"Конечно, цела. Просто шарнир износился", — прокомментировал про себя Нальдо.
— Фу, комарье заело! — Отмахнулась Силь от очередного кровососа. — Может костер развести? А с конем потом...?
— Не-не! — Попадан тоже пришлёпнул на щеке комара. — Мы с ребятами огонь сейчас разведем. Жаль, конечно, что эльфам коней лечить нельзя... магией. — Нагло намекнул Зольников и уставился на Нальдо.
Пришлось покачать головой, мол, ага, ни в коем случае нельзя!
Зольников презрительно скривился и отправился организовывать тёмных на предмет костра. Притормозив слоняющегося туда-сюда Баську, Нальдо велел ему перекрыть обзор и стоять так, чтобы попаданы не видели, в чём заключается тот самый "массаж". Иллюзию с ноги, хотя бы с ноги, придётся снять. Иначе магически восстановить шарнир невозможно. Дополнительным заграждением от любопытных глаз служили их собственные лошади.
Сам Нальдо расположился прямо на земле, прикинув, с какого еще ракурса могут собирающие хворост попаданы узреть неестественную для коня внутреннюю начинку.
Талик усиленно делал вид, что собирает хворост, уходя всё дальше от тёмных. Старых веток в этом перелеске было мало, так — прутики какие-то. Посидеть спокойно рядом с конем не удалось, а посидеть и подумать было о чём. Или походить... Желательно так, чтобы никто не отвлекал вопросами и разговорами. Попробуй отвлечься, если в голове зреет демонически-коварный и магически-прибыльный план, который обсуждается всеми сущностями, включая писательскую, (как все признали — самую главную и самую нужную). Роли уже распределили. Бормотун должен обеспечить магическую поддержку — это никогда не помешает. Но без всяких там заумностей с энергиями: просто усиливать то, что будет излагать писатель Золотов. Демон обязался отвечать за коварство, оборотень за зверства, а на Бутончика возложили самое главное — возвышенные идеи, сострадание и сопереживание в полном объёме. Раньше, дома, всё это существовало в Талике нераздельно, а потому присутствовало во всех его произведениях. Но здесь, когда сущности обособились и стали даже сильнее, приходилось настраивать всех на совместную работу с таким трудом, как будто левая рука имела отличное от правой мнение. Зато перспектива рисовалась чарующая. Он всё-таки станет приличным графом, чтобы там не говорили эти тёмные! Идею, если быть перед собой кристально честным, ему подсказал образ того самого классика, который вызывал восторженные вздохи у Баськи. Лев Николаевич Толстой, конечно, пахал. Но исключительно в качестве физзарядки. А в это время его трудовое крестьянство трудилось в поте лица. Бутончик, как самая меркантильная личность, поначалу был против плана как нерентабельного. Зато он же и подтвердил, что пахать и копать даже за полную стоимость конечной продукции здесь никто не будет, а вот за двойную или тройную цену — вполне.
— А смысл!? — Разорялся вампир.
— Граф мы или не граф? — Возражал ему Талик. — Некоторые олигархи уезжают во Францию и уже оттуда заказывают к завтраку нашу чёрную икру бочками втридорога. Тоже — нерентабельно! Зато — шикарно!
— Граф..? Скорее — идиот! — Поддерживал Бутончика Бормотун.
— Не идиот, а — оригинал! — Стоял на своем Талик.
— Оригинальный идиот! — Рычал оборотень, который был и самым ленивым, и ничего не понимал в тяге к писательству. Куда ему с его мечтами о лапах и когтях? Ни написать, ни напечатать! Только бы сгрызть что-нибудь!
— Все писатели... немного "того". — Дипломатично соглашался демон.
— Не писатель, а... артист разговорного жанра. Бард-сказитель!
— Тем более! — Не уступал Бутончик.
— Во, наплёл! Бард-сказитель! — Рычал демон. — А всё только, чтобы слово "баян" не употребить. Хе-хе! Реализуй себе бороду, гусли и слепоту. Хотя слепым можно и прикинуться. Баську поводырём возьмём! А ушастый подгонялой будет. Еще ни у одного баяна подгонял не было!
