Выбрать быль

— ...За гробом жизни нет и быть ее не может, идет за жизнью смерть, за смертью пустота, — на распев продолжила она.

Вот тут уела, иначе и не скажешь. Мое существование противоречит моим же убеждениям. Я когнитивно диссонирую, ага. Но к делу это не относится. Хотелось бы знать, что ты планируешь делать с вот-вот нагрянувшими по твою душу парнями, несущими очистительное пламя в сердцах и изливающими его, порой, в яркие костры основой инсталляции которых является 'очищаемый'. Может, спросить в ее стиле?

— Знаешь, что-то сейчас может изменится. Внезапно! Будто канал на телевизоре без предупреждения переключили. Думаешь, что смотришь мелодраму с элементами мистики, а окажется, что шел триллер или даже фильм ужасов...

Вот это понимаю, спросил — сам себя не понял. В озадаченном молчании, пытаясь понять какую часть этого бреда можно заменить, чтобы получилось более прямое предупреждение, отчетливо раздался негромкий смешок. Глухой мужской голос донесся справа, повернув голову, я увидел того, о ком все время и пытался предупредить стоящую позади блондинку. Высокий, сухопарый, чуть сутулый и полностью седой одетый в черную сутану мужчина. Морщин на лице, однако же, почти не было — вероятно седина не признак подступившей старости. Тем более что темные глаза, острые словно у нацелившееся на добычу сокола, особенно ярко выделяющиеся на этом узком лице заканчивающемся острой бородкой 'эспаньолкой', говорили о том, что в старики этого волевого и сильного человека записывать рано.

— Ах ты ж... — вырвалось у меня, пока я старательно изворачивался в цепких объятиях, в попытке встать между женщиной, которая в принципе ничего для меня не значит, и этим чудиком в сутане, — пусти, женщина, за сиську укушу!

Мужчина вновь рассмеялся, довольно заразительно, особенно если представить, как моя возня выглядела со стороны — словно непослушный мальчик пытается выбраться из маминой хватки. Поддержав его коротким смешком, я завел свою руку назад и, приложив некоторую силу, вопреки своим словам ущипнул за другую, не менее выделяющуюся, часть тела этой представительницы вида 'друг человека'.

— Ау-у!

Блондинка в парике дернулась, ухватилась за пострадавшее место, и я оказался на свободе, хотя и с некоторым сожалением — хотелось вернуться в уже пригретое местечко. Так должно быть чувствуют себя коты, которых сгоняют с излюбленного дивана. Заняв желаемую позицию и слегка напрягшись, ожидая от незнакомца чего угодно, вплоть до броска гранаты в довольно узком пространстве обзорной галереи, я слегка поклонился, прищелкнув каблуками.

— Позвольте представиться — Осино Шин. Это женщина Женщина.

— Эй!

— Приятно познакомиться, сеньор Осино, сеньорита Женщина, — улыбнулся во все тридцать два, ослепительно белых на фоне загорелой кожи, зуба священник, даже не пытаясь придать серьезность моменту, — или сеньора?

— Сеньорита пока, — я ткнул локтем под ребра попытавшееся что-то сказать условно француженке, отчего у нее вырвался лишь придушенный писк.

— Можете звать меня отец Генрих, — в свою очередь представился, с легким поклоном, приложив руку к сердцу тот.

Опять эти 'можете звать меня...'. Можно подумать, оттого что я смогу узнать его имя, обрету власть над ним. Сплошь и рядом вокруг ходят какие-то разведчики. Еще немного, и каждый будет откликаться ' Что в имени тебе моём?'.

— Тоже любуетесь, падре? — я повел рукой в строну хрупкой преграды отделяющей нас от пары километров свободного падения.

— Познал я, что всё, что делает Бог, пребывает вовек: к тому нечего прибавлять и от того нечего убавить,— и Бог делает так, чтобы благоговели пред ликом Его! — откликнулся тот явной цитатой, переведя взгляд на угасающий закат.

