Легенды Ассиора. Война

Так, стало быть, в той бойне, которую вы устроили, погибали и женщины! — откровенно возмутился Федор.

— Не совсем так, княже, — ответил магистр. — Они идут как средние латники в центре строя, и выполняют скорее обязанности оруженосцев, целителей и маркитантов, чем настоящих бойцов, но...

— Ясно, — прервал его Федор, — вы, когда рассматривали мое предложение об обмене заложниками, с ними советовались?

Магистр удивленно поднял брови, и сказал:

— Речь не шла об обмене, княже.

— Ты мне башку не забивай, ты со своими женщинами по этому вопросу советовался?

— Нет.

— Вот давай сюда старшую, — говорить будем.

— Зачем?

— Слушай магистр, если ваши женщины, участвуют в бою, наравне с вами, то почему ты их за людей не считаешь, ты что, совсем из ума выжил. Да как вы без них обще, что-то решаете. У вас действует право меча, или извиняюсь, право яиц, если ваши женщины вместе с вами в поход ходят, какое право прялки мы, вообще, обсуждали?

Во второй раз, за их знакомство магистр потупил взор.

— Так ведь традиции... — залепетал он.

— Какие к .... традиции, — заорал Федор, ты детей тоже по традиции имеешь, или мать твоих детей, скачущая на коне под обстрелом лучников, рискует меньше чем ты? Или она не человек по сравнению с тобой. Но если она воин, то чем она от тебя отличается, рыцарь ....

* * *

Через пятнадцать минут в палатку вошли четыре женщины, в возрасте от двадцати до сорока. Они были одеты в узкие штаны, сапоги, почти до колен и короткие туники, поверх которых были надеты кольчужные безрукавки тонкого плетения на кожаной подкладке. Головы красавиц венчали металлические обручи, с гербами родов рыцарей Арея, замкнутыми в круг с семью лучами.

— Ты звал магистр, — спросила старшая.

— Вот, — ответил Драк Корн, — сами и объясните ему, почему наши женщины идут в бой наравне с мужчинами. Меня он не слышит, орет, словно раненный медведь.

— Я ору не по тому, что ваши женщины удостаивают вас чести, идти в бой вместе с ними, — резко ответил Федор. — Я ору по тому, что они не принимают участия в переговорах, которые мы вели, а их мнение в этих вопросах, для меня важнее твоего, магистр.

Старшая, из женщин улыбнулась, села на стоящий рядом раскладной стул, и глубоким почти гортанным спокойным голосом, сказала:

— Мы, княже, не совсем те о ком ты думаешь. Мы не имеем семей, мы жрицы, Теи и Леги, врачевательницы и воины.

— Но, почему на переговорах касающихся всех, вас не было.

— Мы не занимаемся политикой князь.

— Вы врачевательницы и знахарки, и жрицы старых женских богинь, так?

— Так.

— Вот скажите мне, кто, является в вашем племени, хранителем очага и семьи, кто самый важный человек в роду. Тот, кто защищает дом, или тот, кто в нем ведет хозяйство?

— Что ты хочешь сказать, княже?

И Федор изложил, то, что он уже не однократно излагал магистру. На разговор ушло минут сорок. Магистр, во время разговора сидел на стуле, опустив голову, выгнув спину и опершись локтями на колени.

— Ты прав княже, — скала старшая из жриц, — иначе нашему роду не выжить, но согласятся ли Двенадцаиградцы.

— А вот это не ваша беда, уважаемая. Вы все-таки с Двенадцатиградским князем разговариваете. А с купцами я договорюсь, они свою выгоду не упустят. Но об этом позже, сейчас у нас другие вопросы, поважнее. Ваше войско подходит, мстить идут, что делать будем, уважаемые.

— Магистр, — повернулась старшая из жриц к Драку Корну,— эти переговоры проведем мы. Речь идет о существовании родов рыцарей Арея, а не об обычной сваре. Кроме того, в виду вышесказанного, жрицы на вашей стороне. Да простят нас пятеро, но отныне, до благополучного разрешения данного конфликта, мы будем с тобой.

