Безликие

— Я знаю, — так же тихо сказал хард и склонился над моей грудью, целуя меня через ткань.

Поцелуи были возбуждающие и опасные одновременно. Его колено раздвинуло ноги и уперлось в меня. Жар внизу живота поднялся к верху и щеки запылали.

— Не надо, пожалуйста, перестаньте, — попросила его.

— Я люблю тебя, — был мне ответ.

— Это не правда, — попыталась возразить ему.

— Правда, — ответил он и вновь приник к моим губам.

Я была настолько поражена его словами, что не успела увернуться. Его жадные, горячие губы целовали так, как будто последний раз в жизни. Как будто больше никогда у него не будет шанса ко мне прикоснуться. Нежно и настойчиво одновременно. Он больше не отпускал мои губы, не давая возможности сказать хоть слово. Одной рукой перехватил обе руки над моей головой. Освободившейся рукой, быстро скользнул под ткань и сжал грудь. Отчего у меня вырвался стон. Винзор замер на мгновение и снова сжал и погладил грудь.

— Люблю тебя, маленькая моя, — от этих слов голова закружилась.

Совершенно не понимая, что происходит, ответила на поцелуй со всей страстью, какая накопилась во мне за время разлуки с Эрманом. Неимоверным усилием вырвала руку и обняла мужчину, прижимая к себе.

— Эрман, — прошептала и обняла ногами.

Мужчина замер.

— Маленькая моя, — прошептал он.

— Да, твоя, — ответила ему.

Мужчина отпустил мою вторую руку, и я обняла его, потянула с него рубашку. Он помогал мне. Потом, уже никуда не торопясь, медленно расстегнул все пуговички на моей рубашке, поцелуями встречая каждый отрываемый участок кожи, нежно припадая к груди.

— Маленькая моя, — шептал он мне.

— Эрман, — отвечала ему.

— Люблю тебя, — после каждого нежного поцелуя говорил.

— Люблю, — эхом отзывалась ему.

Нежно и бережно, как будто в первый раз, мужчина вошел в меня, и это было желанно. Я ждала его страсти, желала ощутить его в себе, его движения. Он не торопился, растягивал удовольствие, заставляя меня стонать от ожидания и хотеть большего.

— Еще, — не выдержала и попросила его.

Резкий толчок заставил замереть от острых ощущений.

— Еще? — хрипло спросил он.

— Да, — выдохнула я, возвращая себе дыхание. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Его удары во мне стали неистовыми, я стонала и кричала под его телом, требовала еще и от каждого ощущения теряла дыхание. Мои ногти вонзались в его плечи от испытываемого, все было на грани боли и наслаждения. В каждый момент понимала, что больше не могу это испытать и снова просила "еще".

— Маленькая моя, — прохрипел мужчина надо мной.

Разум покинул меня окончательно после этих слов, осталось только желание упиваться этим неистовством. Экстаз разорвал мое тело на частицы, заставляя забыть себя и все, что происходит со мной. Судорожная волна, пробегающая по телу, возвращала меня к реальности.

Под руками почувствовала как по коже мужчины побежали мурашки. Под пальцами было влажно. Пот смешался с кровью из ранок от моих ногтей.

— Ты не стонала, ты пела. Песнь любимой женщины, — проговорил хард Винзор.

Я вздрогнула от его слов и голоса. Это не Эрман. Что я наделала? Я смотрела расширенными от ужаса глазами на маску передо мной и начинала понимать произошедшее. Я предала Эрмана.

— Ты! — выдохнула в ужасе.

— Да, любимая, это был я, — совершенно спокойно ответил мне хард Винзор.

— Как ты мог? Как я могла?! — воскликнула и попыталась подскочить и выползти из-под него.

— Мог, очень даже просто мог! — жестко сказал он и придавил своим телом, не отпуская. — Я не мог спокойно на тебя смотреть с той минуты, когда вытащил из воды и увидел тебя всю. Как с твоего тела стекали капли. Я помню каждое слово, жест, каждый прилипший завиток на лбу. А ты увидела его, и хватило одного взгляда, чтобы твое сердце стало принадлежать ему! — он от злости стукнул кулаком рядом с моим лицом, и поднявшаяся куча мелкой трухи осыпала.

