* * *
Через две недели в море показался ихланский флот. Он состоял из галер: судя по всему, далеко ихлане не плавали. Но кораблей было много. Принц приказал всем своим людям перебраться из города в лагерь. Что его толкнуло на это приказание, он не знал, наверно, интуиция. Царь и особенно наследник уговаривали, наоборот, женщин и детей спрятать в городе. Но чем-то не нравились принцу наёмники, составлявшие гарнизон.
Сначала старки мешали высадке врагов, но, когда стало ясно, что из-за большей быстроходности кораблей по сравнению с пехотой и удобного для высадки пляжа почти по всему южному побережью острова, предотвратить высадку все равно не удастся, они отошли к лагерю и выстроились в боевой порядок. Тысячу человек: двести дворян, хорошо владевших кавалерийским искусством, пятьсот искусных лучников и триста тяжеловооруженных пехотинцев — принц отправил в засаду, посадив их на коней. Это были почти все кони с острова.
Вечером ихлане бой не приняли, разбили свой достаточно беспорядочный и неукреплённый лагерь. Ночью несколько раз небольшие отряды колонистов налетали на лагерь, не давая ихланам выспаться, а подобные же попытки ихлан натыкались на ров с частоколом и охрану.
Наутро обе армии выстроились друг против друга. Численное превосходство безусловно было на стороне ихлан. У старков стояло в строю 4817 человек (это было подсчитано точно). К ним добавилось ещё двенадцать добровольцев из числа островитян. Ещё пятеро конных добровольцев, среди них младший сын царя Хритнос, отправились вместе с конниками и были в засаде. Старков в засаде было 1001. Все остальные мужчины оставались в лагере для его охраны. Там, в частности, были практически все освобождённые рабы, поскольку они были плохо вооружены и не обучены бою. А несколько бывших охранников встали в общий строй, поскольку теперь они были свободными людьми. Так что почти никто из островитян не встал на защиту собственных людей и собственного острова. Как потом подсчитали трупы и пленных, ихлан было более шестнадцати тысяч. Правда, конников у них было всего два десятка.
Вначале ихлане с пением и дикими воплями помчались на строй старков, стремясь раздавить их. Железный строй устоял, и они отхлынули, оставив несколько сотен убитых. Принц остановил своих людей, которые пытались преследовать варваров. Ведь серьёзное численное преимущество все ещё оставалось за врагом, и нельзя было ломать несокрушимый строй. У старков был убит один человек, и один островитянин. Словом, первый раунд битвы остался целиком за старками.
Не ожидавший такого ихланский царь Чирчунт, который вообще был весьма низкого мнения о храбрости и боевой подготовке цивилизованных людей, а вдобавок ещё обнадежен своим агентом, рассказавшим ему, что старки не выдерживают первого же натиска, стал вовсю ругать своих воинов за трусость:
— Вы не справились с этими слабаками! Вы струсили! Ещё бы чуть-чуть, и они бы бросились со всех ног бежать, и вам бы осталось лишь хватать добычу и убивать тех, кто не годится в рабы. Но вы дрались даже не как женщины! Вы слабые девушки! Но сейчас старки поимели вас и вы стали хотя бы женщинами! Давайте, атакуйте ещё раз! Видите, они боятся вас преследовать, боятся сдвинуться с места. Раздавите этих трусов! Я сам пойду впереди войска!
И царь встал в строй вместе со своими сыновьями и охраной.
Но атака несколько задержалась. Над городом взвился столб дыма, и царь ликующе закричал:
— Видите? Эти трусы-иклич впустили наших людей в город! Наёмники перешли на нашу сторону! Остров наш! Все островитяне теперь наши рабы и слуги! А теперь раздавите этих подлых пришельцев!