Покивав в такт словам, словно внемля мудрости умного человека, я вновь внимательно посмотрел на назвавшегося Генрихом испанца с германским именем, встретился с ним глазами.

— Если Ками-сама и сделал что-то более красивое, то он явно приберег это для себя.

Признаться, редко ранее видел людей со столь жестким, требовательным и волевым взглядом. По пальцам одной руки можно пересчитать и еще на пару останется. Благо этот странный тип не начал теологический диспут о возможностях и желаниях Его, тем более что ответить мне было бы абсолютно нечем, потому я вежливо заметил:

— Должен заметить, что у вас очень чистый японский, Генрих-сан.

Настолько литературный, что любой местный с закрытыми глазами в темной комнате определил бы в нем иностранца исключительно по речи. Особенно учитывая трудности понимания своего языка даже внутри нации...

— О, благодарю, сие лишь необходимость. Иначе я не смог бы нести Слово Божье... — на секунду прервавшись, он потянулся к бородке, явно жестом въевшимся в моторику и порой пробивающимся сквозь контроль разума в минуты задумчивости, — в Киото есть sui juris... Я имел в виду католическая миссия... Будете там — обязательно посетите. Не упустите шанс спасти свою бессмертную душу!

Занятно как. Где я ошибся и с какой стати так себя накрутил? Генрих добавил еще пару фраз про интересные проповеди исключительно на местном языке и возможность обратиться к Ками чуть ли не напрямую, ведь храм — истинный дом Ками. Тонкие пальчики заканчивающиеся острыми коготками почесали мой затылок чуть взлохматив короткую прическу. Все правильно делаешь, женщина! Я как раз испытывал острое желание совершить подобное, однако же, вынужден воздерживаться, дабы не позориться перед гайдзином.

— Скажите, Генрих-сан, не ищите ли вы высокую, симпатичную, стройную блондинку с необычными глазами и... знаете ли... неправильным прикусом?

Надеюсь, что не сую голову в пасть голодному льву, но очень хочется прояснить ситуацию, и очень надеюсь, что проясниться она не до потери контроля над ней. Мужчина задумчиво склонил голову набок.

— А вы встречали описанную вами особу, сеньор Осино? — вопросительно приподнял он правую бровь.

— Нет, — тут же открестился я, вслед за мной, по моему требовательному взгляду, отрицательно покачала головой означенная особа, — в глаза не видели.

Благо темные очки и парик все еще были на ней и заподозрить ее в чем-то можно было лишь при большом желании ее подозревать.

— Нет, сеньор Осино, на данный момент я не ищу никого с похожими приметами. Да и с чего мне это делать? — невинно удивился представитель воинственной части учреждений католической церкви успешно гонявшей по Европе всех несогласных со Словом или противных ей не один век.

Я лишь пожал плечами в стиле, 'а не врешь ли?'. Впрочем, утаить сомнения мне не удалось, тем более от человека определенно прошедшего школу оперативников с историей в шесть веков. Этот перец, наверное смог бы прочитать и о чем думает статуя Будды.

— Дух Господа наполняет вселенную и, как все объемлющий, знает всякое слово. Посему никто, говорящий неправду, не утаится, и не минет его обличающий суд! — изрек он очередную цитату, видимо должную подчеркнуть какую цену имеют его слова, а возможно и предупредить меня о последствиях умалчивания или искажения важной информации.

Тем временем, пока длилась наша довольно пустая беседа, закат исполнил свое дело, окрасив последним багрянцем края безмятежных облаков, сверкнул на прощанье злотыми искрами, и погас. На обзорной галерее зажглось освещение, ровное, холодное, столь резко контрастирующее с искренним теплом светила, что даже я почувствовал некую утрату. Генрих склонил голову, соединил ладони перед собой

— Господи, вот уже заканчивается этот день, и перед ночным покоем я хочу душою вознестись к Тебе...