— Перестань, ты не такой, — провела рукой по его лицу, — ты добрый, нежный, заботливый. Не пугай меня своей злостью.

— Это не злость. Это ревность, — он уронил лицо мне на грудь, придавив окончательно.

— Отпусти меня, — попросила тихо.

— Нет, ты мне слишком дорога, — проговорил он, не поднимаясь.

Он медленно провел рукой по груди и сжал в ладони. Потянулся губами и поцеловал, отчего мурашки пробежали по телу. Он языком провел по соску и прикусил зубами.

— Прекрати, — попросила его и дернулась под ним.

— Нравится, тебе нравиться, когда я ласкаю тебя. Тебе нравилось быть со мной сейчас. — Он шумно вдохнул запах моего тела, — Любимая, я схожу с ума от тебя, твоего запаха, твоего тела. Я обожаю, как ты двигаешься, говоришь, мне нравиться, как ты удивленно приоткрываешь губки, когда спрашиваешь что-то и ждешь ответа. Как загораются твои глаза в азарте, когда ты дурачишься с Теодором. Твой голос! Ты свела меня с ума своими стонами сейчас!

Он говорил, а во мне разгорался огонь внутри, поднялся вверх и зажег мои щеки.

— Твоя грудь, — он говорил сквозь поцелуи и прикусывал зубами, — схожу с ума и хочу еще тебя.

Он стал медленно двигаться во мне, потому что так и не покинул меня, не смотря на все наши разговоры. Я пыталась сопротивляться.

— Жени, любимая, тебе нравятся мои ласки, — проговорил он, продолжая целовать грудь.

Потом губами захватил мои, и я поняла, что да, нравятся его губы, его ласки. Он двигался так как это нравилось мне. Он заставлял замирать от каждого движения, поцелуя.

— Пой, любимая, твоя песнь любви была великолепна, — хрипло проговорил он мне.

Этими словами он вырвал из меня стон, сколько я не кусала губы, чтобы сдержаться, мне это не удалось. Да я хотела его каждой клеточкой своего тела и отдавалась ему навстречу, желая его еще сильнее. Он дарил мне наслаждение на грани боли и удовольствия, заставляя кричать и стонать в его руках.

— Еще, — просила его снова и снова.

— Твоя песнь любви, пой еще, — просил он, жестко входя в меня.

Экстаз разорвал меня на части, я выгнулась всем телом под ним и услышала его стон наслаждения. Мурашки побежали по его телу. Снова расцарапала ему спину ногтями, почти с удивлением смотрела на влажные пальцы, на которых была его кровь, смешанная с потом.

— Прости, — прошептала, рассматривая раны, оставленные мной.

— Ты невероятна, — прохрипел он.

Я не видела его лица, наши маски скрывали их.

— Прости, — снова сказала ему, — я не смогу быть с тобой.

Он резко приподнялся и отпустил меня. Стала стягивать рубашку на груди и застегивать пуговицы.

— Позволь я помогу, — Винзор наклонился и стал помогать поправлять одежду.

— Спасибо, — вежливо и очень тихо сказала ему, после чего села на краю нашего логова и отвернулась от него.

Дождь продолжал лить не прекращая. Погода продолжала портиться. Грязь уже развезло, не пройти, увязнем. От осознания того, что придется здесь ночевать, с ним вдвоем, меня сало мелко колотить. Я была в ужасе от произошедшего.

Он подсел ко мне и положил руки на плечи, вздрогнула и скинула их. Хард Винзор начал говорить больше не прикасаясь ко мне.

— Однажды в своей библиотеке я нашел старый пожелтевший трактат. Он был написан от руки на старом, забытом языке. Им когда-то пользовались Аорды, но отказались из-за количества букв. Было проще писать современным языком, быстрее, комфортнее. Этот диалект был забыт. Мне стало любопытно, что же там написано. Поднял все возможные документы той эпохи, словари, книги. И нашел перевод. Это было интересное описание одной практики по сдвигу точки сборки. Сама знаешь, что мы занимаемся тем, что сдвигаем точку сборки для того, чтобы задействовать как можно больше эманаций, для накопления силы.

