— Как Вы собрались меня использовать, илбан? — спросил он устало, в голосе его были испуг и мольба. И это было притворно лишь наполовину.
Ихакобин только ласково потрепал его по плечу.
— Ты очень скоро все узнаешь. И не волнуйся. То, что мне нужно, вовсе не твоя жизнь. Спокойных снов, и обещаю, что никто тебя больше не побеспокоит своим бесцеремонным вторжением.
Алек придержал свой язык. Он уже знал, как не много стоили обещания Ихакобина.
Глава 21 беспокойство
ТЕРО ОТОДВИНУЛ разрисованный виньетками свиток и потер глаза.
То был прощальный подарок сестры Серегила Азриель. Проект был великолепный, что и говорить, но он только что осознал,что уже по третьему разу — никак не меньше — переводит один и тот же отрывок, однако так и не понял, о чём идет речь.
День клонился к закату, и в кабинете было бы уже совсем темно, если бы не свет лампы, стоявшей возле его локтя. Теро рассеянно щелкнул пальцами, зажигая остальные светильники в комнате. Откинувшись на стуле, он вытянул онемевшую шею и сквозь стеклянный купол в потолке успел захватить остатки тающего оранжево-золотого заката.
На стеклах были выгравированы магические символы. С тех пор, как он попал в эту башню ещё мальчишкой, он пробовал сосчитать, сколько в точности их там было. И даже спустя столько лет у него каждый раз получались новые цифры, в зависимости от того, под каким углом падал на башню лунный или солнечный свет. Даже Нисандеру не удалось разгадать эту загадку; впрочем, тот считал, что это прежний хозяин Аркониель забавляясь, наложил чары на стекла, чтобы запутать и развлечь своих преемников. Ту фреску в гостиной тоже создал он.
В течение прошлых нескольких дней Теро, как ни старался, не мог сконцентрироваться на чем-нибудь серьёзном. Ну конечно, виной всему Серегил! Этот идиот наверняка позабыл сломать второй жезл сообщения. Можно не сомневаться, они с Алеком теперь уже нежатся в какой-нибудь из роскошных бань Боктерсы, или же охотятся с Клиа в благоухающих сосновых лесах.
— Кажется, ты снова взялся за старое, — пробормотал он негромко, и в его сознании тут же прозвучал мягкий голос Нисандера, бранящего Серегила. Он потратил впустую целые годы, ревнуя Серегила... из-за его свободы, из-за непочтительности, из-за той глубокой связи, что существовала между ним и старым магом. Появление Алека чуть смягчило соперничество, а смерть Нисандера положила всему конец, но от старых привычек слишком трудно избавляться.
Правда же заключалась в том, что на самом деле он ревновал и теперь: что вот они, прямо сейчас, находятся в Боктерсе, рядом с Клиа.
За время их совместного изгнания Теро и принцесса стали лучшими друзьями, и то, что началось с появлением Алека, лишь усилилось после встречи с Клиа и боктерсийцами. Теро нашел выход из своего эмоционального изгнания, перестав быть "холодной рыбой", как любил выражаться Серегил, но научившись находить удовольствие в простом каждодневном общении с обычными людьми. Особенно с Клиа, хотя её-то не назовешь "обычным человеком".
Он вздохнул, вспомнив о ней: о ее добром нраве, об уме, который светится в глазах, о том, как качается её тяжелая коса, упав на спину, когда она тренируется на мечах с Бекой или скачет верхом.
Он ещё раз вздохнул, поймав себя на этих мыслях. Конечно, он не питал никаких иллюзий относительно своего положения. Она никогда не относилась к нему иначе, чем как к другу и союзнику. Что может быть общего у орла с такой вороной как я?