После этих слов, три девушки поклонились и вышли из шатра, старшая жрица осталась сидеть на месте. По выражению лица магистра, Федор понял, что произошло что-то из ряда вон.

— Вы хотите воспользоваться правом Леги?

— Вот именно, магистр.

— Но ведь ты...

— Молчи магистр, если после этого часа, и в течении трех дней, в этом конфликте, не прольется ни одной капли крови, мне ничего не грозит.

— А Ежей Локс?

— Разве что, вскроет себе вены.

— Вы о чем, ребята? — Осторожно спросил Федор, — я все-таки Готлинг, и ваших обычаев не знаю.

— Он, что, правда истинный? — спросила жрица, резко встав со стула и повернувшись лицом к магистру. — Ты почему не сказал!

Тот пожал плечами, и как-то равнодушно ответил:

— А ты Верушка мне поверила, бы? Нет? Ну вот, сама и спрашивай.

Женщина, просто подняла руку, и направила в Федора поток воздуха, способный пришибить иного мужика, прямо на месте. Не задумываясь, чисто автоматически, Федор поднял руку, сформировав блок открытой ладонью, что произошло дальше, он не понял сам. Просто в ковре лежащем полу шатра, образовалась рваная дыра.

— Настоящий, выдохнула женщина, но слава пятерым, один.

— Если бы,... — начал объяснять ситуацию Федор...

— Рыцари вышли на перевал, — отшвырнув полог, ворвалась в шатер Нея.

— Началось, — хором сказали все трое.

* * *

Они выскочили на улицу, и Федор вдруг остановился.

— Стоп, — скомандовал он, — они только на перевал вышли, им еще полдня спускаться.

— Если их ведет этот трус, прежний магистр, то у них нет продовольствия. Они будут вынуждены спускаться, чего бы им это не стоило, — ответила жрица.

— А не выслать им на встречу делегацию, ведь они видят, что их ждет внизу, — задумчиво сказал Федор.

— Вот именно, встрепенулся магистр, — с красным флагом.

— Каким!?

— Кровь красная у всех, — стала объяснять жрица,— в период Арейских войн, поднятый на копье окровавленный бинт, означал готовность к переговорам, или сдаче.

— Ааа... — задумчиво протянул Федор, в моем мире красный флаг имеет несколько иное значение.

— Какое? — спросил, возникший словно неоткуда Ворон.

— Много будешь знать, — плохо будешь спать, — отрезал Федор.

Эта фраза утонула в дружном хохоте магистра, жрицы, Неи и самого Ворона.

Тем не менее, предложение было принято. В делегацию вошли: двенадцать рыцарей Арея, которые представляли все политические течения, в которых Федор разбираться не стал. Он только понял, что, несмотря на то, что не все из них поддерживали нового магистра, но объявленное по праву Леги перемирие, примирило всех.

Такое право имела только верховная жрица Теи и Леги. Она имела право применить его только один раз в жизни. Это облагалось огромным рядом условностей, длилось всего три дня. Но, поскольку это право поддерживалось всеми женщинами, живущими в замках, — то мужчины не смели возражать, три дня в жизни.

Еще в делегацию входили: неизменные Ворон и Сунильда, а также старшая жрица, которая, оказывается, была родной сестрой нового магистра. Пять тролькаров, два горанлина и десять гарпий, в качестве офицеров связи. Федору приказали сидеть тихо, и в своем лагере, что он с удовольствием и сделал. Теперь они поднимались вверх, а он, развалившись в плетеном походном кресле, которое сплели из лозы по его указаниям еще в Дымине, пил вино и ждал. А ждать предстояло долго.

Он взял гитару, уже не чужую, а свою, сделанную на заказ лучшими мастерами Волича. Как не странно, но к музыке, здесь относились с большим уважением. Душа захотела чего-то широкого русского, и Федор запел:

Эх, не спешите нас хоронить,

Есть у нас еще здесь дела,

У нас дома, детей мал, мала,

да и просто ....