Он удобно привалился к боковой стене нашего логова, был позади меня. Мне он был не виден, но его ровный, спокойный голос как будто раздавался рядом.

— С помощью этой практики можно было становиться другим человеком. То есть абсолютно другим. Вплоть до того что мужчина мог стать женщиной и наоборот, — спокойно проговорил он

— Это как? — обернулась на Винзора.

— Я тоже сначала не поверил, — кивнул мне, протянул руку и подтянул к себе. Я заинтересовано его слушала, а рядом было теплее. — Тогда был еще хатом, поэтому пошел с переводом к своему харду. Тот внимательно все просмотрел, несколько дней думал и согласился со мной, что практика интересная.

Мне тогда, как тебе сейчас, все было в диковинку, новинку, до всего хотелось дотронуться, пощупать. И я с жаром накинулся на новую технику. Разумеется, я был не один, мой хард помогал мне, следил, чтобы не ошибался, и до этого досконально проверил мой перевод техники.

В итоге, в один прекрасный, или как теперь понимаю, не очень день, у меня получилось. На глазах моего харда исчез хат Винзор и появился хат Эрман. Да, твой Эрман и я одна сущность. Если смотреть по светимости, то в нас ничего меняется, кроме положения точки сборки.

Для накопления осознания это был прорыв, но мы решили не афишировать наш опыт, потому что не было понятно, почему такая эффективная техника была забыта. Мой хард занимался с нами обоими. У нас есть общие воспоминания, у нас общие чувства и поэтому точно знаю, что Эрман любит тебя. Но я полюбил тебя первым, он лишь потом увидел предмет нашей любви.

— Не понимаю, — ошалевше прошептала я. — В ту неделю, когда мы были с Эрманом, тебя не было?

— Совершенно верно. Мы не раздваиваемся. У нас общая светимость и общее тело, но сдвигая точку сборки, мы становимся совершенно разными людьми. С разной фигурой, разным запахом, разным голосом, манерой говорить, общаться.

— Так не бывает! — повернулась к нему.

— Так не бывает, — согласился хард Винзор, — но я это могу.

Мы сидели молча, я пыталась понять только что сказанное и оно не укладывалось в моей голове. Эрман, мое синеглазое чудо и хард Винзор один человек, и в тоже время два разных.

— Я не почувствовала в вас ничего общего, вы разные, — произнесла в итоге.

— У нас много общего. Наши чувства и эмоции одни и те же, объясняется просто, мы одно светящееся существо и в чувствах задействованы одни и те же эманации. Мы любим тебя одинаково сильно, — пояснял мне Винзор.

— Но я люблю Эрмана, — в недоумении произнесла я.

— Так получилось. Я напугал тебя, а его ты увидела, когда мы уже любили тебя, — грустно сказал Винзор, — Представь, какая мука ревновать тебя к самому себе, — он горестно усмехнулся. — Знать, что ты любишь не меня, а меня второго.

— Прости, я мало понимаю, что происходит, — положила руку ему на грудь.

— Это он тебя называл "маленькая моя"? — спросил Винзор.

— Да. Когда ты так меня назвал, мне показалось, что это был Эрман. Я бы никогда, никогда, — и вот тут я не выдержала и заплакала.

Мало мне знать, что я изменила любимому мужчине, так еще узнаю, что изменила с ним самим. От этой ситуации голова пошла кругом. Слезы полились сильнее, уткнулась лицом в колени и заревела, тихо подвывая. Руки Винзора потянули и прижали к теплой груди. А меня неудержимо трясло и стало мутить. Не выдержала и выбежала под дождь, где вывернуло весь обед с завтраком.

Винзор переждал и вышел на дождь за мной, накинул плащ, завел обратно в стог, вытер лицо.

— Это нормально, это реакция твоего испуганного тела на информацию. Твой мозг и тело защищаются от услышанного. Сейчас отпустит. Тихо, тихо, тихо, — проговорил, прижимая меня к себе и покачивая как маленькую, Легкими поцелуями касаясь макушки.

