Оружейник Хаоса

Сама Джинни загремела на некоторое время в Мунго, где ее поили очищающими... Но вернулась она с сожалениями целителей о том, что к ним обратились чересчур поздно, и наступившие изменения в мышлении оказались необратимы. Оставалось только надеяться, что эффект зелий будет перебит какой-нибудь сильной эмоцией.

Реакция остального семейства Уизли на произошедшее оказалась... неоднозначной. Как ни странно, но близнецы приняли мою выходку как должное, и даже поблагодарили за участие в судьбе Джинни. Пусть теперь я и не мог принять ее навязанных извне чувств, но девочке очень сочувствовал, и старался помочь. В частности — оплатил консультацию с лучшим специалистом по отравлению приворотными. Увы, но его вердикт ничем не отличался от того, что говорили его коллеги. Тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы Фред и Джордж подошли ко мне со словами благодарности.

Персиваль Уизли с родителями рассорился. Мне показалось, что злость старосты школы была вызвана не допущенной несправедливостью, и даже не тем, что пострадала его сестра, а исключительно тем фактом, что старшие Уизли пренебрегли указаниями министерства магии, занимавшего в сознании Персиваля место, которое у других людей отводится для веры в бога. Ну а Рон... его реакция казалась до предела очевидной, так что я старался держаться от него подальше, и все время ожидал подвоха. Впрочем, до темного лорда Рональду Уизли слегка далековато, так что я пребывал в относительном спокойствии, сохраняя, тем не менее, постоянную бдительность, согласно заветам Аластора Грозного глаза Грюма.

Хеллоуин начался довольно спокойно. Хотя дементоры и продолжали нести недреманную стражу, надеясь перехватить Беллатрикс Лестрейндж, которую уже один раз упустили, но держались они от школы поодаль, не приближаясь к стенам замка, и даже опушке Запретного леса. Так что вполне можно было немного погулять. И, когда девочки отправили меня "походить", пока они ищут в библиотеке некую важную только для девочек информацию, я отправился к Черному озеру.

Свежий ветер разгонял по озеру небольшую волну, в которой качались желтые и красные листья. Уникальный озерный кракен уже залег на дно в спячку, так что его щупальца не мелькали над поверхностью. Зато под волнистой гладью мелькали время от времени тени тритонов. Обычно они старались держаться на глубине, но сейчас, поздней осенью, поднимались к поверхности и вершили свои, непонятные жителям надводного мира, ритуалы.

Я сидел на берегу, подложив под себя специально заклятую ткань, которой разжился еще в Косом переулке, после отъезда из дома родственников, и ждал, когда девочки соизволят прийти. Признаться, перед глазами у меня стояла картинка того, как они сядут с обеих сторон от меня, и прижмутся... Пусть мы еще были маловаты, но все равно объятия были очень приятны. Особенно для "морального недокормыша", каковым я, собственно, и являлся. Причем, поддерживали меня в этом состоянии, похоже, намеренно. Но теперь, когда я распробовал, как оно может быть иначе — я не собираюсь жертвовать собой ради абстрактного "магического мира". А ради благополучия моих девочек — я постараюсь пожертвовать кем-нибудь другим.

Да, я сглупил и замечтался, посчитал Хогвартс безопасной территорией, нарушив основную заповедь Грозного глаза. Так что "экспеллармус", прилетевший из кустов стал для меня неприятным сюрпризом.

Из кустов вышли Симус Финнеган, Захария Смит, Эрни Макмиллан, Терри Бут и Рональд Уизли — полукровки и чистокровные из тех, кто позже вошли в Армию Дамблдора. Или, тогда они только формально объявили о своей лояльности, а в отряд Дамблдора вошли раньше? Гораздо раньше?

Смит задумчиво крутил в руке мою палочку. Видимо, он и был автором заклятья. Эрни держался позади, и на лице его было выражение, говорящее о том, что всем происходящим он недоволен и рад был бы оказаться подальше отсюда. Зато Рон аж светился.