— Барду, а всякий бард — слегка писатель, — гнул свою линию Талик, — вполне можно и почудить! Наши эстрадные звезды еще не так чудят! Зато мы не будем странствовать и побираться по кабакам в отличие от примитивных менестрелей. Их репертуарчик ни на что не годен и уже заезжен. А вот к писателю, при здешнем книжном голоде публика сама начнет странствовать, как только узнает, что есть что послушать! Как в театр. А она узнает! Устное творчество не запрещено! Аудио-книги, между прочим, тоже пользуются спросом. И при таком безрыбье спрос будет бешеным! Я же — писатель! Мне нужны читатели... слушатели!
— Тщеславный идиот... Накроют... — Вздыхал Бутончик. — И на остров отправят! Опознают!
— Если для начала ничего исключительно своего не сочинять, то и не отправят! Будем переделывать... слегка... известные произведения на здешний лад. Это даже не фанфик! — Уговаривал, практически сам себя, Талик.
Решено было начать с самого невинного — с какой-нибудь классики. А там уж как пойдёт. Вот когда "читателя Зольникова" переведут из поднадзорных в обычные жители, то можно будет давать и закрытые устные выступления. Тогда и придёт время своё собственное творчество цитировать. Пусть не полностью и не близко к тексту, но в устном виде и так сойдёт. И без магии можно будет обойтись — вкусы публики Талик прекрасно знал, а уж здешняя публика была сплошь "его", той, что надо.
Ему уже виделся огромный зал, мрачный, в красно-чёрных тонах и непременно подземный, на манер тайных масонских подземелий для сборищ, только очень большой. На поверхности — особняк или замок, в верхней зале — дверь замаскированная под камин, а за ней — тайный ход вниз. И непременно — факелы чтобы вдоль по стенам полыхали. И вот в это потайное место спешат, жаждущие его творчества обездоленные местные жители. То один, то другой, появляются они из тёмных алей сада, укрывшись плащами. Особое рукопожатие — одновременно и тайный знак и незаметная передача средств (немалых) хозяину роскошного дома...
И было в этом нечто такое, что казалось даже приятнее больших тиражей. Во-первых — запретное творчество всегда слаще и продуктивнее разрешенного. Во-вторых — красиво: восседать в кресле властелинского дизайна, на возвышении, и вещать, сверкая синим взором в особо трагических местах повествования... Или героических. Это же не по сцене скакать, как последний фигляр! Не с его образом и обликом! (Стрекозиное безобразие можно и чёрным плащом прикрыть). В-третьих — жутко прибыльно, даже если платить пахарям и садовникам за картошку как за ананасы. (На этом аргументе Бутончик сдался). А еще — слава! Восторженные слушатели! Лицом к лицу! И непременно рядом с его троном — столик, на столике — бокал с чем-нибудь, чтобы промочить горло, сделав многозначительную паузу... и истуканистый слуга с серебряным кувшином наготове. Вот, демонически-прекрасный Талик берет бокал, а слушатели с нетерпением ждут продолжения рассказа, и в каждом взгляде прямо-таки читается восторженное: "Аффтар, давай исчо!"
— А если появится критик, мы его раз... — Рыкнул оборотень.
— Туда ему и дорога! — Подтвердил демон.
— Но... это же... — Бутончик в подробностях рассмотрел воображаемую мечту оборотня сделать неведомому критику "раз". У демона почему-то вышло еще и "два", и "три" с похоронами на бис.
— А ты будешь рыдать на его могиле! — Тут же утешил вампира Витольд. — Творческим личностям нужны страдания. И никаких трупов в огороде. Бормотун его испепелит. Фаерболом. — Подытожил демон, показывая, что план проработан до мелочей и даже с запасом на будущее.
Оставалось только выбрать произведение, чтобы спаси Господи, преждевременно не сорваться на собственное творчество. Чуть подправить сюжет, поменять имена — и сойдёт. Тёмные ельфы вполне сгодятся как первые слушатели и распространители информации о новом барде и его творчестве. А это означало, что в произведении опять должны появиться "ельфы", толкиенуто-ролевой антураж, любовь, злой враг и прочие непременные атрибуты. Вот только живописать главного героя-эльфа Талик не собирался. Ну не мог он переступить через себя и всё тут! Придётся уповать на эльфа второго плана. Тёмным и такого вполне хватит, особенно, если Бормотун всё-таки возьмётся за дело и магически усилит текст: так, чтобы слушатели прониклись, невзирая на то, кто там главный, а кто не очень.