Варварам тоже не чужда военная хитрость. Город был захвачен потихоньку высадившимся на другой стороне острова отрядом ихлан под руководством племянника царя Кутранта. Кутранту открыли ворота наёмники, которые решили перейти на сторону ихлан и принять участие в грабеже города. А призвал их в город наследник престола Штыкчант. Наследник был обижен тем, как старки опутали его отца, заставили признать себя высшей знатью и практически отдать им управление царством. Он решил договориться с царём Чирчунтом, что тот поставит его на царство, отрешив слабодушного царя-отца, при условии уплаты удвоенной дани. "Лучше платить дань, чем потерять царство совсем", — думал наследник. — "А Ириньиссу я выговорил в качестве добычи себе и сделаю её любимой наложницей".
Но ворвавшиеся в город варвары и только этого и ждавшие "защитники-наёмники" начали убивать, грабить, насиловать и пытать. Царя Лыкомора, который вышел к грабителям, пытаясь усовестить, Кутрант лично зарубил, и, показав окровавленный меч Штыкчанту, потребовал от него беспрекословно повиноваться, иначе его постигнет та же участь. После этого Кутрант занялся грабежом царского дворца, а Штыкчант, быстро оседлав лошадь, решил попытаться вырваться из города. По дороге его пыталась остановить пара пьяных наёмников, и он их то ли зарубил, то ли поранил и напугал. Не будь они пьяными вдрызг, ему, пренебрегавшему военной подготовкой, пришлось бы туго.
Кутрант, конечно же, не грабил дворец лично, а организовал грабёж. Ему оставалось сделать ещё одно важное дело. Он с несколькими ближними воинами двинулся к храму Двенадцати Победителей, который стоял в городе с незапамятных времен. Подойдя к священному месту, он увидел, что его люди не осмеливаются войти в храм, а пьяные наёмники уже собираются туда ворваться. Кутрант ударами оружия (порою плашмя, а порою и лезвием) утихомирил беспредельщиков, некоторых из них навсегда. Он громко объявил: "Храм неприкосновенен. Всем, кто в нём спасается, будет сохранена жизнь. Они могут выходить". Сам вождь отдал оружие своим джигитам и, почтительно склонив голову, вошел в храм. Навстречу ему вышел митрополит.
— Светлый владыко, я каюсь в тех жестокостях, что сотворили и творят мои люди. Но такова война.
— Ты — не более чем орудие Судьбы, сын мой. Прошу тебя утихомирить твоих людей и пощадить жизни.
— Я немедленно отдам приказ не убивать никого, кроме тех, кто сопротивляется. Я сообщаю, что мой царь назначил меня наместником острова. Благослови меня на правление, светлый отец. Я обещаю править по справедливости.
— Благословение на правление — светлый и торжественный обряд. Его нельзя совершать в городе, который грабят и жгут.
— Я понимаю, светлый владыко. Три дня по обычаям дается на разграбление. Три дня на наведение порядка. На седьмой день я вернусь к тебе.
Кутрант понял, что священники уже решили, что старый царь заслужил низложение, и готовы благословить передачу власти. Он немедленно отдал тайный приказ убить наследника и остальных сыновей царя. Сделать это нужно было как можно быстрее, чтобы потом сослаться на ужасы штурма и разграбления. Но наследник успел ускакать.
* * *
Принц получил известие о взятии города от стражников восточных ворот, которые со всех ног бросились бежать к старкам. Он обратился к своему войску:
"Воины! Граждане и те, кто после этой битвы ими станет! Вы видите, что эти милые и добрые люди оказались трусами и предателями. Что наёмники при первой же возможности переменили сторону. Вы видите, как вы победили варваров в первой схватке. Но теперь нам предстоит либо разгромить их полностью, либо погибнуть. И мы их разгромим, потому что мы свободные люди, потому что мы — граждане, потому что мы дисциплинированнее их и на самом деле намного смелее".
"Эти варвары сильны лишь своим натиском. Они плохо держат строй, они побегут при первой неудаче. Они разбегутся, стоит нам убить или пленить их царя. Я объявляю, что тот, кто убьёт или пленит царя, получит пятьдесят золотых и золотую пластину на панцирь. Кто убьёт или пленит царского сына или одного из пяти вождей, тридцать золотых и серебряную пластину. Видите, вон украшенные шлемы вождей торчат в первых рядах строя? Убивайте всех и не отвлекайтесь на захват пленных, кроме вождей и членов царской семьи! Нам нужно победить. А если враги побегут, я дам сигнал, что можно начинать их хватать".
