— Всё одно, Лексей Григорьич. Хотя... есть здесь одна закавыка. Через сон прошёл в Камень-город — значит, позвали. А ты ещё и гулял там — значит, кто-то зацепился за тебя и зовёт крепко.

— Камень-город — он сам как сон: и напророчить может, и душу твою же тебе показать, — вступил в объяснения Никодим. — Ты можешь войти в него и через сон, и обычной дорогой. Ходы только надо знать.

— А вы знаете?

— Нет. В Камень-город дорога нам заказана. Мы существа маленькие, и жизненная сила у нас мала. Появись там я — Камень-город меня выпьет.

— Значит, у подвальных тоже спрашивать не стоит.

— Не стоит, Лексей Григорьич, не стоит. Мы хоть и невидимые человеческому глазу, да привыкли с матерьяльным возиться да общаться. Дороги нам туда не найти.

— Хорошо. А Каменный город — это хорошо или плохо?

— Ох, Лексей Григорьич! А человеческий город — плох ли, хорош? В нём ведь всего намешано. Вот и Камень-город таков: напророчил тебе, предупредил, чтобы ты знал, — хорошо. Развалины вместо домов увидел — плохо.

— А кто в нём живёт?

— Точно не скажем, Лексей Григорьич. Недоступно нам такое знание. Слышали только, что многие из сновидящих там бывают. Они вроде как его и построили.

Лёхин думал в ответ услышать о сущностях несколько иного порядка, чем земные домовые или, например, лешие. Поэтому сообщение Елисея огорошило.

— Получается так, что Шишика со мной в том походе не было?

"Помпошка", сидевшая в вазочке с конфетами и зефиром, развернулась к хозяину всем корпусом. В полуоткрытой пасти белел зефир: Шишик, как всегда, откусил половину и жевать некоторое время не мог. Ещё в августе Лёхин выяснил, что Шишики в основном питаются снами хозяев, а его Шишик к тому же обожал абсолютно материальный зефир. И, как всегда, при виде набитой белым месивом пасти Лёхину захотелось пальцем пропихнуть зефир в "помпошку". Едва желание обрело отчётливый образ, "помпошка" чуть оскалилась, недвусмысленно напоминая о жутких зубищах. Да, такому палец в рот не клади. В прямом смысле, естественно... Шишик, тяжело пыхтя, сглотнул зефир — и, икнув, запихал в пасть вторую половинку.

Домовые терпеливо дождались, пока Шишик доест, и объяснили:

— Если он в то время был на тебе, значит, был и в Камень-городе.

— Ладно. Жаль, что времени у меня маловато. И есть конкретные вопросы. Если вы посмотрите то, что видел Шишик, вы сможете отличить пророчество от настоящего?

— Конечно!

— Так, хорошо. Я ведь правильно понимаю: Ромка спит, а его, так скажем, двойник гуляет по Каменному городу? Смогу ли я по следу двойника выйти на самого Ромку?

— Спящим — нет. А вот если ты, всамделишный, найдёшь вход в Камень-город, найдёшь Ромку там и сможешь с ним заговорить...

Совершенно сбитый с толку, Лёхин только смотрел на озабоченных домовых.

— Но я же буду бодрствовать!

— Это Камень-город, — пожал плечами Елисей. — Если тебя позвали туда — и бодрствующим войдёшь. Ежели зов поймаешь.

Лёхин зажмурился и помотал головой. Не, такие закидоны не для него. Конкретика и только конкретика!

— Пока я одеваюсь погулять, посмотрите у Шишика сон? Мне нужно точно знать, что собой представляет мёртвый парнишка и эти самые крысы с ребятами из "Ордена Казановы".

Елисей запустил руку в вазочку и вытащил чёрно-белый зефир: одна половина белоснежная и напудренная, другая — глазастая и косматая. Пока домовой тянул "помпошку" к себе, та успела вгрызться в сладость — и Лёхин отвернулся. Его чуть не стошнило, едва он представил зефир в собственный рост — и его ещё надо съесть!