— С чего это столько агрессии? — я криво ухмыльнулся. Вызывать девочек, чтобы отобрать палочку, показалось мне несвоевременным. Но я все равно чувствовал их тепло и поддержку.

— Поттер, ты... — начал свою инвективу Рон.

Честно говоря, я ождал услышать что-то весьма эмоциональное и малоприличное о тех неприятностях, которые доставил семейству Уизли, о попавшей в Мунго Джинни, да хотя бы и о брошенной квиддичной команде. Но вместо этого Рон высказывался о том, что у меня есть из того, что сам Рон хочет так, что аж кушать не может.

— ... и все у тебя есть: и деньги, и слава... И все это ты совершенно не ценишь! Деньги тратишь на какие-то глупые книжки, от славы отказываешься... ну да ничего, когда все пойдет, наконец, как надо, мама снова обработает Джинни, и мы сможем всем этим правильно распорядиться...

Смит скривился, а Макмиллан за спинами остальных выполнил классический, прямо-таки эталонный фейспалм и вздохнул, как бы говоря: "вот видите, с какими идиотами приходится иметь дело?!"

Я пожал плечами и спросил:

— И что же вы собираетесь сделать, чтобы "все пошло, как надо"?

Несколько удивило меня то, что ответил на Рон, а Захария.

— Сейчас дождемся взрослого, который почистит тебе память, а потом — объясним этим девкам, что национальный герой — не для грязнокровок и полубезумных девиц. Твоя судьба выверена и просчитана. В ней нет места глупым увлечениям. Слишком дорого нам всем придется за твои глупости платить...

Варп всколыхнуло. Алая ярость Акши и пророческая синева Азир остались где-то там, за невидимой прочим стеной, в которой холодная золотая логика переплеталась с пурпурной необходимостью.

— Ты говоришь: "глупости"? Ты говоришь: "Судьба"? — прошипел я, едва не срываясь на парселтанг. — Ты не знаешь, что говоришь! Вингардиум левиоса!

Вокруг моей левой руки обвивается Луна. Только она способна одним заклятьем контролировать сразу несколько разных объектов. И только она способна с великолепным презрением игнорировать тот факт, что левиоса, вообще-то, не должна действовать на людей.

Пятеро мальчишек плавно взлетают в воздух и летят, судорожно пытаясь что-нибудь наколдовать. Разумеется, ничего у них не выходит: слишком уж медленно они собирались с мыслями. Так что удар холодной воды выбивает дух и заставляет вместо поисков подходящего заклятья, задуматься совсем о других вещах.

Конечно, конец октября — это не середина февраля... Но и жаборослей ни у кого из них нет. Так что проклятья, конечно, раздаются... но совершенно не те, которые смогли бы всколыхнуть силы мира.

Гермиона взмахивает моей рукой, и низко-низко над водой несутся лучи добра и справедливости, сыплющиеся с клинка, вынуждая говорливых нырнуть и не отсвечивать.

Почему-то мне вспомнилась одна игрушка, с которой мне довелось поиграть у леди Аметист, которая послужила причиной первой и единственной ссоры Гермионы и Луны (Луна, прикрывшись невидимостью, пробиралась через висящую над городом луну, а Гермионе срочно понадобился расчет какого-то заковыристого ритуала). Так что, глядя на круги, разбегающиеся по воде, я провозгласил, добавив в голос капельку бесцельно расточаемой силы варпа, чтобы меня было слышно и под водой:

— Дышите водами его славы, и путь будет чист!

Глава 41. Темная светлая магия

— Мой сын! Он изуродован! Даже целители в Мунго не берутся что-либо сделать!

Вопли Молли Уизли просто оглушали, так что, чтобы поберечь свои уши, я постарался отключиться, уйдя в воспоминания о разговоре с Ремусом Люпином, нашим новым преподавателем ЗоТИ.

