Год 2077-й

     — Ну вот, — сказал Железный, — третий был трансвестит... Зато пальцев по пять, как полагается... И всех троих Шава на тот свет отправил. Я только похоронил его потом. А выродков волкáм оставил.

     — Давно было-то? — спросил Тахир.

     — Восьмого.

     — А чего назад так долго ехал? — поинтересовался Лумумба.

     — Да на конных лысых нарвался на следующий день... таких, как те, что на трамвае под парусами в Краснодар приехали... эсэсовцев с молниями... — (Лумумба присвистнул) — Ага, — покивал головой Железный. — И вот этих я четверых пострелял... один живой остался... Но потом ещё пятеро конников прискакали... и пришлось мне, мужики, туго...

     — От это ты, Саша, попал в переплёт... — покачал головой Сергеич и уселся в обложенное со стороны Пустоши мешками с песком автомобильное кресло. — И как уйти смог? — Сергеич достал из портсигара папиросу и прикурил от зажигалки, пустив на ветер густое облако дыма.

     — Днём прятался, — ответил, пожав плечами Железный, — ночью шёл лесами... Лысые видать с рацией были, вызвали подкрепление... Понаскакали ещё человек двадцать. Дороги до самого Тимашевска перекрыли... Подзаебался я зайцем от них бегать.

     — Ну, это ты не прибедняйся, Саша, — пыхнув дымом, сказал Сергеич. — Ты лысых долбоёбов пострелял, а они тебя — нет. Всем бы такими зайцами быть.

     — Повезло мне, — хмыкнув, сказал Железный, и без всякого драматизма сухо добавил: — А вот Шаве нет... — Он немного помолчал. — Ладно, — сказал искатель, усаживаясь удобнее в кресло велосипеда, — какие новости в столице? Порадуете чем?

     Цыган и старик переглянулись. Тахир в этот момент отошёл к будке, чтобы поправить запутавшуюся цепь Дозору.

     — Расскажи ему, Толик, — пустив очередное облако дыма, махнул рукой с папиросой Сергеич. — Порадуй анархиста.

     — Борис Михалыч, хакер наш, разобрался с компьютером, который Кувалда с Молотовым из Краснодара тогда привезли... — начал рассказывать Лумумба. — Седьмого числа дело было... — Он достал из нагрудного кармана кителя готовую самокрутку и задымил. — Восьмого Кувалда со сводным отрядом из наших и ваших, — Лумумба имел в виду махновцев, — уехали в Новороссийск, с картой от Михалыча... а третьего дня притаранили оттуда добра всякого...

     — Чего притаранили-то? — спросил Железный. Он достал трубку и попросил Лумумбу: — Угости табаком, брат! Свой весь скурил, пока по лесам скитался...

     — Держи... — Лумумба протянул Железному кисет.

     Искатель сноровисто набил трубку и раскурил от золотой зажигалки, которой разжился пару лет назад в особняке какого-то довоенного буржуя.

     — Благодарствую! — Железный вернул кисет охраннику.

     — Ага, — Лумумба убрал кисет. — Так вот... — он с явным удовольствием затянулся из самокрутки, — притаранили, значит, из Новороссийска, из бункера какого-то под горой, гору оружия... «Калаши» сотой серии, АЕКи, «Абаканы», патроны всякие специальные, гранаты РГН и РГО, пластиковую взрывчатку, электронику всякую... обмундирование как у космодесантников... И говорят, что там такого добра ещё до-хре-на.

     Лумумба снова затянулся. Железный внимательно смотрел на цыгана, ожидая продолжения и усердно пыхтя трубкой. Но тот, похоже, уже закончил перечисление сокровищ из неведомого бункера, а большего он просто не знал.

     Сам Железный был в курсе дела: знал, что Объект под Новороссийском имел отношение к РВСН, о чём на Сходе публично не объявляли, упомянув лишь, что фашисты из Ростова-на-Дону имели особый интерес к некоему «Объекту». А что там такое — склад с оружием, или производственная линия, или ещё что-то нужное — дело десятое. Важнее был факт появления опасного врага, о котором прежде ничего не знали. О принадлежности Объекта к Ракетным войскам стратегического назначения давно несуществующей Российской Федерации учреждённый на Сходе Комитет Безопасности решил не распространяться. Лишнее это. Теперь, когда все искатели Содружества поступили, по сути, на военную службу — в прямое подчинение Комитета, ему, искателю и разведчику, полагалось знать несколько больше, чем «гражданским». Так что, Железный сразу предположил, что перечисленное Лумумбой вооружение — лишь малая часть того, что нашёл на Объекте Кувалда.

     — Ну что ж, — от души затянувшись из трубки, искатель выпустил через нос две струйки густого дыма, которые тотчас подхватил и унёс ветер. — Новость, и правда, хорошая...

     — Сегодня днём Серьга, односельчанин твой, и Вечный Жид в Ростов уехали, — сказал, выпрямившись, Тахир, наконец размотавший перекрученную собачью цепь (благодарный пёс принялся скакать и прыгать от радости вокруг охранника, норовя лизнуть ему руку). — Вчера только вернулись вечером, темно уже было, а сегодня снова на выход... С собой повезли полные мешки подарков из бункера для фашистов... Ты, я так понимаю, их по дороге не встретил? Часа в два они выехали.

     — Нет, Таха, и не должен был, — покачал головой Железный. — У нас с ними маршруты изначально разные были, а сюда я так вообще не по плану ехал... Ладно мужики, — искатель взялся за руль велосипеда и поставил ногу на педаль, — поехал я в штаб Комитета, докладываться...

     — Давай, Саша, езжай, — сказал с башни Сергеич. — Жаль, конечно, Шаву. Хороший человек был...

     К зданию клуба, в котором расположился Комитет Безопасности, Железный подъехал в половине восьмого. Солнце уже висело над самыми крышами домов, — ещё минут сорок и стемнеет. Поставил «коня педального» на специальной велопарковке перед клубом и вошёл внутрь, оставив автомат на входе у дежурного.

     Клуб был старой, ещё советской постройки, с большим залом собраний, в котором во времена СССР собирались колхозники, устраивались концерты самодеятельности, кинопоказы и танцевальные вечера, с помещениями для детских и юношеских кружков и библиотекой. В общем, было здание это долгое время общественным культурным центром сельского района. Оно и называлось тогда: «Дом культуры». Потом в 90-е годы прошлого века, здесь устраивались дискотеки с пьянками, драками и иногда поножовщиной. Потом дом культуры, переименованный к тому времени в просто «клуб», закрыли. Потом сдали в аренду местному буржую, который завёз в клуб «одноруких бандитов» — игровые автоматы, с помощью которых он, буржуй, обирал депролетаризованное и декультуризованное местное население. «Порядок» в тогда уже «игровом клубе» обеспечивали вчерашние гопники, организованные буржуем в ЧОП, офис которого расположился тут же, в помещении библиотеки. Потом игровые автоматы запретили власти, и игровой клуб закрылся. Ну, как закрылся... На окна и двери клуба установили металлические ролеты, повесили таблички «закрыто», а вход для игроманов сделали с обратной стороны здания. Потом, когда власти совсем прижали буржуя, и никакие взятки уже не помогали, буржуй устроил в здании торговый центр и открыл жральню по типу «Макдоналдса»... а потом была короткая Война, затем ночь, зима и смерть. Смерть примерно девяноста процентов населения планеты (точную статистику уже некому было подсчитать). А потом, когда в рабочий посёлок, на территории которого стояло здание клуба, стали собираться пережившие зиму люди, людям понадобилось место, где они могли бы собираться вместе. Общими усилиями клуб отремонтировали, и он снова стал потихоньку превращаться в дом культуры — культуры во многом схожей с той культурой свободного от ига капитала человека труда, что некогда жил, не боясь за завтрашний день, на одной шестой части суши планеты Земля, строил города, связывал реки, летал в космос первым... Тот человек был подлинно свободным — свободным от безработицы, свободным от социального неравенства, свободным от страха за собственных детей, что те окажутся на улице, голодные, без медицинской помощи, и он, свободный человек, станет попрошайничать, чтобы собрать деньги на дорогостоящую операцию в частной клинике в какой-нибудь Германии. Люди, что жили в посёлке Свободном, не летали в космос и не связывали рек. Они сумели оживить довоенную технику и обнести посёлок защитным валом, сумели прорыть оросительные каналы для полей, сумели отстоять политую собственным потом и кровью землю от нелюдей с Пустоши. Вот, пожалуй, и всё. Не числится за этими людьми великих свершений. Но и то, что, несмотря на все невзгоды, они остаются людьми и растят людьми своих детей, дорогого стóит. Эти люди в поте лица добывают свой хлеб, и каждый делает свою работу в интересах общества; они не терпят ни тунеядца, ни единоличника, — потому как первый разлагает дисциплину, а второй есть личинка кулака, ростовщика, буржуя и оба они, по сути, выродки похлеще тех, что обитают в Пустоши.