Пока Лёхин бегал, собирался — появился Касьянушка. Поспешно поздоровавшись, призрак хотел было рассказать о вчерашних ужасах гуляния в бездне Интернета. Но Лёхин в очередной раз заскочил на кухню, и Касьянушка узрел домовых, внимательно вперившихся в глазища Шишика. Ага, новости! Это даже интереснее, чем расписывать собственные чувства и переживания. И призрак опустился рядом с домовыми.

Лёхин снова влетел на кухню, одетый и обутый, свалился на табурет и потребовал:

— Ну?

— Живой он ещё, Лёнька этот, — сказал Елисей. — Вечером его убьют. Нечаянно. А те четверо, вокруг которых крысы бегают, попали, Лексей Григорьич, в нехорошу историю. Колданули их — сильно, но неумело. Околдованный человек, видишь ли, сидит в границах колдовства, как в яичной скорлупе, ежели наводил человек знающий. А ежели колдун слабый, границы будут с прорехами. В такую прореху влезет любая сущность и сделает с колданутым всё, что захочет.

Лёхин сразу вспомнил, что именно эти четверо били Анатолия.

Четверо, вокруг которых в Каменном городе суетились крысы.

Но крысы склонились и над Анатолием, когда он лежал в служебке.

И Диана бежала в громадной стае крыс.

Вот чёрт! И как всё это связано с пропажей Ромки и Лады? А ведь связь есть — Лёхин чувствовал её, как чувствует забывший слово человек, что вертится оно у него на языке! И вот-вот вспомнит...

— Крысы могут быть сущностями?

— Не могут, а есть.

— Что они делали с ребятами?

Домовые переглянулись, но на этот раз Лёхин не злился. Он видел: они очень хотят помочь ему, поэтому стараются быть точными.

— О чём речь? — влетел в кухню бывший агент.

Касьянушка зашипел на него: "Тихо!" и ткнул призрачным пальцем в глаза Шишика. "Помпошка" шамкнула, но палец, к её сожалению, был призрачным и для неё.

— Четверо ребят. Зелёные крысы, — безнадёжно сказал Лёхин. — Что делают крысы?

Глеб Семёнович сощурился на Шишика, Шишик проказливо сощурился на него. Тем не менее, агент чуть приподнял бровь и обернулся к Лёхину.

— Меняются. Крысы забирают у этих людей временное пространство, а взамен дают определённого типа энергию для поддержания в них какой-то силы.

— Откуда вы это знаете? — поразился Лёхин.

— Ну, в КГБ наш отдел состоял из людей, скажем мягко, не совсем ординарных, — скромно заметил Глеб Семёнович. — И на месте не стояли: обучались в меру сил и возможностей, благо материалу и для теории, и для практики у нас всегда было предостаточно.

Лёхин лихорадочно размышлял: крысы совались в разбитый им, Лёхиным, рот Анатолия — и красавчик вышел из служебки здоровым и невредимым. Примерно понятно, что такое "дают определённого типа энергию", но что значит...

— Что значит временное пространство?

— Ну, Лексей Григорьич, — укоризненно сказал Елисей. — Сокращают срок человеческой жизни, конечно.

Чёрт, на каком курсе учится Диана? Она выглядит зрелой женщиной! "Стоп! — приказал себе Лёхин. — На музпед института часто идут после музучилища. То, как Диана выглядит, — ещё не показатель. Но эти полчища крыс, в которых она шагала, как в волне... Почему их так много? Нет, не так. Почему их так много именно вокруг неё?"

Ладно, это не к спеху. В кои-то веки можно выйти утром не торопясь. Да, чуть не забыл.

— Елисей, я в прошлом году старый зонт выбросил. Не помнишь, чехол от него остался или я его тоже выбросил?

— На пОдлавке лежит, в пакете. — "На пОдлавке" — это на антресолях, над входной дверью, вспомнил Лёхин.

— Не рваный?

— Там шов разошёлся, ближе к тесёмкам, — осторожно, не понимая, ответил домовой.

— Как ты думаешь, Елисей, меч-складенец войдёт в этот чехол?

— Войдёт, Лексей Григорьич, — чуть не запел от облегчения домовой. — А швы я все наново прострочу у Никодима — это мы быстро. И — правда твоя, Лексей Григорьич, хватит тебе из дома безоружным выходить.

— И последнее, Елисей. Августовская защита вокруг дома полностью убрана?