Но он теперь был другим человеком, открыв для себя, что у него, оказывается, есть сердце, и тут же пожалев, что оно у него есть. Помимо прочего, это иногда отвлекало от более важных размышлений, например о том, почему Фория внезапно отозвала верных телохранителей своей сестры. Больше года Турма Ургажи томилась в Ауренене в ощущении, что о них все забыли. И вдруг, приезжает новая охрана — все незнакомые — и привозит приказ уступить ей место и отправляться по домам. Бека Кавиш и ее всадники грозили взбунтоваться, за что Клиа их резко отчитала. И все они — и мужчины, и женщины — плакали, не стыдясь слез, отправляясь в дальнюю дорогу.
Когда Теро и Клиа сблизились, она наконец призналась, что полагает, что ее дни скорее всего сочтены. Королева Фория никогда не была близка со своей младшей сводной сестрой, а большая популярность Клиа — и в армии, и среди народа — могла расцениваться ею как угроза. Но Теро знал, что Клиа никогда не предаст трона. Для этого она была слишком благородна. К сожалению, то же благородство не позволило ей и бежать, когда представилась возможность. Она повиновалась бы приказу своей сестры явиться и приняла бы любые последствия, какими бы они ни оказались.
В день, когда они расставались, Клиа растравила его сердце, поцеловав в щеку и прошептав:
— До свидания, мой добрый друг. Если мы не встретимся снова, знай, что ты много значил для меня.
В тот день он отправился в путь со слезами, растравлявшими не только его глаза, но и сердце, опаленное любовью. Любовью, которой не должно было быть там места.
Разочаровавшись в свитке, Теро поднялся по лестнице на галерею и пристально оглядел город — от темной громады Дворца до залива и просторов темно-синего моря.
Темно-синего, как ее глаза под сенью деревьев...
На горизонте виднелись корабли, их паруса чернели в лучах заходящего солнца, и ему было невыносимо жаль, что он не на борту одного из них, не на пути на юг.
— Вот идиот! — пробормотал он, и отправился в сад, чтобы проветрить мозги.
Той ночью ему всё же удалось продвинуться с переводом, и он только-только обнаружил нечто интересное в плане трансформации воспоминаний, когда в комнату без стука ворвался Ветис.
— Принц Коратан находится внизу и спрашивает Вас, мой господин.
— И ты оставил его там? — воскликнул Теро.
В соответствии с древним протоколом лишь сама королева могла войти в Дом без предварительного приглашения одного из магов, так что это было нечто, из ряда вон выходящее.
— Немедленно проводи его наверх! Я приму его в гостиной.
Молодой слуга поклонился и унесся прочь. Теро поспешил вниз — подготовиться к визиту высокого гостя.
Он вызвал кувшин вина из хранилищ снежной горы Итейра, и выставил на стол хрустальные кубки Нисандера, предназначавшиеся для особых гостей. Ко времени, когда Ветис впустил в комнату Коратана, у него уже подвело живот от нехороших предчувствий. Что ещё, кроме плохих новостей, могло заставить принца появиться здесь в этот час?
К его облегчению, вошедший Коратан не казался особенно взволнованным. Он сменил мантию и должностную цепь на кожаные доспехи, а его светлые, тронутые сединой волосы были стянуты в длинный хвост.
— Есть новости? — спросил Коратан сходу.
— Я непременно послал бы Вам известие, Ваше Высочество, — заверил его Теро: — Из Ваших слов следует, что и у Вас ничего?
Коратан поднял бокал с вином.
— Сколько времени занимает поездка от Боктерсы до Гедре?
— Меньше недели, если ничто не задержит в пути, но в это время года они могли попасть в ловушку непогоды на одном из перевалов.
— Ясно. Так Вы полагаете, нет повода волноваться?
Теро провел пальцем по краешку бокала.
— Пока нет. А Вы?
— Фория становится всё более нетерпеливой.
— Она опасается, что Клиа бросит ей вызов? Всё, о чем говорила принцесса в течение этих долгих месяцев изгнания, так это то, что она мечтает вернуться и встать на защиту Скалы.
— Да, знаю, и я верю Вам. И верю в нее. Но чем дольше длится эта война, тем более беспокойной становится Фория. На празднике Сакора она собирается официально удочерить Элани.
