Призрачный бал

— Знаете, мне некогда. Я должна помочь Зое Павловне подготовить комнаты к приезду гостей. — Вот интересно, зачем она все это объясняет призраку почившего врача? Как будто он знает, кто такая Зоя Павловна.

— Ты должна опасаться хозяина поместья. Ты здесь, чтобы стать его очередной жертвой, если не сможешь дать ему то, что он хочет. Максим... он не тот, за кого себя выдает. Он здесь по роковой ошибке, которую совершил мой брат.

— Я не понимаю... Какой брат? Причем здесь Макс?

— Ты все поймешь, если найдешь синий конверт с сургучной печатью, что оставил своему наследнику бывший хозяин. Прочитай его раньше Максима. Если будут вопросы, приходи сюда. Я могу появляться только в темноте или ночью, уж не знаю, почему.

Лиза снова сделала шаг назад, мечтая вырваться из этой темной комнаты. На последнюю фразу она чуть не ляпнула, что в темноте ему самое место, но вовремя сдержалась.

— Я пойду...

— Не бойся меня... Граф может иметь над тобой власть, только если ты его видишь... Помни об этом....

Звонок в дверь набатом прокатился по коридорам и лестницам старого дома, заставив Лизу вздрогнуть и обернуться. Когда она снова повернулась к нежданному собеседнику, рядом уже никого не было.

Более того, вдруг мигнула лампочка, раз, другой и загорелась ровным тусклым светом.

Выбежав из подсобки, Лиза на миг задержалась в коридоре, чтобы увидеть, как в дом входят какие-то люди, а Зоя Павловна приветливо раскланивается с ними. Затем девушка бросилась к лестнице. Почему-то появление призрака Сигизмунда Марковича заставило ее трястись, словно в лихорадке. Уж после длительного общения с мамой, да вчерашней встречи с графом пора бы успокоиться и не реагировать так на гостей из потустороннего мира, но... Паника, перешедшая в леденящий ужас, не давала нормально соображать. Все слова призрака Елизавета воспринимала как угрозу, и видимо, от страха, ей показалась, что его голос не раздается привычно в голове, а доносится как бы извне.

Первым делом, она забежала к себе в комнату. Забыв, что всю ночь были перебои со связью, схватила телефон с тумбочки, бросилась в коридор и едва не налетела на Игоря Эдуардовича.

— Лизонька! Что случилось? Что за паника?

— Сигизмунд! Я... мне срочно нужен телефон Макса! Дайте мне телефон Максима!

— Кто такой Сигизмунд? Вас обидел кто-то из гостей? — Толстячок нахмурился, выудил из кармана пиджака тонкий, лоснящийся черным телефон и, поводив по экрану, скомандовал: — Запоминайте!

Продиктовав номер, он сочувствующе положил руку девушке на плечо.

— Что бы не происходило, помните! Это поместье уже ваше! Вы хозяйка! Так не позволяйте никаким Сигизмундам вас обижать!

Только кивнув, Лиза вырвалась из его, пусть дружеских, но все же объятий, и снова скользнула к себе в комнату, нажимая вызов.

— Макс? Макс! Ты где?! Мне нужно тебя увидеть! Макс, мне страшно! Мааакс!

Взволнованно пытаясь докричаться до Максима, Лиза не услышала позади тихих шагов, а затем приторно пахнущая тряпка закрыла ей рот, и уже проваливаясь в беспамятство, девушка услышала в телефоне голос Верзилы:

— Лиза? Лиза!

_____________

Варя стояла на берегу реки и смотрела на темную воду в полынье. Совсем скоро придет тепло, и река оживет, побежит вдаль, лаская крутые берега. Вот бы и ей, Варваре, так же ожить с приходом весны.

Под прозрачной вуалью заблестели зеленые глаза. Тут же поднялся легкий ветерок и, точно успокаивая девушку, коснулся мокрой щеки. Варя лишь плотнее запахнула накидку, отороченную лисьим мехом и уже не скрывавшую объемный живот.

Стоявший неподалеку седовласый мужчина не сводил с Варвары влюбленного взгляда. Он был счастлив быть с ней. Она стала смыслом его жизни. Ради нее и умереть стало бы для него честью.

— Варенька, — позвал седовласый, отчего женщина едва заметно вздрогнула. Повела плечами, точно крылья расправить попыталась.

— Что тебе, Дмитрий?

— Становится прохладно. Может, поедем домой?

Домой. Он называет эту тюрьму домом. Поместье, в котором она теперь полновластная хозяйка, стало для Вари золотой клеткой. Сбежать бы, да некуда. Да и как бежать, когда ребеночек вот-вот народится? Она знала, что разрешится от бремени раньше положенного срока. Знала и то, что у нее будет сын.

Лихо Варвара голову графу заморочила. Он готов принять дите чужое как свою собственную кровинушку. А у нее сердце на части рвется, как подумает, что придется всю жизнь коротать вот так: рядом с ним — ненавистным.