Женщина, непривычно тихая, последовала примеру святого отца, приняв вид кроткий и благостный, беззвучно шевелила губами, вторя вечерней молитве, поневоле заронив зерна сомнения в мой разум... Та ли она, за кого я ее принимаю, ведь если верить... Стоп! Кому верить? Автору полу приключенческого романа знающего об основном антагонисте своего произведения едва ли больше простого обывателя и взявшего из головы кучу никем не подтвержденных фактов? Хотя интересно было бы посмотреть, подействует ли на нее святая вода и экзорцизм... Хотя стоп! Может стоит начать с чеснока и кола в сердце? С чего я взял, что она из этих... В пользу этого говорит... ничего особо и не говорит — у многих есть проблемы с головой и похуже, нежели желание пить кровь. Довольно невинное, в общем то, желание.

Погрузившись в мрачные глубины воспаленного воображения, я пропустил момент, когда падре закончил свое благое дело коротким 'аминь' я все еще смотрел на свое отражение в темном стекле, с наступлением ночи вдруг ставшим глубоким зеракалом.

— Утешьте мое любопытство, сеньор Осино, — вырвал он меня из задумчивости неторопливой речью, — почему сеньориту Женщину зовут именно так?

Вот только на мой подозрительный взгляд 'а не издеваешься ли?' он ответил исполненными серьезной любознательности глазами, разве что где-то в глубине темных, похожих на маслины глаз, сверкали искорки смеха.

— Не придумал ей имя ещё. Или кличку, — бросил я, уже повернувшись к нему спиной и открывая дверь в столь давно покинутый нами ресторан.

— Тогда, вынужден заметить, что она очень хорошо воспитана, — вновь сверкнул отраженным электрическим светом от белоснежных зубов священник.

— Такой уже приобрел.

— Эй! — сей возмущенный возглас, изданный предметом обсуждения, был обоюдно проигнорирован.

— Доброй ночи, Генрих-сан.

— Доброй ночи, сеньор Осино. Да пребудет с вами...

Со всеми этими надуманными тревогами я совсем забыл про основную цель своего визита в ресторан сего летающего отеля, потому сейчас нетерпеливо, с некоторой жадностью, расправлялся с сочной лазаньей, скорее всего разогретой, доставленной расторопным официантом, заливая свои тревоги холодным апельсиновым соком... хотя в данный момент очень хорошо пошел бы стаканчик виски. Блондинка в парике и ее спутник, переместившиеся за мой столик, проявляли определенную тактичность и не мешали моему погружению в меланхолию и заеданию отвратительного настроения мясным блюдом. Молчаливый телохранитель или друг моей знакомой незнакомки, так и не представленный мне, бросил столь же молчаливый взгляд на свою спутницу. При всем желании я бы не смог понять, что он этим взглядом хотел сказать, но сидевшая на против него условно француженка чуть скривила уголки губ в легкой усмешке и пояснила:

— Молодой человек опасался опасного человека опасно встреченного нами только что.

Телохранитель чуть нахмурил брови и, сунув руку под полу пиджака, вытащил на свет громоздкий, черненной стали и неизвестной мне модели, пистолет. Оттянув затвор, сухим щелчком дослав патрон, он вновь глянул на своего босса. Та, впрочем, из вредности своей или ехидства, принялась копаться в своей маленькой сумочке, после чего с торжественным видом вытащила оттуда орудие убийства того же семейства, но иной модели; крохотный серебристый пистолетик легко скрывался в ее сравнительно небольшой руке и выглядел столь дамским, что я не удивлюсь если в продаже он имеется в розовом исполнении да стразами на щечках. После совершения сего действа женщина, опустив темные очки на нос, посмотрела уже на меня, явно скопировав взгляд с какого-то гангстерского фильма. 'Вальнем его, босс?' — сверкнули алыми угольками ее глаза. Едва не подавившись последним кусочком блюда, я экстренно залил в себя остатки сока и, грохнув пустым стаканом по столу, нервно усмехнулся.

— Отставить валить.