— Ну что ты, Лексей Григорьич! — обиделся домовой. — Таку сложну систему убирать! Мы только узлы некоторые ослабили. Заново натянуть их — минутное дело. Охти ж, Лексей Григорьич! И ведь не сообразил сразу. Ох, крысы-то... Ох-хо-хох! Сегодня же клич брошу — скорёхонько всё и сделаем!

В общем, Лёхина из квартиры проводили как полководца, отдавшего последние распоряжения перед битвой.

30.

Чувствуя себя школьником, сбежавшим с уроков, радостным и немного напуганным, Лёхин топтался у подъезда дома у Привокзальной. А вдруг профессор запретит Ане выходить?.. Но нет, Аня вышла, как всегда — быстро, словно сидела, готовая к прогулке и только в ожидании его звонка.

Сегодня она сразу взяла его под руку. И от мягкого естественного жеста Лёхину вдруг стало так тепло, что он машинально глянул на небо: не солнышко ли вышло да пригрело? Одновременно он чуть скосил зонт, и со спицы на нос шлёпнулась здоровая капля. Лёхин сморщился и засмеялся.

— Вспомнилось что-то? — улыбнулась Аня.

— Да нет. Показалось — солнце выглянуло.

По дороге в кондитерскую он рассказал ей о драке компаньонов на задворках "Ордена Казановы", о странном смехе Дианы при взгляде на Анатолия, о том, что в кафе видели и Ромку, и Ладу; о внезапном поединке около полуночи и о сне, в котором он видел своего противника мёртвым. Сказал и о том, что была подсказка: противник, Лёнька, умрёт сегодня к вечеру.

Кондитерская, как обычно поутру, пустовала. Сегодня, впрочем, народ в лице троих присутствовал. Пока Аня заказывала, допили свой кофе и убежали две девушки, которым Лёхин и Аня улыбнулись уже как знакомым. Как же — раз пятый-шестой встречаемся!.. Ещё один тип в кожаном плаще сидел, отгородившись от мира газетой, спиной к их столику.

Пока Аня заказывала, как и договаривались, на свой вкус, Лёхин взял чашки с кофе и понёс к своему столику. Улыбчивая продавщица помогла Ане донести заказанное. С сомнением оглядывая богатый стол, Аня пожала плечами:

— Легче было бы заказать один торт на двоих.

— Что я завтра и сделаю! — с угрозой сказал Лёхин, и она тихонько прыснула в кулачок.

Распробовав по кусочку торта, они улыбнулись друг другу, как заговорщики. Лёхин вынул фотографии и подвинул стул ближе к Ане.

— Вот.

— Ты прав. Незаметная, — рассматривая Ладу, подтвердила Аня впечатление Лёхина. — Такую вряд ли пригласили бы в "Орден Казановы" как...

— ... как компаньонку, — закончил Лёхин.

— А это Ромка, значит... А он?..

Лёхин дотронулся до её пальцев, а когда Аня удивлённо взглянула, почти беззвучно сказал: "Тсс..." Она замолчала и скользнула взглядом по зеркальным стенам. Нет, больше никто не входил в кафе.

На столе, среди одноразовых тарелок и чашек, носились, играя в догонялки, два Шишика. Они здорово были похожи на разыгравшихся котят, особенно когда один, вылетая из-за посуды, резко, нос к носу, сталкивался с другим — и оба вставали на дыбы, мелкими шажками пятясь друг от друга.

Аня едва заметно кивнула — что, мол, случилось?

Некоторое время глядя ей в глаза, Лёхин размышлял: нет, вроде, отношения у Ани с братом хорошие. Но, наверное, рассказа о проблемах подруги с "Орденом Казановы" сегодня не дождаться. Ладно, деваться некуда. Чуть повернув голову в сторону соседнего столика, занятого типом с ворохом газет, Лёхин ровно спросил:

— Дмитрий Витальевич, не хотите присоединиться к нам?

Изумлённая Аня откинулась на спинку стула, сжала руки.

Шишики остановились, любознательно вылупившись на кожаную спину с газетами. Шишик Ник отвлёкся первым: он остановился рядом с куском торта, на котором восседало нечто похожее на зефирину. Ник присел напротив тарелки и принялся умилённо созерцать кондитерское произведение искусства. Через секунды две к нему присоединился Шишик Профи: пока пойманный из-за него хозяин придёт в себя от неожиданности, терять время не хочется, а здесь — такая красота. Вкусная, наверное!

Лёхин тоже размышлял, глядя на застывшую спину Соболева. По дороге к Ане он забежал в магазин купить зефиру и теперь думал, удобно ли его вытаскивать... Додумать не успел.

Вздохнула Аня. Соболев встал и присел к ним, изрядно сконфуженный, хоть и с упрямо впяченной нижней губой.

— Дима, тебе кофе?

Не дожидаясь ответа, Аня встала и решительно пошла к прилавку.

— Как вы догадались, что я... здесь? Вы вошли, сели, разговаривали... и вдруг...

— Шишик ваш здесь, — объяснил Лёхин. Сомнения разрешены: он вынул из подвешенного на спинку стула пакета лакомство и водрузил две зефирины на освободившуюся тарелочку.

Вернувшаяся Аня успела поставить чашку перед братом — и ахнула: два зефира, которые здесь, в кондитерской, она не брала, жёстко шмякнулись друг в друга и мгновенно уменьшились по бокам: две "помпошки" пожирали белую массу, сидя на противоположных краях тарелки и остолбенело таращась друг на друга.

Не сводя глаз с зефира на тарелке и испаряющегося в пространстве, Аня села. Лёхин аккуратно взял Шишиков за шкирки — благо теперь понятно стало, где эти шкирки, — подвинул их в середину тарелки, а саму тарелку поставил посреди другой посуды. Постороннему глазу такого чуда лучше не показывать.

— Шишики всегда выдают своих хозяев? — сухо осведомился пришедший в себя профессор. Он понюхал принесённый сестрой кофе, чуть сморщился, но отпил.

— Нет. Только когда считают это необходимым.

— Я... иногда вижу контуры.

Профи высокомерно приподнял лохматые бровки, покосившись на хозяина, и сунул в пасть вторую половину зефира.

Услышавшая про Шишиков, Аня спросила:

— Они любят зефир?

— Они питаются снами хозяина, любят зефир и обожают всякие карты и схемы. Дмитрий Витальевич, надо будет — потом расскажу подробнее. Сейчас меня интересует следующее: что вы знаете о кафе "Орден Казановы"?

Аня вздрогнула так, что Лёхин взглянул — что с ней? И поразился: она не то что побледнела — посерела, глядя на брата. Профессор же оставался спокоен, разве что любопытство в глазах сменилось ледяным безразличием.

— Знаю то, что слышал от людей, посещавших его.

Паранормальный уровень зрения здесь ни при чём. Лёхин кожей ощутил, что Соболев, только что разговаривавший с ним о Шишиках словно через открытое окно, медленно, но плотно это окно закрыл. И Аня замкнулась. Уйди теперь профессор — она уже ничего не скажет об истории подруги. Но Лёхину необходимы любые крохи информации об "Ордене Казановы". И Лёхину нужна Аня.

Профи оглянулся на хозяина, но тот, хоть и бушевал цветовыми вихрями сильных отрицательных эмоций, не уходил. А половинка зефира — на тарелке. И Шишик Ник уже внимательно рассматривает свою долю... Ещё раз опасливо покосившись на хозяина, Профи быстро сунул в пасть угощение.

— В общем, так, — сказал Лёхин. — Повторю ещё раз: если ваш Шишик хотел, чтобы я его увидел, — это неспроста. От моего он знает о теме нашей с Аней беседы. Значит, он хочет, чтобы вы рассказали мне всё, что знаете об "Ордене Казановы". Чтоб вам легче было, начну я. Пропали двое. Почти дети. "Орден Казановы" как-то связан с их исчезновением. Аня, фотографии у тебя. Покажи.

Заинтригованный, а потому чуть расслабившийся, Соболев взял снимки. Фото Лады отложил сразу.

— Эту я точно не знаю.

Ромкину фотографию рассматривал дольше и, судя по нахмуренным бровям, мальчишку узнал и теперь вспоминал, где его видел.

— Это компаньон?

— Нет. Он только выглядит взросло. Перешёл в одиннадцатый класс.

— А почему на нём плащ компаньона?