— Копаем в поисках чего-то, что принадлежит нам, — сказала она. — Моей семье. Это больше никого не касается.
— И это было спонтанным поступком, не так ли? И почему раскопками занимался Чама, а не ты?
— Чама предпринял односторонний... — начал Глеб.
— Потому что он стремится сделать вас своим должником? — Джун Уинг фыркнула. — Да, я знаю методы Чамы. Наглый и... что является противоположностью несклонности к риску? Безрассудный до самоубийственной степени?
— Китайцы не захотят, чтобы у них на руках был дипломатический шторм, — сказал Джитендра.
— Да, — согласилась Джун Уинг. — И на данный момент это, пожалуй, единственное, что говорит в вашу пользу.
Санди сказала: — Моя семья вмешается.
— Только если возникнет прямая угроза вашей свободе, и, возможно, даже тогда нет гарантии, — сказала Джун Уинг с ледяной убедительностью. — Что касается Чамы, то почему они должны пошевелить хотя бы пальцем, чтобы помочь ему?
— Если речь идет о том, чтобы сохранить семейную тайну в тайне, возможно, они именно так и поступят, — сказал Глеб.
Голем энергично кивнул. — Да, и оптимизм — прекрасная и чудесная вещь, и его следует всячески поощрять в молодежи. Но, насколько я понимаю, действия Чамы не выявили ничего полезного.
— Вы много знаете, — сказал Джеффри.
— Я Джун Уинг, — ответила она, как будто это было все объяснение, которое мог потребовать любой разумный человек.
— Тогда им придется отпустить Чаму, — сказал Глеб. — Они не могут задержать его просто за то, что он выкопал немного грунта.
— В этой коробке что-то было, — заметила Санди. — Я сама это видела. Скорее всего, мусор, но не ничего. И кто знает, что это значило для Юнис или что, по мнению китайцев, это может означать?
— Это то, что произойдет, — сказала Джун Уинг твердым, властным тоном, не терпящим возражений. — Мы дадим китайцам время для ответа. По крайней мере, день. Возможно, три. Если со стороны Призрачной стены не последует никаких обнадеживающих предложений, тогда мы исследуем пути тонкого коммерческого убеждения.
— Это сработает? — спросил Джеффри.
— Только если они не чувствуют себя загнанными в угол. Они используют миллиарды устройств Плексус, поставляемых и обслуживаемых на очень выгодных условиях. Они не будут спешить ставить под угрозу это соглашение.
— И я очень сомневаюсь, что Плексус отказался бы от выгодного контракта только для того, чтобы спасти друга вашего друга, — сказал Джеффри, вызвав сердитый взгляд Санди, которая не думала, что он помогает делу.
— До этого не дойдет, — спокойно ответила Джун Уинг. — Но обе стороны кровно заинтересованы в поддержании сердечных отношений.
— Что меня беспокоит, — сказала Санди, — так это то, что мы будем вам должны за то, что вы вытащите Чаму из беды.
— Все, о чем вам нужно беспокоиться, это о том, чтобы держать свою семью в узде, Санди. Предоставьте это мне, и результат будет удовлетворительным. Но если Экинья Спейс ворвется с угрозами и санкциями, не ждите, что Плексус вытащит вас из ямы.
Санди покачала головой. — Боюсь, я не имею права голоса в отношении кузенов. Нам остается только надеяться, что Гектор купился на мою историю и не думает, что есть связь между Чамой и перчаткой.
— О чем вы мне ничего не рассказывали.
— По порядку, Джун, — ответила Санди.
Джун Уинг собралась ответить или, по крайней мере, выглядела на грани ответа. Но затем ее лицо застыло, превратившись в парализующую жесткость. Голем сидел перед ними, застыв в позе восковой фигуры. Всякий остаток жизни покинул "клейбот".
— Джун? — спросил Джитендра.
— Должно быть, нарушилась чинг-связь, — сказала Санди. — Джун находится за пределами Зоны. Могли ли китайцы блокировать квангл?