     Комитет Безопасности занимал две из четырёх комнат на втором этаже клуба — одну самую большую из имевшихся, угловую с четырьмя окнами, и одну поменьше. В той, что поменьше, хранилось всякое нужное, а в большой постоянно находились сами комитетчики. Утром 5-го числа, когда Железного вызвали в Комитет, в большой комнате находились семеро — всех их Железный хорошо знал, ещё троих он встретил по пути, остальные шесть человек, насколько он знал, были на спецвыходах — выполняли особые поручения Комитета. К одному из таких комитетчиков — к товарищу Молотову — его тогда и отправили вместе с Шавой. Задачу им ставил Иван Кувалда — авторитетный в Содружестве искатель и один из лидеров Комитета: следовало доставить в Батайск на базу разведотряда Молотова шестьдесят килограммов аммонала и конверт с указаниями Комитета, после чего доставить в Свободный письменный доклад разведчиков. Задание это было особой важности. Из соображений секретности, Комитет держал связь с молотовским разведотрядом не через радиоэфир, — техническая возможность такой связи у Содружества была, — а через посыльных курьеров. Они с Шавой выполнили задание: доклад от Молотова был сейчас при нём.

     Подойдя к двери, на которой теперь появилась табличка с надписью: «ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ КОМИТЕТА БЕЗОПАСНОСТИ СОДРУЖЕСТВА», Железный постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл.

     Комната была такой же, какой он видел её неделю назад: большой квадратный стол с картами посредине, вокруг — рабочие столы, офисные кресла и стулья, ящики; в углу бочка с питьевой водой, рядом стол с простой снедью, чашками, кружками; два окна из четырёх открыты, возле окон коробушки с табаком, бумага для самокруток, пепельницы, чьи-то трубки... В общем, рабочая обстановка. В комнате было пять человек: Ваган, он же Вагон, односельчанин Железного, Степан Хохол из Варениковки, Андрей Доронин, он же Дрон — командир отряда искателей из Прикубанского и по совместительству писатель, единственный в Содружестве, Миша Медведь из хутора имени Сталина и Юлий из Октябрьского по прозвищу Цезарь.

     — Здравия всем, отцы-командиры! — приветствовал Железный комитетчиков. — У меня тут пакет от товарища Молотова... — Он достал из-за пазухи завёрнутую в полиэтилен тетрадь.

     — И тебе, Железный, быть здорóву! — ответил за всех Вагон, остальные просто покивали. — Клади на стол... — Вагон указал на чистый край квадратного стола, занимавшего едва не треть помещения. На столе были разложены крупномасштабные карты Кубанской и Ростовской областей.

     Железный прошёл к столу, положил пакет, пожал руки присутствовавшим.

     — Долго вас с Шавой не было, — сказал Вагон, пожимая руку Железному. — Потеряли вас. Где, кстати, он?

     — Погиб он... — Железный в подробностях рассказал о произошедшем с ним за последние четыре дня.

     Выслушали его с интересом. Все бывшие в комнате были искателями. Причём искателями опытными. Все хорошо понимали, в какую переделку попал Железный, и понимали, что перед ними герой, собственноручно сокративший армию фашистского Рейха на четыре бойца. Когда Железный закончил, Миша Медведь молча достал из шкафа бутылку с самогоном и шесть гранёных стаканов, поставил на стол рядом, молча разлил бутылку поровну, — вышло по полстакана. Выпили. Отошли к открытому окну, закурили.

     Самогон шибанул Железного по мозгам.

     — Говорят, бункер в Новороссийске вскрыли... — раскурив трубку произнёс Железный. — Чего там, если не секрет?

     — Много чего, — ответил Вагон. — Ещё до конца всего не разобрали.

     — Большой бункер-то?

     — Там не один бункер, Сань, — переглянувшись с остальными комитетчиками, сказал Вагон. Железный сосредоточенно потягивал трубку и внимательно смотрел на Вагона, ожидая продолжения. Лезть напролом в дела Комитета Железный не собирался. Интерес он уже выказал, а дальше сами расскажут, что можно рассказывать. — Бункеров там несколько, — продолжил Вагон. — И не только бункеров... — комитетчик затушил в пепельнице самокрутку. — Там вдоль хребта четыре пусковые шахты... три пустые, а одна с ракетой... Склад с оружием, склад с вещёвкой, склад с продовольствием, ангар с техникой... Бункер РВСН, бункер-убежище для шишек каких-то... Шишки до него, кстати, так и не добрались — убежище законсервировано... Всё хозяйство связано тоннелями с узкоколейками. Километров пятнадцать там этих тоннелей...

     — Хренасе!.. — только и сказал Железный.