Вот уж чего, а маленькой войны в маленьком небесном тихоходе мне точно не надо. И куда только смотрит полиция в порту? Тут у всех кроме меня есть ствол? Да в жизни более не сяду на не частный дирижабль! На мою реплику эти два тролля лишь философски пожали плечами и синхронно спрятали оружие.

— Не нужно на меня так смотреть, — постарался я проигнорировать их клоунаду, — о чем я мог подумать, увидев сначала его, а потом тебя?

Для убедительности я направил на собеседницу указующий перст.

— Возможно, что нам просто по пути? — вновь сверкнула она клыкастой улыбкой, — и в чем ты подозреваешь бедную меня?

Теперь лишь в том, что ты старательно портишь мне нервы! Сей с трудом восполняемый ресурс мне дорог, ибо жизнь и без того старается вытянуть лишний моток... Но мысли мыслями, а вставать мне рано ибо пребываем мы уже с рассветом. Потому я встал, поцеловал воздух в сантиметре над протянутой рукой дамы, сухо кивнул мужчине и предпочел оставить их компанию, дабы составить оную мягкой постели собственной каюты.

Глава 10

В тот же день, в тот же час.

Шино сидела, скрестив ноги, на небольшой, выступающей на лужайку внутреннего дворика, энгава и наблюдала за угасающим закатом, красящим тяжелые облака в бурый цвет. Осень, по ее мнению, давно уже должна была сдать свои права зиме, пока напоминающей о себе лишь холодным дыханием налетающих ветров. Вдохнув чуть морозный воздух, она полюбовалась тонкими струйками пара, поднимающимися над кружкой горячего чая, о которую она грела ладони, изредка втягивая маленькими глотками хорошо заваренный напиток. Повядшая трава и облетевшие, запущенные одичалые кусты цветов, как и вид на крышу соседнего дома и далекую высотку, не располагал к созерцательному настроению, но порой и собственных мыслей достаточно чтобы забрести в те еще дали, куда не всякий бхикку ступал.

— Шино-тян, — окликнул знакомый голос из-за спины, прозрачная дверь скользнула в сторону, — заходи уже, простудишься! Да и ужин почти готов. Мой руки и за стол.

В силу своей не слишком привычной к пререканиям и спорам натуре, девочка-шиноби не стала объяснять, что не смотря на легкую одежду холода она практически не чувствует. Потому, вздохнув и с выдохом выпустив облачко искристого пара, одним плавным движением вскочила на ноги, и шагнула в помещение, прогретое и наполненное абсолютно домашними ароматами, которые стали преобладать над легким запахом пыли лишь недавно. Тогда, когда в доме появился еще один жилец — колдующая у плиты девушка в классической одежде горничной. За воротом ее платья виднелась тонкая шея, а волосы, стянутые в тугой пучок, украшал скромный чепец.

Шино дисциплинированно дошла до ванной, повернула смеситель и засунула руки под струю теплой воды, чувствуя как защипало замерзшую кожу. Подняв взгляд, она внимательно осмотрела себя в висящем над раковиной зеркале. Длинные, блестящие темные волосы лаковой коробкой охватывали аккуратное, все еще по-детски тонкое лицо с едва смуглой кожей и розовыми с холода щечками, большие зеленые глаза с едва заметным азиатским разрезом обрамляли пушистые ресницы, тонкие, бледные губы сжаты в тонкую линию. Повернув голову, так чтобы рассмотреть себя в профиль, чувствуя как скользят тяжелые пряди по темной ткани футболки и завершив осмотр на темных молодежных брюках с множеством карманов, девочка не нашла изъянов в своей внешности. Насухо вытерев руки, она уже собиралась возвращаться в зал, где уже источали пряный аромат многочисленные блюда приготовленные трудолюбивой Кеко, как громко и довольно неожиданно брякнул невнятный сигнал дверной звонок. Неожиданно потому, что Шино обладала превосходным слухом охотничьей собаки и зачастую слышала гостей в момент, когда они только открывали резную калитку перед входом.