Петь вдруг, резко расхотелось, он отложил инструмент, и потянулся к бокалу с вином. Хорошее красное вино, он не знал сорта, но помнил вкус. Но дотянуться до бокала не смог. Когда рука была на половине пути, Федора вдруг посетило такое острое чувство одиночества. Словно кто-то ударил его ножом.

Люди бывают разные, одни умеют сдерживать эмоции, не давая им выйти наружу, другие являются их рабами. Они живут на эмоциях, выплескивая их на окружающих, немало не заботясь о состоянии последних. Медицина считает первых более подверженными сердечнососудистым заболеваниям. А мистика, называет вторых энергетическими вампирами. Поскольку они не только выливают свои эмоции на других, но и, чаще всего подсознательно, забирают положительные эмоции тех, кто попался под руку.

Люди с первым складом психики, чаще всего остаются спокойными, и даже заторможенными в критической ситуации, но потом, наступает так называемая отдача. Когда все пережитое начинает выскакивать наружу, за счет нервной трясучки, и прочих проявлений нервного перенапряжения.

Хоть Федор и относился к первому классу, но эмоции ударили через край. Стало тоскливо, тоскливо до болевых ощущений. Он чувствовал себя одиноким человеком, ввязавшимся в безнадежное предприятие, проигрыш в кортом, означал только одно — безвременную смерть. Мысль о суициде показалась очень светлой и правильной... .

В груди засела тяжелая тоска, тоска одиночества, тоска человека уже очень близкого к последнему решению. Просто все показалось бессмысленным, не нужным, и каким-то глупым. Все его усилия, по спасению этого мира, маленькими, детскими потугами, сходить на горшок. Огромной, почти не разрешимой проблемой, стала проблема одиночества. Он один, даже Антошку украли. Вокруг него только враги, которые доят его на знания и умения, которым нужна власть, и ничего более, он один. Вот взять сейчас меч и... .

В шатер быстрым шагом вошел Опора, глянул на Федора, одиноко поникшего сидя на стуле, витиевато выругался. Взял его за волосы, повернул голову, и посмотрел в глаза. После этого он заорал, благим матом:

— Дежурный маг, твою мать! Бегом ко мне, князя сглазили!

Вокруг шатра началась суета, путаясь во входном пологе, вбежал дежурный маг, в синем Стеонском балахоне защитника. Увидав происходящее, он отодвинул Коваля, и уже в свою очередь, заорал:

— Посыльный, ведьму в шатер к князю, быстро! — и начал проделывать над телом Федора, какие-то пассы руками. Послышалось хлопанье крыльев дежурной гарпии, суета стала нарастать. Кто-то что-то кричал, кто-то отдавал приказы, Федору, все происходящее, казалось просто противным. Но потуги мага, привели к какому-то результату.

Камень тоски упал с его души, словно разбившись об дорогой ковер, покрывавший пол шатра. Но тоска не ушла. Один большой камень, разбился на сотню маленьких, которые разлетелись в разные стороны, создавая в теле полное равнодушие, ко всему происходящему. А желудок, не пожелал принять этот вес, Федора вырвало, прямо на ковер. Он упал бы со стула, если бы его не подхватили заботливые руки.

В груди словно полыхнул костер, в самом центре грудной клетки. Острая режущая боль пронзила все тело, и его снова вырвало, на этот раз с желчью. В глазах потемнело, но чьи-то крепкие руки подняли его и понесли, затем усадили на землю. Чем-то накрыли, вокруг стало темно и тепло.

* * *

Первое, что увидел Федор, прейдя в себя, были красивые, крепкие, белые, женские ноги. Самые бедра, без нижнего белья. Его, видимо, накрыли подолом длинной юбки, поэтому подробностей он разглядеть не мог. Обидно, блин....

Женский голос над ним произносил непонятную формулу:

-.... Зорями умывается, солнышком утирается, золотой звездой знак кладет, замками замыкается. Пусть эти замки, будут а Великом море. Кто это море попьет, и пески отгонит, к тому враг не прейдет. ....

