.

Ему нужна некромантка — она у него будет. А дальше...

Дальше, да...

Были у мужчины поводы для улыбки. Еще как были. Только вот спрятаться хотелось от этой улыбки куда поглубже и сутки не вылезать. Но мужчину это не трогало. У него была цель, у него были средства для ее достижения. Следовательно — вперед!