— Ничего настолько грубого, но вы уже видели, на что они способны, — ответил Глеб.
Лицо изменилось, к нему вернулась подвижность. Одежда клейбота изменилась и перекрасилась. Теперь они смотрели на мужчину неопределенного возраста и этнической принадлежности, одетого в атласный костюм цвета морской волны. Его лицо было поразительно невыразительным и незапоминающимся, как некое математическое среднее значение всех человеческих мужских лиц. Бледность его кожи была нереально жемчужно-серой, непохожей ни на один реальный телесный оттенок, который можно увидеть за пределами морга. Пустоты его больших темных глаз без зрачков были похожи на отверстия для больших пальцев, проделанные в маске.
— Вы меня не знаете, — сказал он, добродушно улыбаясь, — но мы вот-вот познакомимся поближе.
— Кто вы такой? — спросила Санди, — и какого хрена вы прерываете мой разговор?
— Целесообразность, — сказал мужчина, протягивая ладони. — Была открыта чинг-связь, выделен запутанный путь. Вместо того чтобы заниматься откровенно утомительной ерундой с открытием второго, я решил использовать то, что уже существовало.
— Я считал, что наша связь должна быть защищенной, — сказал Джитендра.
— Да, — ответил мужчина через мгновение, и его улыбка обнажила беззубую, безъязыкую пустоту вместо рта.
— Это Паны, — сказал Джеффри, адресуя свое заявление Глебу. — Разве не так? Ты уже говорил мне, что Паны обладают способностью манипулировать квангл-трафиком у всех под носом.
— Это возможно, — сказал Глеб, как будто этого ответа он боялся больше всего.
— Я называю себя Труро, — сказал мужчина. — И да, в качестве, которое было бы слишком утомительно сейчас объяснять, я действительно представляю Панспермийскую инициативу.
— Он отстает, — тихо сказала Санди. — Я наблюдала за его реакцией. Он пытается уловить суть того, что мы говорим, но он недостаточно хорош, чтобы полностью это скрыть. Должно быть, сигнал поступает с Земли или из околоземного пространства.
— Мое нынешнее местонахождение не должно нас задерживать, — сказал Труро. — Но я поздравляю вас с вашей проницательностью.
— Чего вы от нас хотите? — спросила Санди. Если Глеб и знал этого человека, то не сказал.
— Ничего. Именно это. То есть я хочу, чтобы вы ничего не делали и ничего не говорили. Я не могу в достаточной степени подчеркнуть важность этого. Я знаю о вашем затруднительном положении — как я мог не знать, когда Чама Акбулут один из нас? — и уже предпринимаются шаги по улучшению ситуации.
— Мы обо всем позаботились, спасибо, — сказал Джеффри.
— И похоже, вы неправильно понимаете, до какой степени уже втянуты. Чама предпринял это действие со значительным риском для себя, как с точки зрения физического вреда, так и тюремного заключения. Вы, конечно, понимали, что его бескорыстие ставит вас в положение должника?
— Чама вообще не спрашивал нас, — сказал Джеффри.
— Он прав, — вставил Глеб. — Чама сделал это по собственной инициативе. Никто из нас не согласился бы на это. Включая меня.
— Тем не менее, — сказал Труро, явно не смущенный такой линией аргументации, — вы вряд ли могли ожидать, что Чама поведет себя иначе, когда ему представили факты в их нынешнем виде.
— Вы хотите сказать, что, поделившись с ним секретом, мы подтолкнули его к этому? — спросила Санди.
— Зная его характер, вы, должно быть, понимали, что у него был отличный шанс на это. Кроме того, когда появилась возможность, вы все одобрили его действия, сопроводив его к Призрачной стене.
— Мы ничего не одобряли! — неубедительно пролепетал Джитендра. — Мы пытались отговорить его от этого!
— До самого конца?
— Мы беспокоились о его благополучии, — сказала Санди. — Мы старались наблюдать за ним так долго, как только могли.
— И все же долг был накоплен. Чама и Глеб не говорят от имени всей Инициативы, но они были правы, признав важность работы Джеффри по отношению к своей собственной. — Труро оглядел комнату, все еще улыбаясь своей черной улыбкой-раной. — У нас есть... рычаги воздействия. Китайцы десятилетиями ощущали холодное дыхание истории на своей шее. Они прожили свои полтора столетия под солнцем — краеугольный камень трехтысячелетней непрерывной государственности. Они совершали чудесные и славные поступки. Но что теперь? Индия поднялась, и теперь настала очередь Африки. Колесо катится дальше. Проблема в том, что подобное состояние не приносит ни цента прибыли. Китайцам нужно новое направление. Итак, то, что они делают, — это возвращаются к тому, что у них всегда получалось лучше всего: к долгосрочному мышлению, к грандиозным имперским амбициям. Излишне говорить, что Панспермийская инициатива не ускользнула от их внимания. Зеленый расцвет — это именно то предприятие, поглощающее жизнь, в которое они действительно могут вонзить свои зубы. Из всех сухопутных и орбитальных государств у Китая всегда были самые теплые отношения с Организацией Водных Наций.
— И как это нам поможет? — спросил Джеффри.
— Проще говоря, мы очень хотим не обидеть китайцев, а они очень хотят не обидеть нас. Никогда не знаешь наверняка, возможно, мы будем работать вместе ужасно долго. В любом случае, все предельно осторожны при выборе следующего шага, стараясь не сделать ни малейшей вещи, которая могла бы поставить под угрозу будущие маневры. Вот почему маленькая экспедиция Чамы вызывает так много трудностей. Но, я надеюсь, не непреодолимых.
— Вы сказали, что мы ничего не должны делать, — сказала Санди.
— Очень скоро, как по маслу, до соответствующих пограничных властей дойдет известие о том, что к Чаме будет проявлено необычное милосердие. Он будет освобожден, и все это печальное дело останется позади. — Он наклонился вперед с особой настойчивостью. — Но механизм переговоров очень деликатен. Неверное вмешательство Экинья Спейс или Плексуса может пустить под откос весь процесс. Возможно, вам катастрофически хочется снова увидеть своего друга, не так ли? С его более или менее нетронутыми воспоминаниями? Тогда ничего не делайте.
— Лучше бы вам оказаться в этом правым, — сказал Джеффри.
— Я никогда не ошибаюсь, — ответил Труро. И теперь он смотрел на Джеффри, и только на Джеффри. — Я буду на связи, мистер Экинья. Насчет слонов. Впереди у нас долгие и плодотворные отношения.
Голем поник. На мгновение он обмяк, пока невидимые нити не вернули его к жизни. Лицо танцевало в заранее заданных перестановках, одежда и волосы мерцали и извивались с чавкающим шелестом. Затем Джун Уинг вернулась в комнату.
— Только что произошло нечто возмутительное, — сказала она.
Было ясно, что Джун Уинг не из тех женщин, которые привыкли к тому, что их похищают.
Роботы-прокторы Африканской лунной администрации имели серо-стальной блеск дорогих шведских столовых приборов. Их шлемы были покрыты хромом, а лица закрывали черные фехтовальные маски. Они не убивали, но у них было множество несмертельных способов принуждения. Многие из них были чрезвычайно неприятными и вполне могли привести к долговременному повреждению центральной нервной системы.
— Кто из вас Глеб Озеров? — спросил первый, и синтезированный голос прогремел из его сетчатого лица.
— Это буду я, — робко ответил Глеб.
— Глеб Озеров, в соответствии с лунным законодательством вам поручено заботиться об этом человеке. Подтвердите соответствие требованиям.
— Я подчиняюсь, — сказал Глеб. — Я совершенно определенно подчиняюсь. Благодарю вас. Все будет в порядке.
Конечно, это было нечто большее, но дополнительные условия освобождения Чамы были изложены в длинном, изобилующем оговорками расширения резюме, которое его напарник уже прочитал и принял перед передачей.
Учитывая масштаб возможных последствий, нельзя было отрицать, что все они легко отделались. После восьмичасового задержания и допроса Чама был отправлен обратно в Коуптаун на суборбитальном транспортном средстве и передан под стражу прокторам. Роботы отвезли его на железнодорожную станцию и посадили на первый попавшийся поезд. Чама все еще смиренно стоял между своими сопровождающими, когда Санди, Джеффри, Джитендра и Глеб встретили его на трамвайной остановке.
— Ух ты, — выдохнула Санди. — Они действительно настроены серьезно. Я даже никогда раньше не видела прокторов. Не думаю, что они даже собирают этих ублюдков, пока они где-нибудь не понадобятся.
— Они были пугающими, — сказал Джеффри.
— Такова была идея, — ответила Санди.
Если убрать стандартные обороты, условия выглядели щедрыми. Против Чамы не было выдвинуто никаких обвинений, хотя ему было вынесено официальное предупреждение, которое останется в силе до конца следующего столетия. Ему было запрещено въезжать на китайскую территорию, на Луне или куда-либо еще в системе в течение следующего десятилетия. Кроме того, от него требовалось оставаться в Непросматриваемой зоне в течение следующих ста дней, что являлось формой мягкого содержания под стражей, которая также запрещала использование пассивной чинг-связи или воплощения. Сообщения с любым человеком за пределами Зоны будут подвергаться рутинному машинному и человеческому перехвату и анализу.
За исключением этого, Чама был технически "свободен".
Санди испытывала некоторые сомнения по поводу встречи с Чамой, опасаясь, что это слишком тесно свяжет ее с пограничным инцидентом. Джитендра настаивал, что ей нечего бояться. — Если бы Чама ввязался в это без нашего участия, — сказал Джитендра, — мы бы все равно уже были втянуты в это. Мы его друзья.
— Надеюсь, ты прав.
— Конечно, он прав, — сказал Глеб. — Но все равно спасибо, что были там. Мне не очень нравились эти прокторы.
— Никому из нас они не нравятся, — сказала Санди.
Чаме почти нечего было сказать в первые минуты после передачи. Возможно, он не мог до конца поверить, что уже не находится под стражей. Освобождение Чамы и его возвращение в Зону были разыграны на глазах у всего наблюдаемого мира. Возможно, у Чамы было лишь небольшое количество близких друзей, но он был знаком сотням своих сограждан, и все они хотели знать, почему зловещего вида роботы бросили его на трамвайной остановке. К тому времени, когда они добрались до очереди на стоянке такси, им приходилось отбиваться от расспросов со всех сторон. Даже начали подтягиваться доброжелатели, призрачная толпа сгустилась вокруг Чамы и его друзей подобно сгущающейся дымке холодной темной материи.
— С Гектором и Лукасом от этого легче не станет, — сказал Джеффри, когда такси пробивалось сквозь пробки в центре города.
— Да пошли они к черту, — сказала Санди. — Гектор звонил только для того, чтобы позлорадствовать. Не похоже, чтобы он когда-нибудь и пальцем пошевелил, чтобы помочь.
— Они все равно будут доставать меня, когда я вернусь.
— Поэтому начинай работать над своей историей. Ты нашел перчатку, вот и все. Если Гектор и Лукас хотят думать, что есть связь с тем, что произошло в Пифагоре, это их проблема. Мы не обязаны помогать им на этом пути.
— А как насчет этого? — спросил Джитендра, разжимая кулак, чтобы показать цветные самоцветы. — Они возвращаются с Джеффри или нет?
Санди протянула руку через плечо Джитендры и сгребла их в ладонь. — Они остаются со мной. Ты даже не должен был выносить их из квартиры.
— Мы все здесь, — сказал Джитендра. — Я беспокоился, что кто-нибудь перевернет там все вверх дном, пока нас не было.