После урока с боггартом, на котором мне с большим трудом удалось скрыть от боггарта два своих главных страха, и вместо летящего меча из ярких звезд, или мертвых, погасших глаз Гермионы, школьники и преподаватель увидели дементора, который после заклятья ридикулус грохнулся на колени и стал умолять меня вернуть ему плащ, потому как без плаща ему холодно и стыдно, Люпин почему-то решил, что меня надо срочно научить патронусу. Для этого он вызвал меня к себе после занятий.

* * *

— Гарри, — обратился ко мне друг родителей, который так и не появился в моей жизни иначе, чем по указке Дамблдора, — раз уж ты так реагируешь на дементоров, наверное, мне следует научить тебя заклинанию, которое поможет тебе защититься от них.

— Какому? — заинтересовался я.

— Смотри, — профессор Люпин взмахнул палочкой, произнеся: — Экспекто патронум! — и перед ним появилась серебряная вспышка.

Волна Света окатила меня, вызывая радостное тепло... но я сразу же вспомнил, что говорила мне по этому поводу леди Аметист, и постарался отстраниться от этого ощущения, оставить его вовне, не допустить в глубины своего сознания и своей личности.

— Попробуй повторить, — предложил мне Люпин. — Это заклятье относится к сложнейшим, но я верю, что ты справишься!

— Экспекто патронум!

Я постарался смазать жест, да и с воспоминанием не особенно усердствовал, так что вместо Сохатого у меня получилась разве что реденькая струйка света, способная разве что привлечь внимание дементора, но никак не защитить от него. Но и это чуть было не заставило Ремуса опуститься на задницу.

— С первого раза! Гарри, ты — гений! Патронус с первого раза... Практически ни у кого это не получается.

— Я читал об этом заклинании, — я пожал плечами. — Правда, как раз его стоило бы отнести к запретным, а не те заклинания магии крови, которые запретили применять целителям... и которые могут защитить от порождений имматериума ничуть не хуже.

— Запретным? — ошеломленно уставился на меня оборотень. — Гарри! Что ты говоришь?! Разве ты не чувствуешь... — профессор Люпин запнулся, стараясь выразить охватившие его чувства.

— Чувствую, — ответил я. И то, что я чувствую очень похоже... — теперь запнулся я, поняв, что упоминать свои ощущения при попавшем в Беллу Круциатисе (хотя она и смогла сбить мне концентрацию и избавиться от действия этого проклятья, но позже мне объяснили, что охватившая меня эйфория как раз и говорила о том, что заклятье подействовало), да и о подзднейших, совместных с Гермионой и Луной тренировках в наложении и избавлении от Империо — будет как-то несвоевременно. — ...похоже на то, как описывают ощущения применявших Непростительные заклятья.

— Чем "похоже"? — неверяще посмотрел на меня Люпин.

— Эйфория, — твердо ответил я. — Она провоцирует применять заклятье снова и снова. В случае Непростительных — убивать, пытать, подчинять... Что угодно, лишь бы снова ощутить это удовольствие...

— А при чем тут патронус? — удивился Люпин.

— При том же самом. Точно также, как и непростительные, он вливается в личную силу мага, провоцирует Дар на то, чтобы создавать ситуации, в которых его придется применять снова и снова... Защищать, спасать...

— Но что в этом плохого? — не понял профессор, воспитанный в представлении о том, что свет — это всегда хорошо, и именно из-за этого не способный найти общего языка со своим волком.

— В лучшем случае — получим героя с "Синдромом спасения людей", который однажды просто погибнет в одной из авантюр, навязанных ему искаженным Даром, — я задумался о том, стоит ли продолжать... но профессор не оставил мне выбора, задав вопрос.

— А в худшем?

— Профессор Люпин, — уточнил я, — Вы знакомы с маггловской литературой?

— Немного, — оборотень потупился. Вообще, как я осознал с некоторым весьма запоздалым удивлением, среди борцов за всеобщее равенство и права магглов было очень мало тех, кто хоть немного разбирался бы в жизни этих самых магглов. Так что ответ Люпина меня сильно порадовал.