Федор механически, не думая, положил руку на внутреннюю часть бедра, стоящей перед ним женщины. И повел руку вверх. Когда пальцы, дошли до конца бедра и ткнулись в мягкое и горячее, женщина заорала, и отскочила от него, в сторону, стаскивая с его головы, широкую полу юбки.

— Ну, все, пришел в себя княже, раз до баб полез, — услышал Федор, над собой веселый голос.

Дружный хохот окружающих, был ответом на эту шутку. Федор поднял глаза. Он сидел на земле, в проходе шатра. Месте, которое должно было изображать импровизированное крыльцо. Вокруг него стояло человек двадцать сподвижников. Здесь были все, кто не участвовал, а переговорах, и оставался в лагере. Центральное место в композиции занимала, красная на лицо, Нея.

— Ну что княже, теперь жениться должон. — Задумчиво произнес, сурово глядя на Федора Неугода.

— Тебя, вишь, баба под подол пустила, а ты сразу руки распускать.

— Так я только пальчиком, — неожиданно для самого себя, начал оправдываться Федор.

Последняя фраза утонула в дружном хохоте присутствующих.

— Так оно, княже, все, только пальчиком, а баб потом дует, а ты не знал? — степенно продолжил поучения тысячник. При этом его физиономия, расплылась в хитрющей улыбке.

— Так, завязывай балаган, — решил прояснить ситуацию Федор, — рассказывай кабаняра, что случилось.

— Что, случилось? Да сглазили тебя, княже. Сглазили серьезно, намеренно, на смерть сглазили. Если бы не Опора да Нея, помер бы уже. — Ответила за всех, младшая из сестер Кэр.

— Так что, теперь помимо охраны, кто-то из нас должен быть с тобой постоянно, пока не найдем супостата, — сказал Неугода.

— Значит, будем пить, — грустно сказал Федор.

* * *

Но пить не пришлось. Буквально через полчаса, когда приготовления к пиру только начались. Прибыла посыльная гарпия, и сообщила, что на посольство совершено нападение. Напали даже не рыцари, напали горные чудища. Ворон с Сунильдой выставили щит, но у этих существ, своя магия, долго не продержаться.

— Тащите толстую веревку, сколько есть в лагере, и маленькие, с локоть доски, бегом!

Заорал Федор, который, уже успел принять фронтовую норму. Правда, не столько, чтобы поставить подвиг в расписание дня.

Веревка и дощечки нашлись быстро. Вспоминая курс горной подготовки, который он когда-то вел сам. Федор соорудил четыре горных обвязки, приспособив доски, как это делают промышленные альпинисты, и вызвал всех стеонских магов, еще не побывавших в деле.

— Ну, что, ребята, рискнем, по воздуху в горы? Добровольцы есть?

— А что вы собираетесь делать, княже? — По-еврейски, вопросом на вопрос ответил самый молодой из них. Федору вопрос понравился.

— На наше посольство, напали горные чудища, эти засранцы, видимо потревожили, что-то, что пришлось не по нраву горным духам. Или как их там. Короче. Горные чудища еще полгода назад разорили посты в горах. Теперь купцы ходят с большой охраной. А тут в горы вперлось целое войско.

— Вы магистр, проходили горы без проблем? — спросил он стоящего рядом Драка Корна.

— С нами были жрицы, они и берегли, так всегда делают, когда идут в горы большой массой.

— Стало быть, у них и ни жриц, ни колдунов нет, чудища на хвосте, и огромная армия в низу. Ловушка для вашего потомства, магистр. Либо мы кончим дело миром, и как можно быстрее, либо вы, рыцари, лишитесь целого поколения, просто вымрете. Появится ваша сестра, получит самую большую награду, за ум и проницательность.

— Теперь, что я собираюсь делать. Я думаю, обвязаться этими веревками, дать веревки в лапы гарпий, и подняться на горы, к осажденному посольству. Возможно, покидаться огненными шарами, в чудищ. Как получится. Так есть добровольцы?