"Если меня убьют, командовать будет полковник Асретин. За ним барон Таррисань. За ним мой сын Кринсор. За ним тысячник Чусс Тронаран. За ним тысячник Лин Элитайя".
"Лагерь наш хорошо укреплён, и гарнизон там оставлен достаточный. Если из города попытаются на него напасть, они получат по зубам. Наши женщины, дети и рабы в безопасности. А нам остаётся только победить. С честью умереть сейчас глупо. И, более того, у нас пока всего один убитый, а у них уже сотни. Мы должны не просто победить, мы должны потерять как можно меньше людей и перебить как можно больше врагов. Мы должны показать этим варварам, что их коварство, наглость и натиск ничего не значат по сравнению с нашей культурой, стойкостью, выучкой и организованностью. Они храбры, но мы ещё храбрее. Они глупы, а мы умны. И поэтому мы победим".
"Мы преодолели долгий путь. Мы побеждали по дороге. Мы с честью выдержали морской переход. А сейчас нам предстоит завершить дело. Предательство развязало нам руки. Весь остров теперь в нашем распоряжении. А когда мы победим этих ихлан, мы сможем, если пожелаем, отдать им визит непрошеных гостей и показать им на их собственной шкуре, каково, когда вас грабят и убивают, как они делали много лет с этими симпатичными трусами. Сейчас они сильно ошиблись. Они полагались на свою репутацию. Мы их не боимся. Они полагались на предательство. Мы увели всех своих из города, и нам оно не страшно. Они полагались на удачу. Они её уже израсходовали. Они полагались на своё оружие. У нас оно лучше. Они полагались на своё боевое искусство. Оно ничто перед нашим. У них остаётся лишь свирепость и натиск. Свирепость легко переходит в панику, а натиск разобьется о наши железные ряды, как он уже разбился однажды".
"А сейчас они собираются напасть. Я приказываю разыграть защиту от варваров. Надеюсь, все этому хорошо обучились? Запоём гимн нашей колонии, а как только они приблизятся на сто шагов, бежим! И потом раздавим их между нашими ежами!"
Увидев, что строй старков побежал, варвары, оставленные охранять лагерь, бросились в бой, не желая потерять свою долю добычи. Второй сын принца Лассор, которому было приказано командовать защитниками лагеря, послал младшего из братьев Тронаранов Сира захватить лагерь варваров. Сам он, оставив в лагере всего двести бывших рабов, кинулся к воротам города, поскольку стража ворот тоже отвлеклась на битву. Царь Чирчунт уже ничего не замечал, поскольку сам ринулся в схватку, но он оставил небольшой резерв под командованием своего младшего брата Острикгонта. Острикгонт слишком поздно заметил атаку на свой беззащитный лагерь, но решил в отместку захватить лагерь старков, уверенный, что он легко падёт, а также зная, что в нем есть много чего пограбить и много кого изнасиловать. Но бывшим рабам было что терять. Тысяча Острикгонта застряла под стенами лагеря. Долго бы рабы не продержались, но со всех сторон разворачивались другие события.
Ихланам, хотя физически они были тренированы хуже старков, которых с детства учили бегать, уже казалось, что они вот-вот нагонят и начнут резать. Правда, небольшие группки якобы отставших сразу же становились в строй и ощетинивались копьями во все стороны, так что несколько десятков человек уже пали на иголках этих ежей, но на эти кучки и эти потери внимания в азарте битвы не обращали, преследуя основное войско. Вдруг раздался вой трубы, и неожиданно перед полностью потерявшими боевой порядок варварами вырос строй старков. Первый натиск завершился горой трупов почти без ущерба для защищавшихся. Но царь вместе со своей охраной уже вплотную приблизился к принцу и кричал на своем варварском наречии, явно вызывая того на поединок. И тут сбоку на шлем царя обрушилась палица старкского крестьянина. Принц глянул на него.
