— Да, хорошо. Потому что я тоже не такой. С меня хватит ваших персональных компьютеров и ваших мясных проблем на следующее столетие. С этого момента я лечу в одиночку. За исключением... — Он с тоской уставился на еду.

— Да?

— За исключением того, что прошло почти два месяца с тех пор, как я ел настоящее мясо.

— Вы всегда могли бы просто вызвать в воображении абстракцию.

— Это не одно и то же. Вот, я вам покажу. — Фило положил на деревянную тарелку кусок шипящего стейка. Его рот расширился до абсурдных размеров, и он запихнул в себя все блюдо целиком, несколько секунд с хрустом жевал, затем проглотил.

— Видите? — Викинг сделал паузу, чтобы громко рыгнуть. — Примерно так же приятно, как есть воздух.

— Не думаю, что вы должны были есть с тарелки.

— Но, видите ли, это не имеет значения. Это всего лишь единицы и нули. Это ненастоящее. Может быть, абстракция и одурачила бы ваш мясной мозг, но не этот коннектом! — Он ударил себя кулаком в широкую грудь.

— Вы не получите настоящего стейка без компаньона.

— Знаю. И это моя проблема.

Фило продолжал смотреть на стол, и Райберт решил, что пришло время отвлечься от мрачных размышлений.

— Что ж, было приятно познакомиться с вами, Фило, но, думаю, я...

— ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЧЕН! НЕУЖЕЛИ ЧЕЛОВЕК НЕ МОЖЕТ НАСЛАДИТЬСЯ СОБСТВЕННЫМИ ПОХОРОНАМИ?

Райберт и Фило стояли лицом ко входу в зал, где аватар Тэвиша кипел от злости рядом с черным как ночь синтоидом с электрически-синими уравнениями, танцующими на его коже.

— Доктор, у меня нет намерения мешать вашей вечеринке, — спокойно заявил синтоид. — На самом деле, пожалуйста, примите мои сердечные поздравления с вашим недавним переходом. Просто у меня есть новое математическое доказательство, которое я хотел бы представить Фонду, и поскольку, как оказалось, большинство из вас здесь, я подумал, что уместно...

— Прекрати это, Чен! Прекрати это прямо сейчас!

— О, боже мой, — простонал Фило. — Во что он одет?

— Вы знакомы с синтоидом?

— Да, я его знаю. Это доктор Чен. Он одет в свою собственную математику? Это просто безвкусно.

— Разве такие тела не вышли из моды лет двадцать назад?

— Да, вышли, — рассмеялся Фило.

— Похоже, он не очень-то любит Фонд.

— Да, он точно не самый большой поклонник путешествий во времени. Он убежден, что прошлое можно изменить.

— Но это абсурд. Я имею в виду, как насчет этого? — Райберт указал на экспонаты вокруг них.

— Да, мы знаем, но он продолжает пытаться. Это становится действительно раздражающим. — Фило издал небольшую отрыжку. — Рад, что я там больше не работаю.

— Похоже, вы тоже не очень-то интересуетесь Фондом.

— О, а что тут может не нравиться? Давайте все просто запрыгнем в наши машины времени и пройдемся бульдозером по истории вместо того, чтобы использовать эту технологию, чтобы по-настоящему узнать о том, где мы были как биологический вид. Конечно, это попало в заголовки газет, когда мы брали интервью у Сюэфэна, но что мы из этого извлекли? Помимо того факта, что даже массовым убийцам иногда нужно хорошенько выплакаться, я имею в виду.

Райберт задумчиво уставился на Фило, удивленный тем, что его собственные мысли о Фонде высказал кто-то другой.

— Вы понимаете, о чем я говорю? — продолжал Фило. — Это пустая трата времени. Такая пустая трата времени.

— Да, — тихо сказал Райберт. — Думаю, что знаю. Эй, Фило?

— Да?

— А теперь поймите, я не предлагаю ничего постоянного.

— Хмм?

— Однако я был бы не прочь подключиться хотя бы на некоторое время. — Райберт взял кусочек сосиски и зажал его между ними. — Хотите попробовать?

Это единственное предложение так сильно изменило его жизнь. Если бы он ушел, ничего не сказав, он стал бы другим человеком.

Но все это не имело значения. Больше нет. Его отца больше не существовало. Фонда больше не существовало. Всего СисПрава больше не существовало, и знания Райберта о неправильности этой реальности вскоре будут похоронены и забыты.

Предполагалось, что переход от физического к абстрактному станет грандиозным событием, но когда дверь открылась и его ввели в камеру экстракции, до него наконец дошло, насколько все будет по-другому. Он представил себе, что это место наполнено виртуальными зрелищами и звуками, но его программное обеспечение не могло взаимодействовать ни с чем из этого, и поэтому он видел только тесную квадратную комнату и холодную, безликую сталь вытяжки.

Миротворцы опустили его в похожее на гроб углубление в огромной машине, которая затем наклонялась до тех пор, пока он не оказался лежащим на спине. Крышка опустилась и погрузила его в кромешную тьму. Иглы укололи его кожу головы в дюжине мест, а затем кратковременная боль сменилась тупым онемением.

Его сердце бешено колотилось в груди, пот бисеринками выступил на коже, несмотря на холод, а руки дрожали, несмотря на то, что прерывание работы позвоночника сдерживало его действия. Он закрыл глаза и включил какую-нибудь музыку, чтобы успокоить нервы; переосмысление "Планет" Густава Холста, написанного и записанного в двадцать втором веке, заиграло в его виртуальном слухе, когда миротворцы активировали экстрактор. Винты, вкрученные в его череп, придавали голове устойчивость, а различные приемопередатчики прижимались к коже головы.

Меланхоличные аккорды "Плутона" нахлынули на него, и он плакал в последние драгоценные мгновения перед тем, как включилась машина и разорвала его разум на части.

Фило скользнул вдоль ствола инфоструктуры на вершину башни ДТР. Его битва с монитором оставила шрамы на его коннектоме, и он не был до конца уверен, насколько они серьезные, но с более масштабным ремонтом придется подождать, пока он не вернется к времялету. Он уже потерял слишком много времени на восстановление после боя, и ему нужно было продвигаться вперед, используя свое новообретенное преимущество.

Монитор сильно изувечил его, но, несмотря на всю его грубую силу, ему не хватало хитрости, и Фило замедлил его с помощью вирусной бомбы, затем воспользовался своим скиннером коннектома и выпотрошил его заживо, прежде чем завернуться в его внешние слои кода. После боя он оставался в коконе, чтобы разобраться в своем собственном частично зашифрованном коннектоме.

— Это не гигантская лошадь, — пробормотал себе под нос АС, — но уверен, что троянцы одобрили бы это.

Несмотря на весь ущерб, который он понес во время атаки, и на всю очевидную ненависть Администрации к искусственным интеллектам, она действительно не очень хорошо умела их останавливать. Возможно, это произошло потому, что ей не приходилось регулярно иметь дело с ИИ, и поэтому ей не хватало инновационного цикла обратной связи, который возникал при столкновении с ожесточенным сопротивлением. Даже базовая информационная система СисПрава не выдержала бы и половины уязвимостей, которые уже заметил Фило, но с другой стороны, архитектура того правительства должна была быть лучше, потому что примерно половина населения его Солнечной системы была абстрактной.

Другой сторожевой монитор прошел мимо Фило, направляясь вниз по стволу. Он остановился и прощупал его внешние слои точно так же, как он прощупывал его. Эти двое танцевали друг вокруг друга, а затем монитор двинулся дальше.

— Лучше, — сказал Фило. — Намного лучше.

Он перешел в центральный коммуникационный буфер башни и начал просматривать журналы ДТР в поисках информации о Райберте. В процессе поиска он наткнулся на различные фрагменты информации, которые, хотя и не были полезны сразу, могли помочь ему лучше понять Администрацию, и он сохранил их для последующего использования.

Он просмотрел входящую и исходящую корреспонденцию и обнаружил, что Райберт значится в списке заключенных, переведенных в... серверную башню? Он открыл приказы о переводе и прочитал их.

— Нет, — произнес он, когда характер приказов наконец стал ясен. — О, нет. Нет-нет-нет-нет-нет! Нет, этого не может быть! Они не просто отправили его в тюрьму! Они выпотрошат его!

Он посмотрел на время. Приказ уже выполнялся!

— Райберт!

Фило определил башню назначения, загрузился в буфер связи и выполнил команду отправки. Он потратил несколько холодных секунд на то, чтобы быть разбитым на куски, переданным по воздуху, а затем воссозданным с другой стороны. Это было безрассудно и глупо, но у него не было выбора. Он должен был добраться до Райберта вовремя, иначе все это не имело бы значения.

Коммуникационный комплекс серверной башни по частям перестроил его коннектом, и он бросился в главную магистраль инфоструктуры и открыл каталог. Где он был? Где был Райберт?

— Вот так! Уровень 201, эвакуационная комната 3. Райберт! Я иду за тобой!

Он бросился вниз по стволу и проскользнул по разветвляющейся тропинке, которая привела его в комнату извлечения. Монитор запросил о его присутствии, и он ткнул ему в лицо правильные знаки и коды доступа, прежде чем войти.

Он добрался до камер экстракционной комнаты и открыл их.

— Нет! Черт возьми, нет!

Двое головорезов-миротворцев сбросили тело Райберта в мусоропровод за экстрактором коннектома. Он получил доступ к другой камере в желобе и беспомощно наблюдал, как обмякший труп Райберта отскакивал и кувыркался в сторону, затем попадал в молотилки, которые перемалывали тело в пасту и перекачивали остатки в сортировщики для переработки и отделения базового материала.

— Нет...

Тело Райберта исчезло, но где был его коннектом?

Фило идентифицировал защищенную линию передачи данных, которая выходила из экстрактора. Он не мог получить к нему прямой доступ, но проследовал по линии до места назначения, обратно к главному стволу, а затем вниз, к основанию башни. Защищенная линия отходила от главной магистрали в подвале башни, и он проследовал по ней к тому, что, как он думал, было небольшим вспомогательным порталом данных, ведущим во владения тюрьмы.

И тут он остановился.

Вход охраняли четыре сторожевые программы, каждая из которых была более крупной и злобной версией монитора, с которым он сражался в ДТР. Они были выстроены таким образом, что проверяли друг друга на наличие отклонений, одновременно охраняя информационный портал, и, похоже, у них были прямые подключения к физическим миротворцам в качестве резервных копий. Он сомневался, что коннектом, обтянутый кожей монитора, которую он носил, будет иметь соответствующий допуск, и не было никакого способа, которым он мог бы пробраться мимо них, не предупредив все здание о своем присутствии.

Но это было далеко не самое худшее.

Райберт не только застрял внутри недоступного сервера, но у него больше не было тела! "Клейо" была запрограммирована так, чтобы для любого путешествия во времени требовался один физический и один абстрактный член экипажа, за исключением функции экстренного возвращения домой. А сейчас эта экстренная функция привела бы их только сюда! Снова к Администрации!

Без Фило и Райберта на борту хронотонный импеллер не включился бы, даже если бы он каким-то образом нашел способ отключить поле подавления. Он пытался сообразить, что делать, хоть что-нибудь, что могло бы им помочь, даже когда всепоглощающее чувство отчаяния переполняло его. У него не было возможности добраться до Райберта, не было возможности спасти его, если бы он мог, некуда было бежать, даже если бы ему удалось спасти его, а завтра Администрация собиралась начать разбирать времялет.

— Райберт, мне жаль, но я не знаю, что делать!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Тюремный домен Департамента лишения свободы

2979 год н.э.

Райберт появился, обнаженный и дрожащий, на квадратной платформе с неглубокими ступенями, ведущими вниз во всех четырех направлениях. Влажный камень холодил его босые ступни, и он присел на корточки, прижав колени к груди. С серого, затянутого тучами неба падал легкий дождик, и во всех направлениях до горизонта простирались холмистые луга. Четыре статуи стояли на страже в каждом углу каменной платформы. Они возвышались над ним, в два раза выше его, с телами, обтесанными так, чтобы они выглядели как пластинчатые доспехи.

— Я хочу домой, — захныкал он, уткнувшись подбородком в колени. Слезы смешались с дождем, стекавшим по его щекам, и он судорожно втянул в себя воздух.

Перед ним материализовалась стройная женщина в синем цвете миротворца, с короткими черными волосами и челкой, которая под углом падала на переднюю часть ее лица, почти закрывая обзор одного глаза. Райберт, возможно, и не знал, кто она такая, но увидел знакомые черты в оттенке ее темной кожи, очертаниях высоких скул и форме глаз.

— Приветствую новоприбывшего и добро пожаловать на ознакомление с заключенными. Я начальница тюрьмы Икшель Шигеки, и это мои тюремные владения.

— Я так и думал.

Еще одна Шигеки. Он покачал головой. Это нехороший знак.

— Ваш коннектом находится в тюремном домене ДЛС номер один-два-семь, домене с минимальным надзором и максимальной безопасностью для лиц, приговоренных к пожизненному заключению без права досрочного освобождения. Вас проинформировали о характере вашего долга перед обществом?

Начальница тюрьмы застыла на месте, когда дождь заструился по ее изображению. Значит, это запись, возможно, с запрограммированными интерактивными опциями. Он разговаривал не с реальным человеком.

Райберт вытер слезы и морось со своего лица.

— Не совсем, — фыркнул он.

Изображение женщины приняло несколько иную позу.

— Вы были приговорены к пожизненному заключению в абстракции без возможности условно-досрочного освобождения. Вы можете, если пожелаете, добровольно прекратить отбывание наказания в любое время, подав петицию и получив право на самостоятельное удаление. Независимо от ваших решений, автоматическое удаление произойдет, когда ваш возраст превысит текущую среднюю продолжительность жизни гражданина Администрации или вы отбудете минимальный десятилетний срок заключения, в зависимости от того, что больше. Самоудаление — это безболезненный и гуманный процесс, и для вас это вполне приемлемый способ погасить свой долг перед обществом.

— Держу пари, что так оно и есть, — сказал Райберт. — Подождите секунду. Вы не говорите на древнеанглийском. Как я мог понять вас?

Еще один неловкий перескок.

— Все коннектомы заключенных оснащены стандартизированным лингвистическим пакетом, чтобы они могли свободно общаться. — Перескок. — Поскольку эта территория находится под минимальным надзором, заключенные могут в определенных пределах свободно взаимодействовать друг с другом и окружающей средой любым способом, который они выберут. Временное убийство другого заключенного не допускается, а другие виды деструктивного поведения подлежат пересмотру и наказаниям вплоть до одностороннего отстранения от работы для самых злостных нарушителей. Имейте в виду, что в моей тюрьме злонамеренные действия недопустимы.