Свеча мертвеца

Я сильно подозревала, что ее расположение мне еще ой как пригодится.

...Шесть.

Когда я вернулась, гостиная Его Высочества пустовала, давая надежду на то, что неурочный визит не привлечет излишнего внимания.

Надежда, впрочем, оказалась ложной: в спальне тоже никого не было. А вот в кабинете, куда я еще ни разу не заходила, бодро горел свет.

Его Высочество не спал и, похоже, вообще не собирался. От педантично разложенных по всей столешнице стопок листов, кое-где перемежаемых планшетами, его отвлек только сенсорный вызов — и теперь принц сидел в кресле, невыразительно уставившись перед собой, погруженный в разговор.

Я не сомневалась в личности человека, который запросто мог потревожить Его Высочество среди ночи, а даже если бы и засомневалась — побелевшие от напряжения костяшки пальцев Третьего говорили сами за себя.

Король Ирейи как раз выкроил время, чтобы высказать своему сыну, что он думает по поводу его последней выходки. Принц дисциплинированно внимал.

Я недисциплинированно сунулась в разложенные бумаги и незамедлительно обнаружила кривую записку от руки. Ознакомиться с содержимым мне не светило — судя по почерку, автором был Рино, а значит, перевод с ирейского на унилингву мне не озвучил бы ни один человек, хоть сколько-нибудь обеспокоенный моим моральным обликом. Зато намалеванная после текста косоглазая рожа, искривившаяся в злорадном оскале, в переводе не нуждалась: лорд асессор заколебался ждать, пока Его Величество закончит сыноспасительную проповедь, и предпочел откланяться.

Содержимое остальных бумаг заставило меня всерьез задуматься о том, что ирейский придется-таки выучить. Вряд ли Его Высочеству и впрямь позволят на мне жениться, но, по крайней мере, секретов и недоговоренностей между нами станет меньше...

Если, конечно, еще останется, о чем говорить.

Унилингва обнаружилась только на одном планшете. Там излагался протокол ненавязчивого и по-придворному вежливого допроса лорда Гаттри, из которого следовало, что глубокоуважаемый баронет Хоули-Ран крайне заинтересован в благосклонности госпожи судьи, но исключительно из личных мотивов, никак не связанных с разводом Их Высочеств. Сэр как раз подумывал о том, чтобы сделать ей предложение, но теперь, после душещипательного выступления третьего принца, пожалуй, еще долго не рискнет, поскольку боится выглядеть недостаточно убедительным.

Я неопределенно хмыкнула. Об убедительности там речи точно не шло: это ведь судья бросала на него отчаянные взгляды, а не наоборот! Да и если бы баронет действительно имел на нее столь серьезные планы, то уж наверняка бы наскреб решимости попросить руки желанной женщины. А пока все выглядело так, будто он с ней банально спал — и не собирался что-либо менять. Что, в свою очередь, с равной долей вероятности может объясняться и уже заключенной договоренностью о браке с другой женщиной, и желанием повлиять на судью. Но в любом случае, уважаемый баронет врал как сивый мерин и даже не особо пытался это скрыть.

Я сунулась к следующим записям, но они непреклонно пестрели округлыми завитушками ирейской вязи. А автоматический переводчик был только в телефоне — который мне, разумеется, и не подумали вернуть, хотя мое местоположение и роль во всем этом идиотском абсурде уже давным-давно стали очевидны двум странам разом.

Пришлось признать, что в кабинете мне делать нечего, и вернуться в спальню. Поворочавшись с полчаса, я обреченно сползала в ванную, заодно внимательно исследовав собственные глаза: сна не было ни в одном, зато лопнувшие сосуды обнаружились в обоих. Красотка!

На что Его Высочество только повелся? При такой-то жене, как леди Джиллиан...

Я замерла и затаила дыхание, будто опасаясь спугнуть внезапную мысль лишним звуком. Отражение в зеркале отвечало мне шальным взглядом.

Аналогичным меня встретил и Его Высочество, когда я влетела в кабинет, звучно хлопнув дверью.

— А с чего мы вообще взяли, что вас с Джиллиан разлучили исключительно из корыстных побуждений?! — выпалила я с порога.

Взгляд принца из ошалевшего сделался сочувствующим: "И как же тебя, невинное дитя, занесло в наше бурлящее болото? Какими еще они могли быть?" Я несколько стушевалась, но все равно запрыгнула в кресло для посетителей, поджав под себя ноги.

— Нет, я знаю, что женили вас исключительно из-за них, — натянуто улыбнулась я. — Но сам подумай: Темер ри Кавини ни словом не заикнулся о своем брате. До сих пор вообще никто не подкатывал к леди Джиллиан или ее семье с матримониальными планами.

— Такие вопросы не решаются за один день, — возразил Его Высочество.

Я насмешливо вскинула бровь и скрестила руки на груди. Третий машинально проследил за блеснувшим кольцом на моем пальце и слегка смутился.

— В большинстве случаев, — исправился он.