— В таком случае, возможно, Вы узнаете цитату и сумеете ее продолжить: "О, как надежно я защитил бы их всех...", — я посмотрел на профессора, на чьем лице отражался шок. Похоже, продолжение он знал.

— "...превратив их всех в своих рабов", — эти книги Люпин действительно читал.

* * *

— О чем задумался? — толкнула меня Гермиона.

Я вернулся к действительности, благо, Молли все-таки сорвала голос, и теперь только шепотом могла продолжать повествовать о несчастьях младшего из ее сыновей и о подлом, коварном Поттере. Ронникинс, как самый тугодумный из всей компании, не успел вовремя нырнуть, и заработал шрам через весь лоб, который не поддавался никаким способам исцеления, ни от мадам Помфри, ни в святом Мунго. Правда, остальные — вполне себе нырнули и отделались разве что длительным курсом Бодроперцового зелья. Ведь Гермиона выбрала самый медленно распространяющийся вариант заклятья, используемый исключительно как демонстрационный. Так что с Захарией Смитом мы еще далеко не закончили.

— О Свете, — спокойно ответил я, понижая голос так, чтобы расслышали только сидящие рядом со мной девочки. — и о Тьме. С больших букв. Сколько уже их было, этих попыток избыть Тьму... Белый Халак, Нинтарк, Поля Темной крови, Комплементация Человечества... Убийства, пытки, предательства во имя Торжества Света... И результат всегда один и тот же.

— Горы трупов и реки крови, — шепнула Гермиона. — Ты прав. Мы же вместе слушали эту лекцию. Скажи лучше: как ты думаешь — почему так и не появился тот "взрослый волшебник", который должен был поправить тебе память и заставить забыть об отношениях с нами?

— Может быть потому, что этого "взрослого" никогда и не было? — ответил я вопросом на вопрос.

— Но Смит верил в то, о чем говорил, — вмешалась Луна. — Его мозгошмыги были отчетливо видны.

— Тебе ли, Луна, не знать, — отозвался я, — что не все, во что твердо верят, является истиной?

— Но... зачем все это? — задумчиво прошептала Гермиона. — Ведь симптомы отравления зельем болтливости — не узнать довольно трудно... Зачем кому-то травить этого дебила, — девочка зыркнула в сторону Ронникинса, сидевшего за столом Гриффиндора с повязкой на лбу и кривящегося, когда очередные высказывания Молли унижали его всяческое достоинство. — И кто мог это сделать?

— Я... — Луна запнулась, при этом лице ее стало каким-то совсем неземным. — Лунопухи подсказывают, что ответ на последний вопрос мы скоро узнаем. Он сам придет и расскажет...

— Как решил открыть глаза Мальчика-который-Выжил на его якобы лучшего друга? — получив небольшую зацепку, разум Гермионы отработал практически молниеносно. Мне пришлось пару минут вдумываться в разговор девочек, чтобы все-таки согласно кивнуть.

— Уизли ушел в отбой, а национальному герою все еще нужен лучший друг, который сможет мягко и ненавязчиво контролировать его поведение... — тихо-тихо, так чтобы только Луна и Гермиона меня слышали, стал рассуждать я.

— ...становящееся нестерпимо независимым, — закончила за меня Гермиона.

Глава 42. Торжественное оглашение. (Гермиона)

В Большой зал мы входили торжественно. Гарри нес меня на руках, а Луна танцевала вокруг, рассыпая веера огненных брызг с рукавов своей мантии, по такому случаю украшенной рисунком, способным заставить среднего некроманта удавиться от зависти. (Луна попросила меня припомнить и показать ей несколько рекламных плакатов разных рок-групп, а потом скомбинировала из моих воспоминаний нечто действительно чудовищное, да еще и анимировала это нечто своей силой. В общем, Кровавый барон, встретив добрую девочку Луну, шарахнулся прямо в стену).