— Что ж, тогда её ветвь продолжится, и ей станет нечего опасаться.
Коратан кивнул, вдруг показавшись таким усталым.
— Будем надеяться, что это, наконец, умиротворит королеву.
— Я почувствую облегчение лишь когда эти идиоты дадут о себе знать. Если они оба просто забыли, я превращу их в крыс, пусть только вернутся!
Коратан хохотнул.
— Вы же не думаете на самом деле, что они способны забыть?
— Нет, конечно же нет. Но лучше это, чем что-то иное.
Глава 22 алхимия
НЕСМОТРЯ НА обещания Ихакобина, данные прошлой ночью, Алек почуял неладное, когда Ахмол почему-то не принес ему завтрак. Так как он не сделал ничего, за что бы его могли наказать, наверняка что-то случилось. Он ещё больше утвердился в своём подозрении, когда появились стражи и повели его через дом в мастерскую. Но даже полный опасений, Алек оказался не готов к зрелищу, что ожидало его там.
Ихакобин стоял возле покрытого графитом стола, в кожаном переднике, как у мясника, надетом поверх одежды и в окровавленной руке держал короткий, перепачканный кровью нож. Обычно захламленный стол был теперь расчищен и на нем в луже свежей яркой крови лежало что-то, похожее на овечьи потороха.
Следующим на этом столе буду я. Помилуй меня, Создатель!
Внезапно Алек оказался не в залитой солнцем мастерской, а за много миль и дней оттуда, на пленимарском судне, и снова смотрел, как Варгул Ашназаи пронзает обнаженную грудь одной из своих жертв. Тогда Алек сопротивлялся, боролся он и теперь, упершись коленями и отчаянно пытаясь вывернуться из могучих, сильных рук, которые удерживали его.
Но как всегда, это было бесполезно.
Его втащили в комнату и пнули, захлопнув за ним дверь.
— Что там за возня? — крикнул Ихакобин: — Разберитесь с ним.Да поживее!
— Нет! — Алек стал брыкаться ещё сильнее, но его подняли и потащили к двери в задней части мастерской, её он никогда до сих пор не видел открытый.
Он отчаянно пинался локтями и ногами, и наконец сумел дотянуться до физиономии левого стражника. Тот хрюкнул и ослабил хватку, так что Алек смог вырваться и высвободить другую руку. Он рванул было в сад, но его тут же поймали и бросили на пол.
Один из стражей сдавил рукой его шею и удерживал так, пока Ахмол заталкивал ненавистную кожаную трубку между зубами Алека. Самое странное было то, что Ихакобин, кажется, совершенно не рассердился, ибо он спокойно наклонился и влил что-то в трубку.
— Выпей, Алек. Это не причинит тебе вреда. Тебе будет легче.
Алек задыхался и плевался, но основная часть жидкости полилась по его пищеводу, обволакивая внутренности странным онемением. Всё вокруг поблекло и темнота накрыла его. Его последняя мысль была о Серегиле.
Мне жаль, тали. Я так подвел тебя на этот раз.
Сознание возвращалось очень медленно. Алеку было холодно, и он лежал ничком на чем-то жутко неудобном. "Как бы ни было, я жив. А это уже кое-что". Он висел, обращенный вниз лицом на некоем подобии плоской металлической клетки, закрепленной на высоте шести или семи футов над грязным полом. Руки и ноги его были прикованы к раме, а тело удерживалось переплетением прутьев. Тот же металл сдавливал ему спину и бедра. Это было так, как будто его втиснули между двумя закрытыми дверьми. Судя по тому, что он чувствовал, как металл впивается в его тело, он снова был без одежды.
Он смог слегка повернуть голову и, оглядевшись увидел, что находится в подвале. Здесь было довольно просторно, и света единственного факела, зажженного над узкой каменной лестницей, не хватало, чтобы достичь дальней стены. Воздух пах влажной плесенью, смешанной с невыносимой кислой вонью, словно в овощном подвале, полном сгнивших плодов. Прямо под ним была вырыта яма, достаточно большая, чтобы похоронить в ней собаку приличного размера. С одной стороны её ещё была видна насыпь вынутой земли и лопата. Алхимия вновь начала слишком сильно смахивать на некромантию.