— Конечно, поедем, — она незаметно стерла слезы платком. — Только пообещай, что завтра снова сюда меня приведешь.

— Все, что пожелаешь, моя ненаглядная. — Граф подошел и прижался сухими губами к руке, вызвав невольную гримасу отвращения.

Хорошо, что не увидел. Повел, точно королеву к золоченой карете, ее к прогулочному экипажу, придерживая под ручку, подобострастно заглядывая в глаза, а у Вари на душе такая чернота, что впору утопиться в этой самой реке. Варвара слышит, как шепчет ей вода, зовет к себе, обещая вечный покой. Да только не возьмет она еще один грех на душу. И без того царствия небесного лишена.

— Варенька, — уже подходя к экипажу, граф вдруг остановился, заглянул в ее глаза, — ты обещалась подумать над моим предложением. Я дал тебе достаточно времени, пора бы и ответ получить.

Она замешкалась, не сразу сообразив, какой именно ответ граф у нее просит, а после побледнела. А ну как на этот раз он не примет отказа? Силком к алтарю поведет!

Варя молчала слишком долго, казалось, прошла целая вечность. С лица графа медленно сползла улыбка, уступив место нетерпеливому раздражению.

— Дмитрий, — Варя глотнула воздуха, которого вдруг стало не хватать, — что же ты от меня ответа требуешь, а сам слов не держишь. Договорились ведь после рождения наследника под венец идти. Ну, куда мне с таким животом в церковь? Что люди скажут?

— Варвара, — мужчина притянул ее к себе, отчего Варе стало душно, ее замутило, — мне наплевать, что они скажут. Без того слухи гуляют, уже до самой столицы дошли, мол, Воронцов спятил, простую служанку в фаворитки определил.

— Отпусти, мне душно. — Варя мягко отстранила от себя графа. — И никакая я тебе не служанка.

— Но это не мои слова, — бросился оправдываться он и снова припал губами к Вариной ручке.

— Дослушай, прошу тебя. Я не служанка, ни твоя, ни чья либо еще. Взял, так от слов своих не отказывайся. Ребенок у нас будет. Или ты забыл?

— Не забыл, душа моя, не забыл! — граф упал на колени и уткнулся головой в живот Варвары. — Потому и прошу женой моей стать, потому, как дите должно в браке законном родиться. О тебе пекусь, неужели не понимаешь?

— Дмитрий, прекрати, поднимись сейчас же. Кучер смотрит.

— Плевать мне на кучера! На целый свет плевать, если тебя со мной не будет!

Граф, как безумный, принялся целовать живот Варвары, обнимать колени, прикладывая ее ладошки к своим колючим от щетины щекам.

— Хватит уже, вставай, — Варвара разозлилась и стала сама поднимать графа с колен. — Если любишь меня, то терпи. Недолго осталось, срок уже подходит. Окрестим наследника и сразу же обвенчаемся.

— Что ж, — мужчина встал на ноги и, словно ничего не было, подставил Варваре локоток. — Будь по-твоему.

В усадьбе граф попросил Варвару поужинать с ним, но та отказалась, сославшись на головную боль. Хотела уже уйти в свою комнату, когда в залу вошел Захар. Окинув взглядом изменившуюся Варвару, он стушевался, но взял себя в руки и заговорил о чем-то с хозяином.

С того самого дня, как Варя вернулась в поместье, Захара точно подменили. Он стал угрюмым и молчаливым, с Варей держался холодно и отстраненно. Она много раз пыталась с ним поговорить, все рассказать, но Захар словно оглох и ослеп. Никаких разговоров не хотел и повторял лишь одно:

— У нас теперь разные дороги, Варвара.

В конце концов, Варе и самой надоело биться головой о каменную стену. Не хочет знать правду, его право. Она больше не станет ничего говорить.

Вскорости после того, как она поселилась в поместье, граф отправил Захара в столицу на обучение. Он вдруг решил сделать его управляющим.

Варвару мучило чувство безысходности и покинутости. Она была чужой в этом огромном доме и совсем одинокой. Даже кухарка, которая принимала ее, как родную, теперь звала не иначе как — "хозяйкой".

И вот теперь, спустя почти полгода, Захар вернулся.

Пока его не было, Варя совсем редко выходила из своей спальни, только просила иногда отвезти ее к реке, где она могла часами стоять в молчании. Граф списывал ее причуды на беременность, а Варя украдкой плакала и мечтала, что однажды этот кошмар закончится. Скучала по тем временам, когда колесила с труппой артистов по городам и весям, была легка и беззаботна, как мотылек. А потом этот мотылек сам полетел на пламя свечи и опалил свои крылышки. И первый раз в жизни она вдруг подумала, что ей больше некого винить. Содеянное лежало на сердце тяжким грузом.

