— И моему тоже. Как тебе это удалось?
— Методом проб и ошибок, Флойд. Я определил оборванные провода и контактные точки, где их нужно было подсоединить заново. Затем это был просто вопрос какой-то очень деликатной и методичной пайки, опробования различных перестановок до тех пор, пока что-то не произойдет. Нам повезло, что тот, кто саботировал эту радиосвязь, очень спешил, иначе они могли бы проделать гораздо более тщательную работу.
— Хорошо, — сказал Флойд. — Я официально впечатлен. Считайте, что в следующий раз, когда появится вакансия, вы будете в очереди на повышение.
— Очень забавно, Флойд, учитывая, что я твой единственный сотрудник. Признаюсь, по правде говоря, я был немного впечатлен собой. Но что действительно интересно, так это то, что радиоприемник по-прежнему не принимал ни одной из обычных станций.
— Значит, он все еще сломан.
— Не совсем. Я настроил его на ту длину волны, которую ты отметил во время нашего первого визита, а затем тщательно скорректировал это положение. В конце концов я нашел сигнал. Он был слабым, но, возможно, радиоприемник получил еще какие-то необратимые повреждения, которые я не смог увидеть. Затем я передвинул стрелку вверх и вниз по шкале, но это было все, что я нашел: всего одна станция.
— И что же они передавали?
— Шум, Флойд, именно такой, какого мы и ожидали. Короткие и длинные гудки, как азбука Морзе.
— Надеюсь, ты взял их на заметку.
— Сделал все, что мог. Я осознал, что паттерн повторяется, с минутой или около того тишины после каждого повторения. Я попытался записать последовательность звуковых сигналов, но не смог записать их все до того, как станция прекратила передачу.
— Значит, они исчезли из эфира навсегда?
— Похоже, что так. Должно быть, мне просто повезло, что я наткнулся на конец последовательности передач.
— Хорошо. Посмотрим, что еще ты сможешь извлечь из этого, не вызывая у Бланшара слишком больших подозрений.
— Думаешь, это важно?
— Возможно, — сказал Флойд. — Грета обнаружила кое-что интересное в этих бумагах. — Он взглянул на часы. — Как думаешь, сколько еще тебе нужно?
— Дай мне время до четырех. Этого должно быть достаточно.
— Хорошо. Я встречу тебя там — хочу задать арендаторам несколько дополнительных вопросов. А пока держи в секрете то, что ты обнаружил.
Кюстин понизил голос. — В какой-то момент нам придется сказать ему.
— Знаю, — сказал Флойд, — но давай сначала убедимся, что у нас есть четкое представление о том, чем она занималась.
Флойд положил трубку, вызвав ледяной взгляд официанта. Он вернулся к столику, за которым оставил Грету, затем щелкнул пальцами другому официанту и оплатил счет, добавив скромные чаевые. — Я отвезу тебя обратно к твоей тете, — сказал он.
Грета взяла свои перчатки. — Что Кюстин мог сказать в свое оправдание?
— Возможно, он только что заработал свою рождественскую премию.
Они вернулись к "Матису". Флойд вырвал политическую брошюру из-под дворника на лобовом стекле и отвез Грету обратно на Монпарнас, остановившись, чтобы она могла по дороге купить кое-какие продукты.
— Передай от меня привет Маржерит, — сказал он, когда Грета вышла из машины.
— Так и сделаю.
— Я бы хотел увидеть тебя снова. Как насчет этого вечера?
Она потянулась за пакетом с продуктами. — Флойд, мы не можем продолжать танцевать вокруг единственной темы, о которой ты не хочешь говорить.
— Тогда мы поговорим об этом сегодня вечером.
— Пока ты не сменишь тему.
— Развлеки меня.
Она закрыла глаза в усталом смирении. — Позвони мне позже. Я посмотрю, как пойдут дела с Маржерит.
Флойд кивнул: все что угодно было лучше, чем отказ. — Я позвоню тебе сегодня вечером.
— Флойд... береги себя, хорошо?