— Ну... Можно начать с чего-нибудь невинного, детского. — Предложил Бутончик.
— Но классического! — Напомнил Бормотун. — Энергетика, заложенная в произведения классиками родной литературы, впитанная читателем в детстве, непременно выйдет из области свёрнутых воспоминаний и вызовет резонанс!
— Ну-ну! — Ехидно откликнулся демон. — Работку себе облегчаешь?!
— Муму. — Задумчиво откликнулся писатель Золотов.
— Муму?! Нет! — Взвыл оборотень. — Звери! Я же буду рыдать вместе с Бутончиком!
— Да... с Муму сложновато. — Развивал идею Талик. — Допустим, помещица будет злой ведьмой. Нет... ведьмы — это мелковато. Но Муму вполне может быть собакой-оборотнем.
— Только не дворнягой! — Зарычал оборотень. — На крайний случай: помесь волка с ризеншнауцером, не меньше!
— Какие шнауцеры?! — Фыркнул Талик. — Никакой достоверности. Чита... Слушатель нас не поймёт!
Бормотун поддержал:
— Да-да! Это слишком. Такое даже я не протащу никакой магией! Не пойдёт!
— Соглашайся на овчарку, пока пекинеса не подсунули! — Внес свою лепту Витольд, и оборотень притих.
— Та-ак. Ладно... — Талик задумчиво размазал по груди комара. — Допустим, что — с овчаркой. Не маленькая такая Мумень получится. И не колдунья в сюжете будет, а повелительница Тёмных эльфов из Мензоберонзана. Во! А самым главным героем будет...
— Угу, демон Герасим! — Опошлил творческий процесс Бормотун. — Ну, и что осталось от классики? Одни имена? И персонажей маловато. Три. И всё. А где героизм? Конечно, утопить такую зверюгу — геройский поступок. А жуть где?
— А Муму станет умертвием после утопления! — Вмешался не жаловавший оборотня Бутончик. — Псом-вампиром и будет по ночам...
— Цветами прелые груши закусывать! — Вбил осиновый кол в аргументацию маг.
— Ага-а! — Радостно отозвался демон. — Кажется, у нас уже есть критик! — Щас мы его "ррраз!" и...
— Цыц! — Прервал спор Талик. — Муму не подходит. Персонажей, действительно, маловато, а если совсем всё переделать, то и до острова недалеко. Надо что-то такое взять, чтобы и сюжет был подходящий, с дракой и с любовью, и чтобы не менять всё до неузнаваемости. Думаем все! Кто из классиков нормальные боёвки писал, а?
С боёвками у классиков оказалось хуже некуда. Все дуэли отмели сразу. Это разве бой? Один пиф-паф и "погиб поэт невольник чести". Болконский с бомбой тоже не подошёл — фаербол в приличном произведении взрывается сразу и жертва не успевает ни свою жизнь как в кино посмотреть, ни выжить. Хотя Талик был не против долгострадающего обожженного фаерболом светлого эльфа, которого везут к родне на телеге... равно как не против невесты этого погорельца, которая сбежала с тёмным, пока жених поджаривался. Но уж больно нудно. Хотя, сцена с дубом для светлых ельфей — самое то. Разговор с деревом, практически. Но весь обожаемый Баськой сюжет летел в тартарары без сопутствующих психологических соплей. А магия вычурный психологизм и вовсе убивала. Конечно, проработать и доработать было можно.... Но только не для одной посиделки у костра, а для серийного чтения, вечеров на шесть. Размерчик великоват. В общем, из всех динамичных боёвок лучшей была признана Бородино. "Звучал булат, картечь визжала, рука бойцов колоть устала, и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел...." Демон чуть его рукой не схватился за сердце от восторга!
