Гердер терпеть не мог, когда что-то нарушало его планы. Или кто-то. Так все хорошо было задумано. Спокойный договорной союз, когда один влюблен, а второй не теряет головы. И делает что дОлжно. Ну кто бы мог подумать, что молодая женщина влюбится в семидесятилетнего старика. Да еще как влюбится — аура Киры пылала золотом. Только вот пары-тройки братишек сестренок Гердеру и не хватало. Хотя достало бы и одного бастарда — мальчика, чтобы умелыми руками, как норовистую лошадь, поставить потом весь Туран на дыбы. Почему он не включил требование — отсутствие детей в сам магический договор? Оставил дополнительным условием? Да потому что богиня, животворящая, не приняла бы такую клятву. Ну, женщина она, богиня, и этим всё сказано.
У Гердера сразу портилось настроение, когда он вспоминал о горном замке. Чужая занимала в сердце и душе отца все больше и больше места, и там не было уголка для него, Гердера, и его детей. Гердер ревновал, ничего не мог с собой поделать, и злился от этого еще сильнее.
Опять таки портили настроение россказни. Среди туранцев распространялись слухи о лесной фее, которую добрый король Генрих нашел раненую в лесу. Принес в охотничий замок, и теперь они там живут в мире и согласии, как муж с женой. Народ вздыхал и жалел короля — вот ведь как, король, а счастья-то и нету. Жена сбежала с орком, а узаконить отношения с любимой из-за этого не может. И страдают оба.
И почему люди принимают красоту за все людские добродетели?
Глава 14.Кот и Дьявол.
Семидесятилетие Короля должны были отмечать в начале апреля. Поэтому скрыть состояние Генриха не удалось. Пришлось устроить посольский прием, пригласив на него еще и журналистов, и сообщить, что король болен, но поправляется, и полностью вернется к своим обязанностям не ранее середины лета. И благополучно забыть о празднованиях в честь юбилея. Генрих не желал никому показывать свою немощь. Исключение пришлось сделать только для Кота. Так называл Генрих короля Гарма Лауфа.
Гармский Кот был взволнован известиями о болезни Генриха. Во-первых, их связывало общее боевое прошлое, а во-вторых, кронпринцесса Турана приходилась Генри дочерью. Одно дело, когда государством, пусть и формально, правит отец невестки, и совсем другое — когда на троне мужчина, униженный ею и, как казалось Лауфу, не забывший этого унижения. Поэтому следовало поехать и самому убедиться, насколько болен Генрих, и следует ли ожидать смены короля в соседнем, несоизмеримо более сильном и богатом государстве.
Кот прибыл инкогнито, с неофициальным визитом, принимали его в загородном доме.
Кира:
Хищник. Старый, с седыми висками, довольно высокий, гибкий, сильный и очень опасный. Желто-зеленые глаза, тонкогубый рот раскрылся в радостной улыбке, а может, оскале? Клыки, особенно верхние, сильно выступали за уровень резцов. Концы маленьких, плотно прилегающих ушей, были заостренными. Знаменитый гармский оборотень, Cалетай Муур, Хитрый Кот, так с ненавистью говорили о нем орки, делая при этом охранительный жест. Вступил на престол Лауф двадцати лет от роду, сущим котенком, но в борьбе с придворными кликами, желавшими перетянуть неопытного юного короля на свою сторону, выказал такую звериную хитрость и жестокость, что присмиревшие потомки благородных родов раз и навсегда зареклись что-либо диктовать государю. Так и правил король железной рукой уже более пятидесяти лет, восседая на эбеновом троне, ножки которого были выточены в виде когтистых птичьих лап, а с высокой спинки щерилась, обнажая клыки, голова чудовищного рогатого кота.
Генриху было еще тяжело ходить, но показывать это Лауфу он не желал и трость отверг как оскорбление; Кота встретил стоя, опираясь здоровой рукой на столешницу. Мужчины обнялись.
— Муур, храбрый кот!
— Алтан, друг мой, ну что же ты так!