— Ладно, допустим, — не стала спорить я. — Но все же. Леди Джиллиан ведь не только титул в юбке. Она проницательна, красива, образована и, насколько я могу судить, обладает весьма неплохим чувством юмора. Ее есть за что полюбить. Просто так. Безо всяких расчетов и планов, как это обычно делает большинство людей. Что, если кто-то мог провернуть все это — ради того, чтобы просто ее заполучить? А мы тут тужимся, корыстные мотивы выискиваем...

— Идея из неземной любви подсунуть чужой жене подкупленного любовника даже мне кажется излишне циничной, — криво усмехнулся Его Высочество. — Равно как и попытка опорочить ее перед двумя планетами разом. Хотя, если уж исходить из предположения, что заговорщиков двое, и один заинтересован в том, чтобы насолить мне, а второй как раз-таки охотится за рукой леди Джиллиан... — принц задумался.

— Вот-вот, — подхватила я. — И на болотах за мной прислали полчище кэнвилл корф вовсе не из-за борьбы за твое расположение, а просто чтобы сорвать злость из-за того, что любимая женщина предана ее собственным мужем, да еще черти с кем... — я осеклась под его взглядом. — Давай называть вещи своими именами, а? Даже если ты уже тогда собирался развестись, для человека публичного это еще не повод демонстративно ходить налево. Для любого еще не повод, по совести.

— То есть, если бы я тебя тогда не споил, ничего бы и не было? — прищурился принц и хитро улыбнулся.

И я с пугающей отчетливостью осознала: было бы. А разговор сейчас съедет куда ни попадя.

Его Высочество, как обычно, поспешил оправдать ожидания.

— Кроме того, — с потрясающим, невозможным спокойствием продолжил он, — если уж на то пошло, то жене я изменил отнюдь не "черти с кем". Я выбрал девушку, которую интересовало то же, что и меня, которая сопереживала мне и стремилась понять. Которая не стеснялась прямо сказать, что думает, и у которой слова не расходились с делом ни на йоту. Которую не волновал ни мой титул, ни мое звание, ни даже мое имя. Ты представляешь, как много значит искренность и честность для тех, кто родился и вырос во дворце? — он помолчал и невесело усмехнулся. — Наверное, это не то, что следует говорить невесте. Я должен рассыпаться в комплиментах твоей внешности и характеру, уму... но, хотя первое ты и склонна недооценивать, то во втором и третьем и без меня ничуть не сомневаешься и, похоже, ценишь гораздо больше внешнего лоска.

— Ну, положим, твой внешний лоск тоже сыграл некоторую роль, — цинично усмехнулась я, не желая скатываться в обсуждение, кто кому понравился и почему. Понадеялась только, что когда-нибудь для него найдется более подходящее время, поскольку тема и впрямь вызывала живейший интерес.

Его Высочество хитро блеснул на меня глазами, явно рассчитывая, что внешний лоск свою роль сыграет еще не раз, но все-таки поймал мой настрой, вздохнул и шутить на тему своего несравненного интеллекта и характера не стал. Наверное, и так имел представление, что я могу о них сказать после эпопеи с похищенным лифчиком.

— Я поговорю с Рино насчет твоей версии, — сказал он. — Но все же сомневаюсь, что тут дело в большой и чистой любви.

Я удовлетворенно кивнула. Ожидать большего все равно не стоило.

— Что сказал Его Величество? — поинтересовалась я вместо уговоров в пользу своей версии.

Третий мгновенно состряпал нейтральнейшую из каменных гримас и машинально выпрямил спину. В переводе с невербального на унилингву это определенно значило, что дело дрянь, что бы он сейчас ни ответил.

— Я поставил его в очень неудобное положение, — осторожно сформулировал принц. — Видишь ли, я... как бы объяснить... обо мне часто пишут, снимают передачи, — все в строго положительном ключе. Но королю не пристало мелькать в желтых газетенках и журналах для юных леди, и мнение общественности нужно формировать как-то иначе. Ты не замечала, что об изменениях в законодательстве, о реакции правительства на какие-либо события или о нововведениях в сфере документооборота Его Величество никогда не говорит лично? Все официальные заявления делают либо министры и представители, либо, если дело требует внимания более высокопоставленных чинов, то выступаю лично я. А король появляется, если реакция общества оказывается резко негативной, и милостиво изменяет принятое решение. Получается, что ни одно его заявление не встречает неодобрения. Все, что он делает, по умолчанию считается мудрым и правильным. Я — самое удобное из его прикрытий, потому что, вообще говоря, могу нести с должным апломбом полную чушь — и она все равно вызовет бурный восторженный писк, по крайней мере, у женской половины населения. А в свете того, что я устроил на суде... — Третий светло улыбнулся и развел руками. — Если Его Величество попытается запретить наш брак, его живьем съедят. А его министров я легко заткну парой-тройкой интервью. Но король не может позволить себе лишиться прикрытия. Тогда придется формировать соответствующий образ для Даниэля, а это — дело отнюдь не одного дня. И даже не одного года. На протяжении всего этого времени я буду незаменим. Его Величество не позволит мне отречься от титула.

— То есть он все-таки попытается меня устранить, — упавшим голосом констатировала я.

Его Высочество улыбнулся еще шире.