— Я так и сделаю.
Она вытащила яблоко из пакета с продуктами и бросила им в него. Флойд поймал его и сунул в карман. Он снова завел двигатель "Матиса" и поехал обратно через весь город на улицу Пюплье. Он попросил Бланшара впустить его, затем поднялся на пятый этаж и постучал в дверь квартиры Сьюзен Уайт.
— Это Флойд, — объявил он.
Кюстин осторожно приоткрыл дверь и затем впустил его. Он придвинул радиоприемник обратно к стене, не оставив никаких следов того, что с ним что-то делали. Даже его инструменты были убраны.
— Что-нибудь новенькое? — спросил Флойд.
— Ничего. Кто бы ни передавал эти сигналы, он все еще не выходит в эфир. — Кюстин слегка подрегулировал диск. Он сел, скрестив ноги, на подушку перед радиоприемником, аккуратно положив рядом с собой расшнурованные ботинки. — Я буду продолжать пытаться.
— Хорошо. А пока мне нужно поговорить с тем, кто, по твоим словам, видел этого ребенка, ошивающегося поблизости.
— Маленькая девочка? Флойд, ты же не думаешь всерьез...
— Я ничего не исключаю.
— Тогда поговори с джентльменом на втором этаже. Комната рядом со шкафом для метел. Но он скажет тебе только то, что сказал мне.
— Может быть, я смогу освежить его память. — Флойд виновато посмотрел на своего друга. Кюстин был здесь и усердно работал, в то время как Флойд прогуливался по саду и ел мороженое. — Тебе что-нибудь нужно? Я могу принести тебе кофе.
— Со мной все в порядке, спасибо.
— Ты поел?
— Ни разу с самого завтрака.
Флойд сунул руку в карман. — Съешь яблоко за мой счет.
Флойд спустился по лестнице на площадку второго этажа, покрытую клетчатым линолеумом. Он постучал в дверь рядом со шкафом для метел, подождал несколько мгновений, а затем постучал снова. Он прижал ухо к двери и прислушался в поисках признаков жизни, но внутри никого не было слышно. Он подергал за ручку, но дверь была заперта. Флойд пожал плечами: была середина дня, и поэтому вполне вероятно, что арендатор отсутствовал, зарабатывая приличную зарплату. Он был единственным, кто упомянул Кюстину о странном ребенке, но это не означало, что никто из остальных ничего не видел. Возможно, им просто нужно было задать правильный вопрос.
Флойд перевернул свой блокнот на чистую страницу и постучал в дверь другой квартиры на втором этаже. Через мгновение он услышал шарканье приближающихся тапочек, за которым последовал скрежет замков и цепей. В двери появилась пожилая женщина в цветастом фартуке, приоткрыв ровно настолько, чтобы посмотреть на него с мгновенным подозрением, которое Флойд обычно приберегал для продавцов.
— Извините, что беспокою вас, мадам, — сказал он. — Меня зовут Флойд, и я расследую смерть молодой американки три недели назад. Полагаю, мой партнер, месье Кюстин, возможно, уже нанес вам визит.
— Да, — сдержанно ответила женщина.
— Здесь не о чем беспокоиться. Просто один из других жильцов сделал замечание, которое в то время ничего не значило, но сейчас может иметь значение.
Она не собиралась впускать его в свои комнаты. — Я рассказала вашему напарнику все, что могла, об американской девушке. Я едва знала ее.
Флойду не нужно было спрашивать имя пожилой женщины — Кюстин уже записал бы его. — Речь шла не конкретно об американке. И все же, вы когда-нибудь с ней разговаривали?
— Ни разу. Время от времени мы проходили мимо на лестнице. Я изо всех сил старалась не разговаривать с ней, но в моем возрасте... — Что-то в выражении ее лица, казалось, смягчилось, появилась какая-то трещина доверия, хотя она все еще охраняла дверь, как крепость. — Я живу в этом здании уже очень много лет, месье. Было время, когда я взяла за правило знакомиться со всеми, кто здесь жил. Но в наши дни молодые люди приходят и уходят так быстро, что едва ли стоит запоминать их имена.
— Понимаю, — сочувственно сказал Флойд. — Я живу в таком же здании, как это, на пятом этаже. Всегда одно и то же — люди приходят и уходят.
— И все же, такой молодой человек, как вы, вероятно, знал бы ее имя. Она была очень хорошенькой.
— Насколько могу судить, — сказал Флойд, — она была очень милой молодой леди. Вот почему тем более важно, чтобы мы выяснили, что с ней случилось.
— Полиция говорит, что она упала.
— В этом нет никаких сомнений. Вопрос в том, не толкнули ли ее?
— Они говорят, что она была просто туристкой. Зачем кому-то желать причинить ей такой вред?
— Это то, что я надеюсь выяснить.
— Вы говорили с вдовцом, живущим этажом выше?
— Месье Бланшар? Да, мы с ним поболтали. Он был очень полезен.
— Он знал ее лучше, чем кто-либо из нас. — Женщина наклонилась к Флойду и понизила голос. — Если вы спросите меня, то в этом есть что-то не совсем правильное.
— Думаю, что все было выше всяких похвал, — сказал Флойд. — Американская девушка любила ставить деньги на лошадей. Месье Бланшар помог ей изучить анкету.
Женщина поджала губы, очевидно, не убежденная защитой Флойда в адрес домовладельца. — Я все еще думаю, что мужчина его возраста... ну, не берите в голову. Кто я такая, чтобы судить? Было что-нибудь еще, месье?
— Только один вопрос: в этом здании живут какие-нибудь дети?
— На четвертом этаже жила молодая пара с ребенком, но в прошлом году они переехали в Тулузу.
— С тех пор?
— Детей нет.
— Значит, вы никогда не видели других детей в этом здании?
— Люди время от времени навещают нас и приводят с собой своих детей.
Флойд постучал карандашом по блокноту. — Но как насчет несопровождаемых детей?
— Иногда. Месье Шарль, который жил на шестом этаже, обычно приглашал дочь навестить его по воскресеньям.
— В последнее время?
— Ни разу с тех пор, как его похоронили в Д'Иври.
— И с тех пор? Есть еще дети?
— Насколько мне известно, нет.
— Подумайте хорошенько, мадам. Вы когда-нибудь видели маленькую девочку в этом здании, особенно за последние несколько недель?
— Думаю, я бы запомнила, месье, учитывая, насколько это было бы необычно.
Флойд захлопнул блокнот, так и не написав ни слова. — Спасибо, что уделили мне время, мадам.
— Мне жаль, что я больше ничем не смогла помочь.
— Вы были более чем полезны. — Флойд прикоснулся пальцем к полям своей шляпы и отошел от двери, когда она закрыла ее. Он услышал, как защелкиваются многочисленные замки и цепочки.
Других номеров на этом этаже не было, поэтому Флойд направился вверх по лестнице к площадке третьего этажа. Он прошел уже половину пути, когда услышал, как старуха торопливо отпирает дверь, откидывая задвижки и снимая цепочки. Он остановился, держась одной рукой за перила, и посмотрел вниз.
— Мадам?
— Я только что вспомнила, — сказала она дрожащим голосом. — Там был ребенок.
— Маленькая девочка?
— Очень странная маленькая девочка. Однажды поздно вечером я столкнулась с ней на лестнице, когда возвращалась в свои комнаты.
— Где вы были, если не возражаете, если я спрошу?
— Нигде. Иногда я хожу во сне — это ужасно признавать, — а иногда выхожу из своих комнат и просыпаюсь у подножия лестницы. Должно быть, это случилось три или четыре недели назад. Я взглянула на ее лицо, и... — Она вздрогнула.
— Мадам?
— Когда я проснулась на следующее утро, месье, я подумала, что мне, должно быть, приснилась та маленькая девочка.
— Может быть, и приснилась, — сказал Флойд.
— Надеюсь на это, месье, потому что, когда я посмотрела на ее лицо, то увидела лицо самого зла, как будто дьявол был в этом здании в образе маленькой девочки. И хуже всего было то, что, когда она смотрела на меня, я понимала, что она точно знала, о чем я думала.
— Не могли бы вы описать ее?
— Около восьми или девяти лет. Может быть, немного старше. Ее одежда была грязной, изорванной. Она была очень худой. Я увидела ее руку на перилах — она была похожа на руку скелета, такая худая и костлявая. Ее волосы были слишком черными, как будто их красили. Но хуже всего было ее лицо. Как лицо ведьмы или что-то, слишком долго пролежавшее на солнце.
— Позвольте мне успокоить вас, — сказал Флойд, улыбаясь. — Вам, должно быть, приснился кошмар.
— Почему вы так уверены?
— Потому что это не та маленькая девочка, которую, как я надеялся, вы видели, которая, возможно, могла бы быть свидетельницей.
— Вы уверены?
— У девушки, которую я ищу, было лицо ангела. Маленькие косички и румяные щечки.
— Слава богу, — сказала женщина через мгновение. — Тогда, должно быть, мне все-таки это приснилось. Просто, когда вы упомянули маленькую девочку...
— Вполне понимаю. Мне самому только прошлой ночью приснился очень плохой кошмар. Когда я проснулся, мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что на самом деле этого не произошло. Вы не должны расстраиваться из-за этого, мадам. Она не вернется — вам не нужно беспокоиться об этом. Мне просто жаль, что я вообще заставил вас вспомнить о ней.
— Это была не ваша вина.
— Пожалуйста, постарайтесь не зацикливаться на этом. Я очень благодарен вам за помощь. — Флойд сунул руку в карман. — Мой партнер оставил вам визитку на случай, если вам еще что-нибудь придет в голову?
— Да, у меня есть карточка.
— Пожалуйста, не стесняйтесь звонить.
Она закрыла дверь. Флойд надеялся, что успокоил ее — последнее, что он хотел делать, это пугать стариков до полусмерти, — но, отвернувшись, он услышал, как она защелкивает по меньшей мере в два раза больше замков и цепей, чем в первый раз.
— Мы не строили ничего из этого дерьма, — сказала Скеллсгард. — Мы только унаследовали это. К сожалению, это означает, что мы должны играть по их правилам, а не по нашим. И их правила гласят, что ничто опасное не проникает в Париж.
Они стояли рядом с круглой дверью на петлях высотой в два метра, вделанной в стену. Рама была усеяна желтыми полосами в пчелином стиле и предупреждающими надписями, вокруг нее были установлены мягкие поручни. Что бы ни находилось за этой дверью, знаки ясно указывали, что вряд ли это было полезно для здоровья.
— Ничего опасного? — спросила Оже. — Ты имеешь в виду оружие, бомбы и тому подобное?
— Я имею в виду все, чего не должно быть у людей из E2. Почти ничего из того, что мы на самом деле можем сделать, не проходит через цензуру. Не только явно опасные вещи, но и все, что может испортить мир за порталом. Что означает практически любой технологический артефакт из E1. — Скеллсгард потянула за рычаг, приводя в действие сложный механизм, который отодвинул бронированную дверь от стены.
Оже не была уверена, чего она ожидала — возможно, другой камеры. Вместо этого там была только светящаяся мембрана электрического желтого цвета, туго натянутая поперек рамы. Свет, который она излучала, колебался, как отражение в плавательном бассейне. Это отбрасывало странные тени и блики по комнате, заставляя Оже чувствовать легкую морскую болезнь. Она ничего не могла разглядеть сквозь нее, но желтый цвет создавал едва уловимое впечатление глубины и своеобразной перспективы.
— Это цензор? — нервно спросила она.
— Да. И прежде чем ты спросишь, мы не знаем, как это работает. Все, что мы знаем, — это то, что мы можем протолкнуть через это только определенные вещи. Другие вещи... он либо отвергает, либо разрушает, в зависимости от того, в каком настроении находится.