— Что же мне делать? — спросила его, не понимая ни ситуации, ни того, как мне быть в ней.

— Отдохни, это был стресс для тебя. Сейчас нам нужно закончить игры, остальное все потом, — Винзор по-прежнему покачивал меня, убаюкивал.

— Теодор знает о вас с Эрманом? — спросила, уже догадываясь об ответе.

— Знает. Он попросил меня помочь со свадьбой, но мне нельзя в городах показываться, поэтому Эрман пошел с ним, — ответил Винзор.

— Почему нельзя? Ты убийца? Тебя разыскивают? — спросила уже из любопытства.

— Не убийца, но разыскивают. Это долгая история. Скажу только, что мои родные не согласны с моим выбором идти по пути Аордов, — ответил Винзор.

— А кто еще знает?

— Больше никто. Знала Алекса, но она погибла на прошлых играх. Нас разделили в разные команды. Алекса была с Ортаном, когда она висела из последних сил над обрывом, Эрман не успел подбежать к ней, она разбилась о скалы, — с горечью рассказал Винзор.

— Вот, значит, почему он седой, — прояснилась еще одна странность.

— Он седой? — переспросил Винзор.

— А ты его никогда не видел? — удивилась этому факту.

— Нет. Расскажи мне, какой он? — попросил Винзор.

— Твоего роста, фигура другая, тоже спортивная, но немного другая. Волос коротко стрижен и ранняя седина. Глаза синие, проникновенно синие. Когда их увидела, то поняла, что он мой мужчина. Красив, очень. Вы с ним совсем разные, — вздохнула при воспоминании о своем синеглазом чуде.

— Ты его за глаза полюбила? — тихо, но не обидно, засмеялся Винзор.

— А почему на прошлых играх был Эрман? — решила перевести тему.

— Мой хард посоветовал. Эрман физически сильнее меня. Мы решили, что так шансы увеличиваются. Сейчас я сам решил идти на игры. Я, так же как и ты, люблю все пробовать новое, — он поглаживал меня по спине, и мне становилось спокойней.

— Жени, прости, что спрошу. Тебе хорошо со мной было? — я даже услышала, как он дыхание задержал.

— Да, — пришлось признаться, — очень.

— Лучше, чем с Эрманом? — тут же вопрос и снова перестал дышать.

— Вы разные и похожи одновременно, — задумалась.

— Объясни, — попросил Винзор.

— Слова говорите разные, но ощущала вас одинаково, — сказала и сама удивилась.

Действительно, пока я думала, что Винзор это Эрман, было ощущение, что это один человек. Не было разницы, было одинаково хорошо, и они были ... они были одним человеком! Да, совершенно точно! Они говорили разные слова, вели себя немного по-разному, но я отзывалась на их действия совершенно одинаково.

— А почему? — задала вопрос, совершенно игнорируя тот факт, что рассуждала по себя.

— Потому что твое тело точно знает, что мы одно и тоже, — тут же ответил Винзор. — Это молчаливое знание.

— Ой, кстати, тут со мной кое-что интересное произошло, не было времени поговорить, — вспомнила свое ночное приключение со стариком и Массией.

Рассказ получился сумбурный и эмоциональный, Винзор слушал меня с интересом, не перебивал и лишь уточнял детали.

— И что ты по этому поводу думаешь? — даже не задумываясь, перейдя с хардом на "ты".

— Думаю, старик прав. Массия дал знания тебе, и только ты сможешь ими воспользоваться. Скорей всего именно так мы нашли ориентир, твое молчаливое знание, что дал Массия, привело нас к ней. Без этой подсказки мы еще долго плутали бы около, или в самом каньоне. А я тогда удивлялся той легкости, с какой мы нашли ориентир.

Дождь отрезал нас от окружающего мира. Даже если мы вернемся н нашу поляну, то там спрятаться негде. Так что хорошо, что нашли это укрытие. Успокоившись и согревшись о харда, я смотрела на струи дождя. Привыкнув к запаху сена, я его уже не ощущала. А вот голод напомнил о себе основательно.