Но, опять-таки, сложность с текстом заключалась в размере, только теперь уже поэтическом. Конечно же, стихи Талик помнил куда лучше, чем прозу. Но такие длинные помнил кусками, а допридумать сходу остальное и переделать в том же стиле было никак невозможно. С самого начала не задалось. "Скажи-ка, дядя...." И никто кроме дяди, ну, ладно. "Ведь не даром... и что-то там спаленное пожаром..." Единственное, что хорошо вписывалось в тему: "Да-а, были эльфы в наше время... Не то, что нынешнее племя. Богатыри! Не — Вы!". Правда, после такого заявления Бормотун гарантировал потерю аудитории. Хорошо, что у Талика ассоциативный ряд был богатым, а школьные годы прошли не зря:
— Песнь про царя Ивана... то есть, про Тёмного Властелина, Младшего назгула и удалого хоббита Фродо Бэггинса"!
— А сможешь? — Усомнился Витольд.
— Вполне. — Заверил Талик. — Там же вольный стиль, без рифмы, главное в ритм уложиться. Где не помню текст — там придумаю. Про то как "начали мы на старинный лад" можно пропустить и сразу перейти к пирушке в хоромах Ивана Грозного... То есть, Тёмного Властелина. Дальше пока придумывать не буду. А то всё будет слишком гладко и складно, как у писателя. Поэтому подсказывать по ходу дела должны все. Шероховатости для конспирации не помешают.
— А эльфы где? — Не унимался Бормотун.
— Да вон, костер разжигают... Ого, задумался совсем. Пора возвращаться!
— Да не ельфы, а эльфы! В тексте?! — Маг и впрямь взял на себя роль критика.
— Засуну куда-нибудь. — Текст у Талика уже сам собой начал складываться, не расплескать бы. А то, бывает, родится что-нибудь удачное, а потом сразу забывается. — Пусть молодая жена Калашникова... тьфу, Сумкинса-Бэггинса и будет эльфийкой. Светлой. Тёмным понравится!
— Да-а... Порнографию для зоофилов писать не пробовал? — Не удержался Бормотун. — Ну, ладно, писателю виднее. А ничего, что персонажей опять три: купец, его жена и опричник?
— Назгул, а не опричник! — Поправил демон. — Идея замечательная! Так этим ельфям и надо! Ха-ха, жена хоббита! — Радовался коварный. — Берем дрова и идём к костру.
— Ага, а то всё без нас съедят! — Подтвердил вечно-голодный оборотень.
К костру Талик пришёл с целой березой, которую он просто выломал, чтобы не возвращаться с пустыми руками. Его конь уже стоял на четырёх ногах. С конем опять не разобрался — откуда у него зубы? Но это успеется. Главное, чтобы публика преждевременно спать не отправилась.
Публика уважительно посмотрела на березу. А то! Демоническая мощь, это — страшно! Ободрав ветки и свалив дрова рядом с костром, Талик поинтересовался, как у них дела с ужином. Но поскольку "граф Зольников" был в их компании главным кормильцем, без него мешки не развязывали. Хорошо, что Силь уже вошел в роль верного оруженосца и обеспечил лошадей овсом. Выделив на общество окорок и по паре картофелин в мундире каждому, кроме эльфа с Баськой — эти сами справятся, будущий граф-бард занялся антуражем. Выбрав себе местечко повыше лужи, Талик пристроил седло на дерновую кочку, накрыл импровизированный трон попоной и привёл себя в порядок: прочесал пальцами ирокез, чтобы топорщился, протер рога и поправил гламурный ошейник. Взяв вместо посоха свой почти-двуручник в ножнах, он воссел на трон и задумался. Публика, конечно же, долго не вытерпела и задала ожидаемый вопрос: а что это уважаемый граф сидит далеко от костра и кушать не идёт?
Объяснять, что в такой замечательный тихий вечер дым с туманом очень удачно стелется у него под ногами, Талик не стал. Публике не обязательно знать о воздействии спецэффектов на психику. Он и так выглядел эффектней некуда — с его рогами и гребнем, да с учётом мускулатуры и огромного меча, Конан Варвар, чью позу Талик скопировал, был по сравнению с ним студентом ботанического факультета, а не варваром. Но по основной теме ответил:
