Смотритель (чекистские фантазии)

Наркомовская водка благотворно подействовала на меня. Я уже не чувствовал скованности, помнил имена окружавших меня людей и постепенно возвращался в ту жизнь, из которой меня пыталась выжить немецкая авиабомба.

Вс1 вокруг было прекрасно. И тёмная крымская ночь, усеянная крупными жемчужинами звёзд, и добродушные люди, сидевшие рядом со мной за столом из грубых досок, накрытых плащ-накидкой.

Я мечтательно потянулся и сказал:

— Скоро, ребята, война закончится и жизнь будет всё равно лучше, потому что не будет войны.

Разговор медленно крутился вокруг сроков окончания войны и того, как мы будем жить.

Удобно устроившись на чужой шинели, я сказал:

— Война закончится скоро. Осталось всего десять месяцев. В мае 1945 года будем праздновать победу, а в июне состоится грандиозный парад на Красной площади. Парадом будет командовать Маршал Рокоссовский, а принимать парад будет Маршал Жуков. Жуков будет на белой лошади, а Рокоссовский на серой в яблоках.

Мне все стали дружно возражать, что парад будет принимать Великий Сталин, потому что он отковал и подготовил Победу. Я не стал возражать. Пусть думают, что это фантазии. Потом вспомнят, кто был прав.

Затем речь пошла о том, как мы будем жить после войны. Под руководством Сталина и коммунистической партии мы быстро восстановим то, что разрушили фашисты и будем дальше строить социализм. И я снова не удержался, чтобы не сказать, что в 1953 году Сталин скоропостижно умрёт, а пришедшие ему на смену руководители доведут страну до такой степени, что в 1991 году компартию вообще запретят.

Арестовали меня рано утром. Без шума. Война для меня закончилась. На самолёте меня куда-то привезли. Держали в тюрьме, в одиночной камере. Так как охрана и следователи носили васильковые погоны, то это было Лефортово, ведомство МГБ.

Допрашивал следователь в звании майора, который кричал, что я немецкий шпион и требовал сказать, где и когда меня завербовала немецкая разведка? Кто мне дал задание убить товарища Сталина? Кто вместе со мной направлен для совершения террористических актов в отношении руководителей Коммунистической партии и Советского правительства?

Я не мог дать им каких-то вразумительных ответов, потому что я вообще ничего не мог рассказать о себе, даже того, чтобы они смогли заполнить протоколы допроса.

Мне предложили работать на них, чтобы искупить свою вину перед товарищем Сталиным и советским народом. Моё ничегонезнанье ставило их в тупик. Приходившие для беседы со мной врачи в белых халатах и офицерских кителях под ними дали однозначный ответ: маниакальная шизофрения, комплекс Кассандры, политически и социально опасен.

Меня поместили в маленькую камеру, в которой сидел сравнительно молодой человек, примерно моего возраста, с длинными русыми волосами и неподстриженной светлой бородкой.

— Я знаю, кто ты, — сказал мне мой новый сосед.

— И я знаю, кто ты, — ответил я ему.

И мы надолго замолчали. Иногда мне казалось, что я различаю мысли, которые его беспокоят. Если он даст бессмертие высшим руководителям государства, то ему создадут такие условия для жизни, в каких не живёт ни один человек на земле, какой бы богатый он ни был. Но это не было для него внове. Ему когда-то давно уже предлагали стать владетелем всего мира, но он отказался, потому что для этого нужно было встать на сторону темных сил.

Я чувствовал, что начинаю сходить с ума, хотя до последнего мгновения считал себя нормальным человеком, потерявшим память от контузии и приобрётшим способность предсказывать будущее. Неужели госбезопасность арестовала Сына Божьего? Или, прости меня Господи, внука Божьего. Неужели Сын Божий снова Духом Святым снизошёл на Землю и вдохновил женщину земную на рождение Мессии? И оставил его на земле для принятия мук, чтобы очиститься и вознестись к Отцу своему чистым душой.

Сын Божий в тюрьме долго не сидел и распят был в возрасте тридцати трёх лет. И этому человеку примерно столько же лет. Значит, нисшествие Сына Бога или Святого Духа на землю произошло в 1910 году. И для семени Божьего избрана была Россия, как государство многомученическое со светлым будущим.

А со светлым ли будущим? Евреям до сих пор простить не могут, что не они, а римляне распяли Иисуса Христа. Сейчас же получится, что русские распяли другого Сына Божьего. Хотя и не русские руководят государством Российским, но пятно Богоубийства падёт на русский народ. Боже, зачем ты несёшь такие страдания и испытания моему многострадальному народу? Неужели не хватит ему тех лишений, которые он преодолевает постоянно на протяжении многих веков?

Вероятно, и мой сосед чувствовал то же, что и я, поэтому он сказал:

— Ты не тот человек, за которого тебя все принимают. Тебя избрал я, чтобы ты в третьем тысячелетии от рождества Отца моего рассказал людям о пришествии на землю сына Его, который разрешит все противоречия, раздирающие землю.

Людям нельзя внушить истину. Как творение Божье они сами себя познают Истиной. Они придумывают новых Богов, чтобы посеять вражду на земле и уничтожить других людей, как бесполезную живность. Они развяжут всеобщую войну, будут скрываться за спинами их детей и женщин, не боясь применять страшное оружие, которое может уничтожить то, что создано Богом. Месть их оружие. Она ослепляет их в борьбе с Богом и его творением, выжигает мысли о том, что и другие люди такие же, как и они, и созданы одним Богом, а не разными.

Ты уйдёшь первым. Не бойся, ты не умрёшь. Всё произойдёт так, что ты ничего не почувствуешь. Когда ты будешь спускаться по лестнице под конвоем очень красивой женщины, она выстрелит тебе в затылок из нагана, и на последней ступеньке ты тихо упадёшь и погрузишься в темноту, в которой тебе будет тихо и спокойно. Ты встанешь и пойдёшь вперёд. Вдали ты увидишь огонь. Это свет жизни. Иди к нему и не бойся. Я приду к тебе. Ты меня узнаешь сразу. Я думаю, что ты и твои друзья будете ждать меня, а все те, кто живёт рядом с вами, будут знать о моем приходе в Россию.

Темнота внезапно кончилась, и яркий сноп света осветил ватагу мальчишек, несущихся по тротуару с ободами от велосипедных колёс без спиц, подталкиваемых палочками или крючками, сделанными из стальной проволоки.

Я оглянулся на мужчину, в которого влетел вместе со своим колесом. Он с улыбкой помахал мне рукой и пошёл дальше. А я изо всех сил бежал к тому времени, когда мы с ним снова встретимся и поговорим о тех вопросах, которые не смогли обсудить в полутёмной камере Лефортово. Сколько ещё пройдёт превращений под дребезжащий звон металла, пока мы найдём хотя бы частичку Истины, чтобы избежать топтания на месте, ломая всё, что уже было создано.

Ученик

Огромная картонная коричневая папка с тесёмками и надписями типографским способом "Управление НКВД СССР по Ленинградской области" и крупнее "Литерное дело N 1275/12 "Учитель". Слово "Учитель" написано от руки фиолетовыми чернилами и пером почти каллиграфически. Тесёмки от времени затвердели и не развязывались, а ломались.

Папка начиналась незаполненным протоколом допроса свидетеля, под которым лежало большое количество разрозненных листов тетрадной бумаги в линейку и в клеточку, развёрнутых по формату листа А4. Каждый лист был исписан убористым почерком чернильной ручкой, а затем и перьевой авторучкой. Старинные бумаги. Отложил их в сторону, чтобы почитать на досуге. Досуг выдался через двадцать лет. Бумага стала ещё более жёлтая и кое-где на сгибах ломалась, как печенье.

Начав читать, я подумал, что читаю лекцию по истории КПСС или конспект по марксистско-ленинской подготовке, но, читая дальше, я убеждался, что это записи свидетеля происходивших событий. При более тщательном анализе записей можно было выявить и автора. Я уже не говорю о графологической экспертизе, но то, что было написано, откладывало вопрос об авторстве на последний план. Пересказать всё дословно я не смогу, поэтому буду переписывать, сохраняя грамматику свидетельских показаний литерного дела.

"В день октябрьского переворота мне исполнилось семнадцать лет, и я был слушателем подготовительных университетских курсов. На следующий день после именин папа сказал мне, чтобы я шёл в Смольный институт и нашёл там господина Глейна.

В небольшом кабинете мне дали портфель коричневой кожи с застёжками, десять тетрадей в клеточку, карандаш и сказали:

— Пиши!

— Что писать? — спросил я.

— Всё, — сказали мне.

— Как всё?

— А так, всё. И не отставай.

Мы пошли. Портфель я использовал как подставку и писал то, что видел. Я всегда был за спиной и всегда писал. Для чего? Не знаю, потому что то, что я писал, может когда-нибудь взорваться, убив всех, кто находится рядом и убив меня.

В доходном доме на Литейной мы по-хозяйски вошли в квартиру на первом этаже. Обстановка говорила о достатке хозяина. Мне поручили приготовить чай.

Приблизительно через полчаса в квартиру вошёл человек лет сорока пяти, в чёрном пальто, мягкой фетровой шляпе и в пенсне.

— Присаживайтесь.

— Спасибо.

— Рекомендую к чаю свежие рогалики. Чай английский, но произведён в Индии. В лавке колониальных товаров такой не купить, но специально для вас привезён из-за границы. Кстати, как относится население к совершенному перевороту и аресту Временного Правительства?

— Пока никто и ничего не понимает. Простому народу это безразлично. Офицерский корпус ждёт командира, который бы приказал переломать ребра всем политикам. Без команды ничего делать не будут, и опасности для большевиков не представляют. Активны эсеры, особенно правые. Собираются у Браудерера. У этих хватит смелости первыми применить оружие, как и большевикам.

— Что-то вы большевиков недолюбливаете?

— А кто их любит? Откуда они взялись? Из-за границы в опломбированном вагоне? Разложили армию при полном попустительстве властей...

— Хватит про большевиков. Помяните моё слово, вы ещё будете с восторгом говорить о них хвалебные слова.

— Кто? Я? Это будет возможно, когда...

— Всё-всё-всё. Спасибо. Очередную встречу назначим через десять дней в это же время. Постарайтесь узнать, кто вынашивает намерения объединения для противостояния власти Советов. Считайте это самым основным заданием.

Господин ушёл.

Глейн позвонил куда-то по телефону.

— На сегодня хватит. Иди домой. У тебя хватит ума никому не показывать эти записи?

— Хватит.

— Тогда завтра в десять часов.

Я шёл по немноголюдному Петрограду, внутри которого кипели страсти, и решалась судьба всей России. Кому-то выпадает жребий взлетать на гребень девятого вала, а кто-то обречён лежать на берегу спокойного озера в глухой губернии России, в стороне от столбовых дорог и сопричастности к великим делам. И, возможно, что он более счастлив в своей спокойной и размеренной жизни.

Первое дело

29 октября. Идёт допрос Браудерера. Член партии эсеров. На столе удостоверение, что Браудерер А.А. назначен комиссаром Владимирского военного училища. Подпись: член Комитета спасения А. Гоц, секретарь М. Броун. Печать Всероссийского комитета спасения родины и революции. На машинке отпечатан приказ N 1 по войскам Комитета спасения родины и революции. Подписан — полковник Полковников, подполковник Хартулари. Приказано — игнорировать распоряжения Военно-революционного комитета (ВРК) большевиков, арестовать членов ВРК, штаб комитета в Николаевском инженерном училище в Инженерном замке. Отдельно отпечатаны боевые распоряжения Владимирскому и Павловскому военным училищам.

— Как прикажете это понимать, господин Браудерер?

— А что вы хотите понять?

— Означает ли это, что партия эсеров начинает новое вооружённое восстание с целью захвата власти в России?

— А разве переворот, осуществлённый большевиками, не является захватом власти?

— Раньше надо было об этом думать. Сейчас у власти не Временное Правительство и оно так просто не уйдёт. Диктатура не остановится ни перед чем для удержания завоёванного.

— Стрелять будете?

— Будем.

— Всех?

— Всех.

— Как разбираться будете?

— Никак. Кто не с нами, тот против нас.

— Всю Россию не перестреляете.

— Перестреляем. Будем стрелять до тех пор, пока оставшиеся сами на колени не встанут.

— Рабов будете делать?

— Зачем нам рабы? Будут свободные люди нового государства, которые сознательно защитят себя от врагов, замаскировавшихся под нормальных людей.

— А не страшно?

— Страшно будет только вначале. Потом все привыкнут.

— Дети будут доносить на отцов?

— Не только они, но и отцы на детей, и жены на мужей, и прихожане на священников, ученики на учителей, и учителя на учеников. Даже воры будут доносить на воров.

— Воры не будут доносить на воров.

— Будут. Мы их возьмём к себе на службу охранять воров.

— А если они откажутся?

— Мы возьмём себе других воров или назначим честных людей ворами.

— Разве такое может быть?

— Ещё как может быть.

— Да, теперь мне действительно становится страшно.

— Тогда рассказывайте, что вам известно.

— Я ничего говорить не буду.

— И не надо. Вот телеграмма ваших руководителей, принесли с телеграфа. Вот подписи вашего председателя Совета республики Авксентьева, председателя Комитета спасения Гоца, комиссара по армии Синани, члена ЦК партии эсеров Броуна. Вам зачитать?

— Не надо.

— А почему у вас у всех фамилии какие-то нерусские.

— Фамилии как фамилии, мы граждане России и её патриоты.

— Это вы сможете объяснить Ивановым, Петровым, Сидоровым?

— Не Ивановы, Петровы и Сидоровы определяют судьбу России, а либеральные демократы-интеллигенты и либеральные капиталисты, выступающие за демократическое развитие нашего государства.

— Либерализм вас и погубит. Вернее, уже погубил. Вы ещё вспомните себя и будете горько сожалеть, что история не имеет сослагательного наклонения. Всплески либерализма ещё будут, но это будет сделано только для того, чтобы ростки ваши проклюнулись из подполья, и чтобы вас легче было выкорчевать. Идите.

Браудерера увели.

Глейн закурил.

— Ну, как?

— Что, как?

— Твоя работа?

— Работа как работа.

— Ты прав, работа как работа. Запомни, что продолжительность твоей работы будет зависеть от длины твоего языка и вообще от наличия оного.

— Понял.

— Тогда пошли.

Военно-революционный комитет

Петроградский Военно-революционный Комитет.

За столом чернявый мужчина с зачёсанными назад вьющимися волосами. Явно нерусский, но по-русски говорит хорошо, правильно, чётко выговаривая все слова.

— Докладывайте.

— Раскрыт заговор правых эсеров. Особой опасности не представляет. Превентивные аресты произведены. Блокированы военные училища. Были небольшие перестрелки. Набралось не более трёх рот юнкеров. Почти все уничтожены.

— Что надо сделать, чтобы подобные выступления не повторялись?

— Первое — усилить агентурную работу, чтобы в зародыше подавлять подобные выступления. Второе — руководителям ВРК и руководителям российской социал-демократической партии большевиков иметь в большинстве своем русские фамилии, чтобы не отвращать от себя многих сочувствующих. Третье — все документы по мятежу сложить в особую папку и позже провести показательный процесс по делу политических противников. А сейчас не давать большой огласки делу, на что в основном и рассчитывали руководители мятежа.