— Перед отлетом Рино запланировал небольшую утечку информации, — сообщил он. — Один из секретарей случайно проболтается приятелю с центрального канала, откуда и когда мы с тобой вылетим на Павеллу. Я подумываю объявить на всю планету, что опасаюсь за твою жизнь, поскольку мои действия не получили одобрения семейного совета, но идти на попятную я не готов.

Я подобрала челюсть. Попыталась внятно обдумать его план. Потом попыталась еще раз.

— Его Величество тебя убьет, — напророчила я затем.

Третий склонил голову к плечу и мечтательно прищурился.

— Хорошо, если так, — сказал он. — Лучше уж меня.

...Пять.

...даже если автор не помнит точно, какие ружья он развесил по стенам, выстрелить все равно придется.

План Его Высочества я, разумеется, одобрить не могла. Но упрямо прущего к цели принца такие мелочи волновали мало.

"Случайная" утечка информации удалась на славу.

Полицейские и охранники космопорта, несмотря на их многочисленность, имели крайне бледный вид и напряженные лица. По подотчетной территории шлялись вдохновленные толпы в топорщащейся в самых неожиданных местах одежде: открыто досаждать Его Высочеству излишним вниманием камер журналисты побоялись, но притащиться совсем без них — просто не смогли. И хотя каждого успели прогнать через металлоискатель и удостовериться, что камеры — это всего лишь камеры, спокойствия процедура не добавила никому.

Да и от голографов это не спасало. Стоило нам выползти из автофлакса, как раздался нарастающий гул щелчков, а безумное количество вспышек заставило меня философски задуматься о том, что совпадение векторов светового давления и моей чуйки на неприятности склонно приводить к недостойным мыслям — например, нырнуть обратно и заблокировать все двери изнутри.

А я-то думала, что после вчерашней Ликиной истерики ("Что, правда Безымянный принц?! Когда ты с ним познакомилась? Почему не познакомила меня?!") и папиной отповеди ("Неужели я был настолько плохим отцом, что моя родная дочь не желает делиться столь важными новостями, пока они еще новости, а не пафосные заголовки в прессе?"), не говоря уж о беседе Третьего с Его Величеством, — мне уже ничего не страшно.

Наивная.

— Ваше Высочество, позвольте пару вопросов! — сходу выпалила молоденькая девушка из-за мощной спины мгновенно выросшего перед ней телохранителя принца. Телохранитель, что характерно, ее ничуть не смутил. — Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились?

Я припомнила сей неотразимо романтичный эпизод, представила его изложенным в стиле популярных женских журналов, и подавилась смешком. А потом вдруг подумала, что, пожалуй, о нем никому не стоит знать.

Поддатый принц в придорожной забегаловке и перепуганный космодиспетчер, только что выпущенный из камеры предварительного задержания, — это не красивая история с обложки. И даже не скромная статейка со второй. Такие знакомства не встречают одобрения у публики, а значит, для публики оно будет другим. Ложным, но красивым.

И, кажется, определение "ложный, но красивый" тянет на описание всей жизни Третьего.

Он как раз повернулся к восторженно внимающей журналистке, одарил ее дежурно сногсшибательной улыбкой и сделал телохранителю знак отступить в сторону, — как всегда, невозмутимый, обаятельный, безупречный. На фоне ясного неба принц, казалось, сиял своим собственным внутренним светом — будто над "Востоком" нежданно-негаданно взошло второе солнце.

Внимание он оттягивал мастерски. По уму, мне следовало просто не путаться у него под ногами, но...

— Надеюсь, вы не расстроитесь, если я скажу, что хотела бы оставить эту историю при себе? — мягко улыбнулась я, слегка оттеснив Третьего в сторону. — Мне кажется, никому не пойдет на пользу, если в место нашего знакомства зачастят поклонники Его Высочества.

Принц ухитрился удержать на лице нейтрально-дружелюбное выражение. Зато Рино, по обыкновению, сдерживаться и не подумал и звучно расхохотался: не иначе, тоже представил себе изысканную компанию утонченных леди, еле умещающих свои роскошные юбки на узких шконках камеры предварительного задержания.

Журналистка бросила на асессора острый взгляд, но быстро скисла. Этого не раскрутишь на подробности; да и упоминать о бастарде в статье для первой страницы — дурной тон.

Я не сомневалась, что желающие сделать свои выводы все равно найдутся, но неожиданно поняла: мне — по барабану. Пусть думают что хотят, лишь бы жить не мешали.

— Простите, — вежливо улыбнулся принц, не дожидаясь, пока к нему пристанут с дальнейшими расспросами, — но Кейли права. Я думаю, нам следует выступить с официальным заявлением после возвращения с Павеллы... — тут он картинно помрачнел и, не глядя, взял меня за руку.

После столь многообещающей фразы холл космопорта мгновенно погрузился в выжидающую тишину, и скептическое замечание Рино: "Если вернетесь", — прозвучало неожиданно громко, даром что лорд асессор невнятно пробурчал его себе под нос.

А Третий машинально кивнул, принимая поправку, — и только потом снова заулыбался, хоть и с заметным усилием.