Все время, что Варя провела в добровольном заточении, ее мучили кошмары. Каждую ночь она видела свою смерть: страшную, мучительную. Она не могла рассмотреть лица убийцы, хотя и тянулась к нему, почти ощущала запах, звук голоса. Но как только из тумана забвения проявлялось лицо, Варя с криком просыпалась и еще долго не могла понять, закончился сон или она все еще внутри кошмара.

Она гладила живот, прислушиваясь к тревожному: "тук-тук-тук" — это билось сердечко еще не родившегося сына. Варя слышала его с самого первого дня. И с каждым новым днем стук становился все отчетливее и громче. А когда ей снились кошмары, маленькое сердечко трепыхалось, точно птица в клетке. Варя просыпалась, слыша этот стук, почти крик, почти стон.

Но в эту ночь все было иначе. Варваре снилось, что она танцевала. Музыка лилась отовсюду, но вокруг не было ни души. Со всех сторон ее обступала тьма: плотная, непроглядная, живая. Тьма шевелилась, стонала и вздыхала множеством разных голосов. Босым ногам было холодно. Варя не сразу поняла, что танцует на влажной после пролившегося дождя земле. В нос забивались запахи прелой листвы и тлена. Гул голосов все нарастал, давил на виски. В какой-то момент Варя не выдержала, сжала голову руками и упала на колени, больно ударившись о каменную плиту.

Тьма отступила.

Варя осмотрелась вокруг и поняла, что находится на кладбище. Том самом, куда приводила ее Аглая. На могиле, которую Варя никогда уже не сможет забыть, возле расколотого надгробия сидел темноволосый мальчуган. Он смотрел на Варвару темно-синими глазенками и улыбался, а из уголка рта у него текла тонкая струйка крови.

Она бросилась к ребенку, но обняла руками лишь бесплотный туман.

— Мамочка, не оставляй меня одного, — прозвенел колокольчиком детский голосок. — Не уходи!

Варя зажмурила глаза, а когда открыла вновь — вскрикнула. Могила изменилась. Теперь на холмике сидела она сама. Только прозрачная, как туман. На призрачном теле не было живого места. Рыжие волосы спутались и висели бесформенными сосульками запекшейся крови.

— Отмени заклятье! Оставь его!

Голос шел из самой могилы.

— Иначе умрешь!

Музыка стихла. Голоса смолкли. Наступила звенящая тишина.

Варя попыталась встать на ноги, но ее что-то держало, не позволяя даже пошевелиться. Земля вдруг стала рыхлой и начала проседать. Варя чувствовала, как ее затягивает в могилу. Она не могла ничего поделать, только ждать, когда кошмар закончится. Из легких быстро уходил воздух, сильно давило на живот, голова кружилась, и мысли мутились. Варя уже не понимала, сон это или явь, когда из серой мглы к ней вышел великан. Она не видела его лица, но точно знала, кто это. Великан протянул руку, и Варя сразу почувствовала облегчение.

— Что же ты натворила, Варвара? — спросила великан знакомым голосом.

Она не успела ответить. Ее словно вырвали из сна.

Очнувшись в постели, Варя долго не могла отдышаться. А за окном уже собиралась заря, и ночные кошмары отступали в бессилии.

— Что же я натворила? — сказала она в пустоту просторной комнаты.

Ей никто не ответил.

Варя больше не смогла уснуть и вышла в сад. Под ногами поскрипывал потемневший снег. Солнце мутным пятном поднималось над горизонтом. Чуя близкую весну, просыпались птицы, то тут, то там нарушая тишину звонкой трелью. Варвара не заметила, как углубилась в сад и встала статуей возле безобразно торчащего из земли пня. Здесь когда-то было дерево, на котором нашли повешенной бывшую хозяйку усадьбы. Пень выкорчевать не удалось. Его долго пытались вырыть, а потом бросили это дело. Так и торчит он здесь, среди других деревьев, никому не нужный, но крепко держащийся за свое место.

Вот и Варя чувствовала себя таким же одиноким и никому не нужным пнем.

И так было всегда. Мама умерла и оставила ее одну. Тетя Глаша, соседка, попрекала сироту каждым куском хлеба. Степаныч, которого Варя считала своим спасителем и благодетелем, почти отцом, отказался от нее при первой же возможности. А до того держал только лишь потому, что людям нравилось смотреть как Варя танцует.

Ее никто этому не учил. Варя слышала музыку, и тело само начинало двигаться. В эти моменты она переносилась в другие, более прекрасные и счастливые миры. Там не было боли и слез, не было зависти и корысти. Варя летела беззаботным мотыльком. Ее несла музыка, лёгким ветерком поддерживая прозрачные крылышки.

Ради этих моментов Варя и жила. Она думала, что сможет однажды навсегда уйти в тот мир, где можно порхать с цветка на цветок и больше ни о чем не думать. Только мечтам ее не суждено было сбыться. И теперь она видит все вокруг лишь в серых тонах.