По лестнице спустился Ихакобин, все еще облаченный в свой передник. За ним — Ахмол, тащивший большую бадью.
— Что Вы хотите со мной сделать? — прорычал Алек, напрягшись в своих оковах.
— Пришло время выполнить твоё предназначение, — ответил алхимик.
Вместо ножа у него теперь был маленький молоток: -Я уже не раз говорил тебе, насколько ты необычен. И это — твоё последнее испытание.
Ихакобин взял каплю крови из привязанной правой руки Алека и снова воспламенил её. На сей раз капля горела дольше всего, переливаясь всеми цветами радуги, которые то вспыхивали, то опадали, как перламутр внутри морской раковины.
— Вот оно, доказательство. Ты был очищен надлежащим образом,и у нас теперь имеется кровь хазадриелфейе.
— Для чего? — Алек задыхался, ещё отчаяннее вырываясь из своих оков.
Ихакобин полез под передник и достал что-то, оказавшееся пробкой с краником, какой хозяин таверны обычно затыкает бочку, откуда наливает пиво. Но эта была слишком мала, всего лишь нескольких дюймов величиной, и сделана она была из золота.
— Ты уже видел мои дистилляторы, — продолжал алхимик. — Однако, они не всегда бывают из стекла или глины. Твоё сильное молодое тело — последний перегонный куб для нужного нам процесса. Мы с тобой прошли все семь ступеней.
Ахмол опустился на колени и вывалил содержимое бадьи в подготовленную яму. Это были те самые потроха, что Алек видел ранее. Оба отверстия кишок были теперь туго перевязаны черным шнурком, испещренным черными символами, подобными тем, что он видел на амулетах. Изнутри что-то выпирало.
— Ты, должно быть, считал меня чудаком, когда я собирал различные продукты твоей жизнедеятельности; теперь ты увидишь, для чего всё это было нужно. В этом мешке, вместе с разными простыми веществами, находятся твои слезы, волосы, твоя кровь и выделения твоих чресел, смешанные с серой, солью, ртутью, и живой водой.
— Кухаркина магия, — прорычал Алек, прикрывая бравадой свой растущий страх: — Звучит, будто Вы замесили мерзостный пудинг.
Ихакобин лишь улыбнулся, склонившись к краю клетки с золотой затычкой и молотком.
И Алеку оставалось лишь беспомощно висеть там и кричать, видя, как алхимик приставляет острый конец пробки к его груди.
Главы 23-24
Вероломство
БЫЛО ЕЩЕ РАНОВАТО ждать возвращения родственников. А потому у Риагила-и-Молана не было причины волноваться, пока торговец из клана Акхенди по имени Орин-и-Ниус не передал ему обрывок заляпанного кровью гедрийского сенгаи, серьгу, которую носил Арин и на крючке которой висел засохший кусочек плоти, а также скаланское ожерелье.
Не мешкая ни дня, Риагил выехал во главе поискового отряда, и акхендиец был их проводником. Полтора дня торговец вел их вдоль побережья к небольшому ущелью в лесном проходе. Он объяснил, что заметил кружащихся воронов и последовал туда, пока не наткнулся на груду раздетых тел, сложенных у ручья, что течет по окраине леса. Там был и Арин и остальные члены эскорта. И только ни от Серегила, ни от его тали не осталось и следа.
— Не могли ли они сделать такое? — спросил кузен Нерин, зажимая рукой нос, чтобы не чуять ужасного зловония.
Старик нагнулся поближе рассмотреть тела. Помимо ран, оставленных мечами, в большинстве из них он нашел обломки стрел. Он немного подумал. Затем, мысленно испросив прощения своего родственника, выдернул один из обломков стрелы из тела Арина. Колючая, причудливой ковки стальная головка отмела последние сомнения:
