Солано, хефе, участвовавшего в акции, передали им в виде головы, которую не допросишь. Офицеров их безопасности, естественно, повесят, тут Фернандо не соврал, всех до единого, до кого докопаются, но Венера для допроса никого не получит также. Кланы, финансировавшие покушение, мать уничтожила бы и без 'разрешения' императора, и никто не сказал бы ей слова — не посмел, учитывая её моральное право и влияние на континенте. Дядя же соберет сливки — убрал самых-самых опасных противников чужими руками, да еще 'разрешил' это сделать. А еще, уже спустившись на ярус, где находилась палата борящейся за жизнь Ланы, она вспомнила о грядущей войне, разговоры про неё. И ей показалось логичным, что кроме озвученных фактов, какие-то ниточки должны уходить в Дарвин (z), к Восточной разведке. Но это — отдельная большая тема, и судя по всему, Венера не особо в ней преуспела. И все это не считая того, что в бою погибли два хранителя, два её личного вассала.
Только сейчас Изабелла поняла, как все тяжело в политике, и что должна чувствовать мать. В этот момент она возблагодарила бога за то, что тот позволил ей родиться второй. Не наследницей, не инфантой, а всего лишь взбалмашной девочкой, которая может позволить себе не забивать голову подобными вещами.
— Бедная Фрейя! — глубокомысленно изрекла она, вздохнула, и с нескрываемым облегчением вошла в медблок.
— Ты здесь? Тебе же еще не разрешали вставать. — Её величество удивленно остановилась, нахмурив брови, глядя на картину подъехавшей к ограждению стартовой площадки коляски, в которой сидела бледная, как сама смерть, но живая Лана. Свита остановилась вместе с нею.
— А я и не встаю. — Лана улыбнулась. — Я езжу. — Коляска под действием движения её пальца сделала несколько движений вправо-влево.
Мама улыбнулась:
— Хорошо, пусть это будет на совести медиков. Света... — Она замолчала, посмотрела в пол, потом все же подняла глаза. — ...Я не заходила, была занята. Извини.
— Ничего, ваше величество. — Лана была огорошена последним заявлением. — Вы и не обязаны...
— Вы рисковали, умирали, защищая мою дочь. Обязана. — Её голос дрогнул. — Хочу, чтоб ты знала. Я оставляю вас. Оставляю охранять её. Пока отдыхайте, заслужили, но как все поправитесь — добро пожаловать домой, и за работу. Тогда и поговорим.
— Есть, ваше величество! — На сей раз Лана удивлена не была, и попыталась обозначить, что вытягивается в струнку.
Мама улыбнулась, развернулась и пошла к шлюпке, окруженная своим верным взводом. Изабелла собралась идти следом, но вдруг вспомнила кое-что и обернулась:
— Лан, я вот что спросить хотела. Все как-то не получалось. Ты сказала, что вы 'кракенов' на Марсе пачками валили. Но как, если они воевали на нашей стороне?
Лана посмотрела убийственно равнодушными глазами. После чего бегло пожала плечами.
— Не знаю.
ЧАСТЬ II. ЦЕЗАРЬ ПЕРЕД РУБИКОНОМ
Глава 8. Катарина 2.0
— Странно. Очень странно, молодой человек...
Доктор в десятый раз сверил показания терминала с визором портативной планшетки, на которой была записана моя история болезни. Я молчал, лежа на кушетке, весь обвешанный датчиками. Происходящеё священнодействие меня касалось мало, я ничего в этом не понимал, но молчал — не значит не смотрел; я все подмечал и пытался делать выводы.
— После такой травмы, да после такой операции, период восстановления должен длиться минимум два раза дольше! — сокрушался старенький убеленный сединами профессор, к которому меня оправили наблюдаться. Наблюдаться, поскольку операцию проводил не он, он лишь обеспечивал нормальный процесс выздоровления. — С учетом модификации организма, конечно, — поправился он, и это была важная оговорка, — для обычных людей этот срок составит до месяца. Прошла же неделя. Неделя, молодой человек! А я уже разрешаю вам ходить. Правда, не напрягая ногу, но ходить же!
Последнеё заявление меня обрадовало — я задолбался передвигаться на костылях. Слова про модификацию тоже обрадовали, я и не догадывался, до какой степени модифицированы мои гены. Оказывается, очень, очень круто!
— Естественно, никаких нагрузок — так, пройтись от комнаты до туалета и назад. Никаких занятий, тренировок, походов и гуляния. Сиди дома, играй в игры по сети. Через неделю посмотрим, что там у нас будет, а пока рекомендации выполнять жестко. Она тебе объяснила, что это такое, выполнять рекомендации? — он усмехнулся и бросил косой взгляд на дверь, за которой, в коридоре, сидела Катарина.
Я сделал картинно испуганное выражение лица:
— Разумеётся, сеньор! В первый же день!
Он хохотнул, видно, общался с этими сеньорами ранеё, довольно кивнул и начал снимать датчики.
— Сеньор, можно вопрос? — обратился я, когда понял, что сейчас он схлопнет планшетку и отпустит меня домой.
— Ну-ну?
— Эта операция... Действительно такая сложная?
Профессор усмехнулся и как бы нехотя выдавил:
— Второй раз вам ногу не спасут, молодой человек. Подобное могут сделать всего несколько человек на планете, и я знаком с ними всеми. Это чудо что рядом с вами оказалась одна из них.
— А как вы определяете, кто именно это сделал? Мышцы, связки, сухожилия... Они же все такие одинаковые на экране!
— Нюансы, нюансы, молодой человек. Как у каждого индивида свой неповторимый почерк, так и в тонкой ответственной работе у каждого свой неповторимый почерк. Будь нас сотня, я бы сомневался, но повторюсь, нас всего десяток. Может, дюжина. И я сам учил эту девочку всему, что знаю. Для меня, старика, она девочка, сколько бы ей ни было, — пояснил он, глядя на мою ухмыляющуюся от слова 'девочка' физиономию. — Ты ведь об этом?
Я кивнул.
— Мне просто интересно, как после... Того, что она прошла, можно стать таким высококлассным хирургом.
— Да, это интересный вопрос, меня он когда-то тоже волновал. — Доктор слегка замялся, видимо, что-то вспоминая. — Но ответу на него не века, а тысячелетия. Столько, сколько существуют войны, и сколько существует медицина. — Он почесал переносицу. — Понимаете, юноша, лучше всего спасает жизнь тот, кто хорошо умеёт её отнимать. Всю историю лучшими докторами считались военные врачи, и наше время не исключение. Сам смотри, эти девочки с их возможностями, могли отвезти тебя в любой госпиталь столицы, у нас их хватает. Но привезли именно сюда, в военный. Почему? Они могли отвезти тебя даже в правительственную больницу, учитывая, кто тебя оперировал. Но ты здесь...
— Потому, что здесь — лучшие, — закончил я его мысль. Он зарделся и довольно кивнул. Ага, любит похвалу дедушка. Но похвала эта заслуженная, тут не поспоришь.
— А вообще, между нами, тебе повезло, юноша, что тебя сбила подруга одной из моих лучших учениц. Забери тебя после той аварии обычная скорая, да доставь в обычную больницу, хромать бы тебе до конца жизни, — разоткровенничался вдруг он. — Все, Хуан, увидимся через неделю. Ну-ка, пройдись еще разок?
Я встал и исполнил требуемое. На ногу наступать было боязно, но раз профессор сказал, 'можно', значит можно. Доктор остался доволен.
— Мне тоже кажется, что это великолепно, что ты попал именно ко мне, — заявил вдруг он, когда я принялся одеваться. — У тебя очень... Мощная, поразительная модификация! Такой скорости регенерации просто не существует! По крайней мере, я про такую ничего не слышал. Я удивлен, а меня в этой жизни оч-чень сложно удивить, юноша... — он покачал головой.
— Потому, что вы работаете в военном госпитале? — усмехнулся я. — Военного хирурга трудно удивить модификациями бойцов, созданных как раз для войны?
— Отчасти, — согласился он. — Но больше потому, что я консультирую тех, кто разрабатывает эти модификации для бойцов для войны. Я косвенно участвую в их создании, и такая регенерация для меня нонсенс. Даже для меня. Я думаю, не стоит прерывать наше знакомство, я продолжу твое обследование, юноша, в таком же приватном неофициальном режиме. Думаю, ты не против?
Против? Да я только за! Особенно после вскрытия последних фактов.
— Эти девочки также будут не против. — Он красноречиво посмотрел на дверь. — А если и будут...
Видимо, у дедушки имелись свои рычаги влияния, действующие и на корпус, при желании. Я же со своей стороны не видел для сеньоры Тьерри ни одного аргумента против подобного осмотра в будущем.
Похоже, он принял за истину легенду, по которой меня к нему доставили и попросили тайно, неофициально, обследовать. Что меня сбила машина одной из ангелов, закончивших контракт, которая доставила меня в больницу к своей коллеге, тоже бывшему ангелу, которая и провела эту сложнейшую операцию. Таковое могло произойти, не надо везде искать подвох и происки спецслужб. Но даже если бы 'легенда' была иной, или не было вообще, по его последним словам я понял, что доставили меня все равно по адресу — дедушка 'в теме'. То бишь имеёт допуск к информации, к которой мало кто причастен.
Подумать только, регенерация, которая удивила даже его, бывалого военного хирурга и консультанта спецпроектов! Я нездорово покосился на дверь, вспоминая Мишель и её настойчивое желание принять меня в подконтрольную ей обитель во что бы то ни стало. Может, меня оценили правильно, это я недооценил сеньору Тьерри? Кто знает, кто знает!..
Сказать, что Катарина была удивлена — ничего не сказать. Она была ОЧЕНЬ удивлена.
— Профессор, но не через неделю же?!
Мой лечащий врач лишь усмехнулся и довольно покачал головой:
— Я и сам удивлен, сеньорита. Забирайте. Передвигаться ему можно, но только на незначительные расстояния. Нагружать же колено...
И он прочел теперь уже Катарине скучную лекцию о том, как нужно ухаживать за моей ногой. Та старательно покивала в ответ, и уточнив время очередного приема, подтолкнула меня в плечо — пошли. Именно пошли, своим ходом, без костылей. Кайф!
— Шимановский, я в шоке! — выдавила, наконец, она. Я мог сказать о себе то же самое. — Такого просто не может быть! — И здесь я был солидарен. — Ты знаешь, что это означает? — усмехнулась она. Грустно так усмехнулась.
— Что мои тренировки начнутся раньше, чем планировалось? — предположил я.
Она покачала головой.
— Не только. Думаю, через несколько дней, как окрепнешь, можно организовать твою встречу с её величеством. Не ждать месяц. Попадешь к ней, как белый человек, на своих двоих — никаких опор, палок и костылей. Согласись, предстать перед королевой на своих двоих многого стоит! И чего улыбаешься?
Действительно, на моем лице отчетливо проступила довольная улыбка.
— Представил картину, где я на костылях.
— Точно! — Она скупо рассмеялась. — И, по-моему, ты рад, что встретишься с нею. Отчего же?
— Наконец, все определится, — выдавил я. Моя неловкость от неё не укрылась, она напряглась. Все, теперь прицепится. Точно:
— А чего раньше не рвался? Думал, время выиграть? Еще подумать?
Я меланхолично пожал плечами и выдал очередную идиому:
— Сколько веревочке не виться... К тому же обстоятельства изменились.
— Думаешь, что она может не взять тебя? Я бы не рассчитывала на подобное. После испытания на это мало шансов.
— Да нет, не в этом дело. Просто... Я сам для себя решу, стоит ли подписываться под проект. Это ведь будет не та встреча, что была в школе, это вообще будет не верноподданническая встреча. Я смогу в лоб спросить её о многих вещах, и она не сможет солгать. А если солжет...
— Ты почувствуешь. М-да... — Катарина тяжело вздохнула. — Интуиция страшное оружие, Шимановский, но я не стала бы доверять ей на твоем месте. Не в общении с такими, как она. Не с твоим опытом.
С этим я согласился. Но иного, чем так, как могу, мне не оставалось. С выбором у меня последнеё время напряженка.
— А ты что это, передумать решил? — поддела она и легонько двинула локтем в бок. А у неё болючеё это 'легонько'! Мы как раз стояли в лифте и уклониться у меня не было возможности. — Ай, да Шимановский!
— Почему сразу 'передумать'?
— Тот, кто все для себя решил, не сомневается.
С этим я был согласен тоже. Но объяснить ей то, что чувствую, я не мог.
По подземному гаражу шли в полном молчании. И лишь когда машина выехала за распахнутый настежь больничный шлюз, оставив позади шлагбаум и двух вооруженных десантников в полном снаряжении, она властно бросила:
— Рассказывай. Что еще случилось?
Я улыбнулся. Сообразила, зараза! Что что-то не так. Ну, а что я ждал от НЕЁ?
— Одиночество, — только и произнес я. Штурвал, а она целенаправленно игнорировала автопилот, никогда на моей памяти его не включая, дрогнул, вместе с нею вильнула и машина. Хорошо, что ехали мы медленно.
— Повтори?
Я повторил, одновременно с этим сформулировав проблему для себя самого.
— Теоретически, когда я пришел, я мог интуитивно ощутить вокруг корпуса некий ореол, как подсознательное выражение вашего самого яркого качества. Кроваво-красный, смерти, например. Или жестокости. Гордыни и надменности, презрения к окружающим. Некий такой подсознательный символ, который не видишь, но чувствуешь. А вместо этого я ощутил лишь одиночество. И это сбивает с толку.
— И ты сразу решил все бросить и не ходить.
Меня взяло зло:
— Я похож на того, кто хочет все бросить и не ходить?
— Но королева...
— Я обязан с нею поговорить! Прежде, чем принимать окончательное решение! Только и всего!
Она задумалась.
— Глубоко копнул.
— Как получилось. И что ответишь? Как куратор? Браковать будешь? За то, что глубоко копаю? Я ведь не смогу, как они. Я другой.
Она отрицательно покачала головой.
— Тут не браковать надо, тут разъяснять. А перед этим понять проблему. Как куратору. Знаешь, я не готова сейчас к таким материям, давай позже поговорим. Я подумаю и заеду к тебе в гости.
Всегда за!
* * *
Через день после моего возвращения домой со мной связалась Катарина. Вопросы её касались моего колена, как я соблюдаю предписания. Я соблюдал, о чем честно поведал. На тот момент я вообще почти не вставал — отлеживался, отсыпался, приходил в норму. Успокаивал маму. Но куратор сообщила, что через час я должен быть готов, как штык, и в оговоренное время, когда вышел, меня тут же подобрала машина. Нет, не с нею, с Сестренками.
Сама Катюша встретила меня на территории Центрального военного госпиталя, что недалеко от основного купольного массива Альфы, по дороге на космодром. Место режимное, куда просто так не проникнуть. У Мии и Розы же все бумаги и разрешения имелись. Затем меня отвели на прием к лучшему хирургу профильной области, который, как я позже выяснил, сразу определил того, кто делал мне операцию. Признаюсь, до этого способности ангелочков-ветеранов на гражданке оценивал ниже среднего: упорные девочки, да, дисциплинированные... Но то, что подобную операцию могло сделать лишь десять-пятнадцать человек на планете, резко подняло их общую планку.
Сестренки оказались мировыми девчонками — всю дорогу щебетали о чем-то своем, вроде незначительном, но поднимающем настроение. Жаловались, что рано ушел, не дождался их, рассказывали последние сплетни насчет поединка в покер и драки после оного. По их словам я сделал вывод, что Камилла обещание выполнила — как врага народа меня никто не воспринимает. Выпендрежника — да, но опасного выпендрежника, с которым по пустякам лучше не связываться. И их, моих девчонок, это ставило в тупик.