— Ну какой я теперь алтан, — король показал на голову, короткий ёжик светлых волос, отливающий серебром. Меня не следовало замечать, пока Генрих не представит. После слов "конкубина" Лауф изумленно воздел брови, и протянул,
— Поздравляю... Леди Риттербах, рад сделать знакомство, вы очаровательны.
При виде моих псов он явно фыркнул и стал еще больше похож на кота.
— Ваше Величество! Вы позволите мне нарушить этикет и пройти к столу в паре с мужем?
Генрих оперся на мою руку, шел он прямо, почти не хромая, плечи расправлены, только дрожал от напряжения. Глаза Лауфа блеснули пониманием, старый кот оценил!
Через месяц нам доставили приглашения на совершеннолетие принца Эвальда — "Его Величество Король Генрих и Конкубина..."
Генрих:
Ночью сегодня приснилась молодость — орочья степь, волны травы под ветром, запах походных костров....
Одноглазый разъезжал вдоль строя, тяжеленный ослоп(1) двуручная палица, обитая железными полосами, лежала поперек седла. Орки гоготали, наше войско стояло молча. Все понимали, что поединок двух баатуров на дубинках — идиотизм чистейшей воды, ничего не решает, но нельзя было допустить, чтобы орки смеялись, хвост эльфячий им в глотку! И драться было нужно, и убить мразь. Я вчера видел следы этой дубины — он ей головы женщинам ... И все в войске знали про "циклопа", и не принять вызов было нельзя. А даже если и не он, и дубина другая — все равно тварь. И время, время...
— Только пешими биться, — прошептал Кот, — долго он этой орясиной не намашется.
— Пернач(2), заточенный, чтобы шлем сразу пробил, — ответил я.
— На тебе защита от стрел осталась?
— Да, штук на пять хватит.
— Хорошо. Слева, видишь, пятачок гладкий вытоптанный? Вот на него в драке выводи. А рядом высокую, сочную траву? Как орка прибьешь, сразу падай и катись в эту зелень. Там яма.
Я уже успел снять панцирь, шлем, тяжелые сапоги. Остался в одной легкой рубахе и штанах.
— Кот, немедленно уходи из войска, если не выйдет атака, нельзя нам двоим погибать. — Хорошо заточенный пернач плотно лег в ладонь рукояткой. Вскочил на коня и с гиком понесся вдоль строя.
— Эй, свиной ососок, зачем коней бить? Пешим драться испугаешься?
Орк был немалого роста и силен как бык. Но как бык и неповоротлив. Амулеты давали ему дополнительную силу и скорость, я играл с орком, тянул время. Минут через пятнадцать орк совсем выдохся, а я почувствовал, как дрожит и рвется заслон от стрел, раздираемый шаманской магией. Ребра моего шестопера, пробив шлем, вмялись орку в череп. Я тут же упал на землю и откатился в сторону — вовремя — стрелы утыкали пятачок, где остался циклоп, нырнул в траву и понял, что лечу куда-то в яму и на что-то мягкое — кот, в яме в траве лежал Лауф — "шершишсь" — прошипел он, я обхватил руками кошачью шею, и кот рванул с места. Над нами прокатился вал огня и арбалетных пуль.
— Вот что я тебе скажу, — говорил Лауф, пытаясь отдышаться, — дерешься ты хорошо, но ел бы ты поменьше!
Когда шаман проламывал воздушный щит от стрел, наши маги сумели расправиться со стариком. Дальше, в пылу битвы, после первого удара, применять магию уже было нельзя — всё и вся перемешалось. Из орков не ушел ни один. Пленных мы не брали. Только трех старших командиров, но и их казнили назавтра после допроса и пыток. "Хороший орк? — мертвый орк!" Этот отряд — два мингана(3)— был послан для разведки боем и устрашения приграничных городков и сел. Мы нагнали их около Нордхилла, поселка, не было его больше, только трупы и пепел. Подле городского пруда лежали орочьи лошади с вздувшимися животами. Местный лекарь успел отравить воду. Как получилось, что два короля ввязались в преследование? Случайность. Мы должны были встретиться в главном лагере, но Кот прислал магический вестник, что отправился к Нордхиллу, городок просил помощи, а он с отрядом гвардии ближе всех, ну и мы туда же рванули, мы тоже были рядом.