— Урс Ликарин, сколько я понимаю?
— Я, князь.
— Поздравляю тебя! Теперь ты дворянин! Награда твоя. Дерись дальше.
А невдалеке свирепствовал Крис Колорин. Хищно зарычав, он точным движением меча вспорол живот врагу и выдрал из него кишки. Следующему он вырвал мужские органы. Ещё несколько человек он хладнокровно смертельно ранил столь же ужасно и отвратительно, издавая людоедские кличи. И враги дрогнули. Строй старков начал неуклонно надвигаться на дрогнувших варваров.
Крис задержался и добил всех раненых им врагов. После этого он присоединился к общему строю и продолжил драться, по-прежнему издавая дикие вопли и вращая глазом, но теперь уже разя экономными, точными, смертельными ударами.
По тому же сигналу трубы вылетел резерв конников. Они сначала быстро растоптали тех варваров, кто мчался из лагеря, затем кинулись на остальных. Часть всадников спешилась, а некоторые рубили попытавшихся бежать.
Вопль: "Окружили!" раздался среди ихлан. Их войско, всё ещё значительно превосходившее в численности старков, бросилось бежать. Но куда было отступать? И варвары стали бросать оружие. А принц дал команду брать пленных.
Атар велел спросить у Колорина, почему он так поступал с врагами? Крис преспокойно ответил:
— Знаю, что ихлане смерти не боятся, а их дух необходимо было сломать. Вот и продемонстрировал им нечто хуже смерти.
За такой ответ и за полтора десятка убитых врагов Крис тоже, как и Урс, получил золотую пластину.
Конники помчались выручать лагерь, который отчаянно штурмовали люди Острикгонта. Острикгонт был тяжело ранен и попал в плен. Остальные тоже были убиты или сдались.
К лагерю старков подскакал одинокий всадник. Это был наследник местного царя Штыкчант. Мешая формулы Древнего языка с отдельными старкскими словами, он пытался что-то объяснить. С трудом поняли, что он винится, что призвал ихлан, желая лучше подчиняться местным, чем чужакам. Они убили его отца, грабят город, убивают и насилуют. Принц, тоже подскакавший к лагерю, велел разоружить Штыкчанта и поместить под стражу в палатку. Штыкчант, полностью сломленный случившимся, покорно отдал оружие.
Теперь настала очередь города. Увлёкшись грабежом, насилиями и убийствами, варвары и перешедшие на их сторону наёмники даже не заметили, что одни из ворот захвачены. А когда они это обнаружили, было уже поздно. В город врывались разъярённые старки. Картина, представшая их глазам, ещё добавила им ярости. Мстя за своих полурастерзанных возлюбленных и за своих хозяев домов, они убивали всех варваров и наёмников. Принцу с трудом удалось их утихомирить, объявив повсюду, что на корабли нужны гребцы. Несостоявшийся наместник Кутрант предпочитал погибнуть в бою, но, покорённый его мужеством, принц напустил на него своих стражников с палицами, они оглушили и взяли в плен Кутранта.
Победители подсчитали потери. Один старк был убит при первой атаке, ещё трое при второй, все семнадцать добровольцев с острова погибли, не будучи готовыми сражаться столь искусно. Двадцать три бывших раба погибло при штурме лагеря. Семь старков нашли смерть при взятии города. Было тридцать тяжелораненых, положение десяти из которых было почти безнадёжным. Пятерым из них, после того, как вручили награды, сделали эвтаназию. Ещё пять попытались лечить. Двое из них выжило. Таким образом, потери колонистов были ничтожны. Они взяли более пяти тысяч рабов. Это была великолепная победа, которая должна была продемонстрировать всему Югу, что пришла новая сила. И слава о ней, раздутая слухами, действительно бежала теперь впереди колонистов.