У орков не было сменных лошадей и была добыча — пленные и награбленное добро. Шаман, как мог, поддерживал коней и воинов и сильно выдохся, а в наших отрядах скакали два боевых мага. Всего семьсот бойцов против двух тысяч орков. Но после увиденного в городке о таком мы не думали. И вот мы стояли, преградив оркам путь к броду. Белая, или Хонгон-ус, здесь делала широкую петлю, пробивая путь среди меловых скал, и брод был единственной переправой на два дня конного пути к западу и востоку. К нам на помощь спешили, у орков был единственный шанс уйти в степи — снести наш заслон. Мы опередили орков почти на двенадцать часов. Они шли к броду распадком, мы же отправились горами и поднялись на невысокую Унег-ул. Эта длинная гора, издали похожая на лежащую лису, имела плоскую, стесанную временем вершину, "хребет". Когда-то по ней шла дорога к галечным бродам Хонгон-ус, но карстовый провал перекрыл этот путь.
Перебирались мы, естественно, порталом. Идея была молодого мага из сопровождения Кота, Клаус, кажется, его звали. Портал был шириной строя в пять всадников, а переносил всего на 300 локтей. То есть в пределах видимости: отряд наш въезжал в марево на одной стороне разлома, а выезжал на другой. Ну и мне пришлось поработать — магии сырой во мне много было, поделиться ею.
Левый фланг орочьего войска — легкая конница, лучники. Били эти луки прицельно на 600 локтей. На правом фланге и в центре — тяжелая панцирная кавалерия.
Центр пойдет проламывать нашу оборону, в то время как правый фланг будет пытаться зайти в тыл, а левый поддерживать атаку, выбивая нас стрелами. Классическая тактика орочьих князей. Но один из наших магов держал заслон от стрел, а сунувшиеся было по центру пара сотен гвардейцев-нукеров, в хуягах(4) и шишаках с личинами(5), тут же попали под скорострельные арбалеты. Били они всего на 200 локтей, но прошивали насквозь при любой защите — пули-артефакты были "хитрыми". Шаман тоже поставил малый круг защиты и в центре войска "пил силу"(6), готовясь блокировать человеческую магию, но в момент активации рунного посоха он был беззащитен и это был наш шанс сначала убить старика, а затем снести добрую половину орков огнем и арбалетами. В центре строя, во втором ряду, стоял прикрытый мороком Клаус, готовя страшное заклинание — огненное копье. И орки, и мы тянули время и было важно, чтобы никто из наших не сорвался, не смешал строй, а после Нордхилла сдерживать рвущуюся злость было трудно. Вот я и воздел копье со щитом вверх — принимаю вызов. Ну а кому было идти еще? "Циклоп" был увешан амулетами как майское дерево ленточками.
Меня орки прозвали Алтан Четгер — Золотой Дьявол, и охотились за мной с не меньшим азартом, чем за Котом.
Не по чину, против всех правил, я возглавлял Экспедиционный Корпус, армию, отправленную на помощь Гарму.
Инесса закатила скандал и настоящую истерику — со слезами, икотой и обмороком, чтобы я не забывал, какая любящая и прекрасная жена ждет меня дома. Но шутки в сторону — я готов был на что угодно, лишь бы выбраться из паутины королевского протокола и мрачных коридоров туранского дворца. Тем более теперь, когда Рикайн стоял на пороге большой войны. На границе Гарма собирались орды четырех оркских племен. Нашелся вождь, Белый Орел, сумевший объединить орков во временный союз, и вот теперь эта лавина, чудовищная волна была готова затопить Гарм, Лорию и после них Туран.
Операцией "Скала" мы назвали высадку войска с кораблей на абсолютно неприступном побережье. Так считали орки. И зря. Пять тысяч десанта скрытно расположились в предгорьях хребта Уулс. И когда центр орочьего войска побежал, заманивая нас в ловушку, боевики просто сожгли их — шаманы не успели поставить защиту и блок, не ждали орки боевых магов в своем тылу. А дальше была бойня. Потом мы прошли по аулам и стойбищам, уничтожая людей, забирая скот и припасы. "Скалу" изучают в Военной Академии Гарма, и в нашей, Туранской, на отделении боевых магов.
И через десять лет...Большего унижения и позора я не знал, и не узнаю. Моя законная жена по собственной воле легла под орка. Синемордую тварь с татуировками по всему телу. А сына нашего в это время опаивали травами, готовя к смерти на алтаре. Похотливая сука.
Как же я виноват перед Гердером. Он приехал во дворец после плена и я не узнал мальчика, на загорелом почти дочерна, изуродованном лице — белые от боли и обиды глаза. Карл долго лечил страшные шрамы.
Он задал мне один-единственный вопрос — почему? Я показал письмо орка. "Твой сын мертв, твоя жена носит моего сына".
— Ты же знаешь, что оркам верить нельзя, или ты так обрадовался, что избавился от матери? Разобрались бы вы наконец между собой.
Кира:
Генрих держался молодцом, хотя сначала очень нервничал. Кот остался еще на сутки. Успел познакомиться и с Генриховыми внуками. Рутгер появился в шато на следующий день после удара, приходил ежедневно, скорее, чтобы успокоить меня. Генрих почти все время был в забытьи. Шарлотта тоже непременно хотела лично убедиться — дед выздоравливает. А где Лотти и Гер, там и Эдди. Когда Генри смог нормально разговаривать и исчезла ужасная неподвижность лица, ребятам разрешили заходить к нему. Приводил через портал их обычно Карл, каждый вечер. Он осматривал Генриха, потом занимался со мной — об утренних часах в клинике пока пришлось забыть. А ребята с Генрихом развлекались — он учил их играть в карты.
Генрих:
Кот пробыл в шато еще целый день. Глядя на наш детский сад, заметил,
— Ты знаешь, что мальчик не твой сын?
— Конечно, знаю, это просто игра матушки Богини, но он сын моей жены, поэтому и мой, — тут я понял, что проговорился.
— Не расстраивайся, — заметил мою нервозность Кот, — я и так это понял. Нюх котов не обманешь. А что твоя жена не совсем человек, знаешь? А что звери не собаки, а химеры? Во что ты ввязался, Генрих?
— Я ее люблю, а она — меня, даже такого, как сейчас. Это ты можешь почувствовать?
— Чую, даже то, что сегодня ночью вы были близки. Будь счастлив, старина... И с котятами не тяните. Жаль, что ты не сможешь ничем помочь с помолвкой Вальди и Шарлотты.
Тут я был бессилен — уперлись и Гердер, и Ксения. Двойной союз это весьма заманчиво. Хотя по мне — гармцы — лучше. Но я ничего не решал — давно уже.
Кира:
Пора было возвращаться к обычному распорядку дня и восстановительной терапии — как называл наши занятия Карл.
Бассейн мы устроили в гроте. Я привела туда Гердера со словами — это поможет, он восстановится скорее, а так как работы почти ничего не стоили, Гердер легко согласился. Деревянный короб из легкой липы был быстро выстроен и сделан непроницаемым для воды. Ванна получилась размером с приличный бальный зал, глубиной метра полтора. Она заполнилась за сутки, минимальное заклинание подогрева и вот теплый, играющий пузырьками бассейн был готов. Слив шел естественный, по мере переполнения водоема. В углу грота маленькая лежанка для массажа. Впрочем, использовалась она и не по прямому назначению. На ней Генри подтвердил свою мужскую состоятельность, впервые после болезни. Вернее, подтверждала я, запретив ему даже шевелиться.
И моя горничная, и лакей Генри были соглядатаями принца, поэтому Гердеру быстренько доложили — спят вместе.
— Я рад за отца, но должен напомнить вам, Леди, о договоре — никаких детей. И предупреждаю, я приму все меры, чтобы бастард не родился.
