Нечего бояться

— Мне так сказали.

Ника бы я не выдала ни за что на свете.

— Проверенный источник? — понимающе уточнил мужчина со шрамом.

И вдруг я вспомнила его. Точно! Именно он спас меня от испуганной толпы. Выбил дверь ногой, втолкнул в здание и приказал не высовываться. Я немного осмелела, и кивок получился размашистый.

— А зачем тебе лекарство, котеночек? — продолжал глумиться говорящий. — Выслужиться перед Единством?

— Возможно, вы не оповещены, — я почувствовала, как зазвенел воздух в помещении, — но я действительно намерена помочь горожанам. И я пыталась помогать: пока поставляли медикаменты. Теперь у меня остался последний шанс — конна.

Горько было осознавать, что эти правильные и четкие слова — наглая ложь. А я всего-то хочу избавиться от давящего ощущения в груди и, накурившись травы, уйти от проблем реальности.

— Мне известны и иные причины, котеночек. Ты не спасешь друга, — с толикой печали хмыкнул мужчина. — Понимаешь, иногда, кроме нашего желания, существует еще и предопределенность. С язвами по телу выход один — ждать смерти. Оставь его и радуйся жизни.

Он знал про Ника?! Неужели теперь тот пострадает из-за моего эгоизма? Впрочем, угрозы я не почувствовала. Скорее он искренне сожалел, неясно только: именно мне или в общем... Но я, осмелившись подняться, уже разгорячилась сама:

— Чему радоваться?! — Закатала рукав до локтя. — Этому?!

При моем неосмотрительном жесте люди напряглись. Казалось, мгновение — и они повалят меня, забьют тяжелыми башмаками. Но мужчина со шрамом пресек их атаку движением ладони.

— Уйдите, — приказал он, а когда помещение опустело, вцепился в мое запястье, повертел руку. — Давно, — не спрашивал, а утверждал. — И ты молчишь?

— Если бы я рассказала, то моментально отправилась на вторсырье по приказу глубокоуважаемого правительства. Они уже заинтересовались моей живучестью и, готова поспорить, подумывают, как бы устранить излишне деятельного медика. Я должна что-то предпринять! Не важно, для друга, себя или кого-то еще. Помогу одному — помогу всему городу. У меня не осталось времени... — подавила всхлип. — Правительство совсем скоро устранит меня. Я чувствую это.

— Ну-ну, — он уселся на край стола и сразу стал менее враждебным. — Звучит слишком высокопарно, не находишь? Ты — ребенок, твои знания ограничены стопкой простеньких учебников. Мне очень жалко тебя, котеночек, но я не могу исполнить твои мечты о счастливом выздоровлении. Впрочем, одобряю, что ты так долго скрывала болезнь, а не жевала сопли.

— Буду скрывать и дальше, — я хмуро одернула рукав, понимая, что не получу здесь ничего.

— Не гневайся. Я — Артур, — отрекомендовался он. — Так называемый глава сопротивления.

Он протянул мне руку, но я не пожала её. Артур передернул плечами.

Он протянул мне руку, но я не пожала её. Артур передернул плечами.

— Всегда приятно познакомиться с серьезным ребенком. Но, к моему огорчению, именно ребенком. Когда Игорь написал, что к нему пристала медик-наркоманка с седьмого участка, я заинтересовался и разрешил рассекретить наше убежище. Уж я-то в курсе, что ты не употребляешь. Но вдруг бы рассказала что-то врачебно интересное. Ан нет, всё это я услышу от любого в городе.

— Рада, что вы утолили любопытство. Может, тоже назовете меня шпионом и заодно забьете до смерти?

— О том, что ты не прихвостень правительства, я осведомлен давно. Связи Освобождении куда шире, чем кажется. Наши глаза и уши есть повсюду. Но предосторожность лишней не бывает, — назидательно произнес Артур, показывая на выход. — Иди, котеночек. Детям не место в разборках взрослых дядечек. Тебе же предстоит неблизкий путь до дома. Кто-нибудь из моих ребят покажет выход. Не переживай, ведь действительно многое в жизни определяет предназначение.

— То-то вы, поверив в предназначение, организовываете восстания и набираете последователей. А как же судьба?

Ответ я не ждала; вылетела в коридор и, наткнувшись на стерегущего вход мальчишку, потребовала вывести меня наружу.

На улице я разрыдалась. Половина дня потрачена впустую. Меня выгнали как бездомное животное, которое вроде бы жалко, и его приютили в непогоду, а вроде бы и толку никакого, поэтому поутру взяли за шкирку и выставили вон. Мне напомнили, что я — никто, что Ник скоро умрет, и что есть те, кто всегда будет выше и важнее нас.

Да, никаких новых теорий нет. И все речи были обманом. Но эта усталость... Если бы от неё помогла конна, пускай на денек, всё бы наладилось. С трезвыми мыслями я бы вернулась к поискам и, наверное, принесла бы пользу.

Нет, пустые отговорки. Разве не этими же словами оправдываются те, кого ломает без дозы? "Мне только немного, а уж потом..." Но "потом" не происходит: они превращаются в живых мертвецов с пустым взглядом и гнилым дыханием.

Смахнула слезы и попыталась пойти, но от слабости рухнула в снег. Перед глазами поплыло, а черные пятна словно прижгло раскаленным железом. Бирюзовое небо наливалось алыми росчерками. Время безвозвратно уходило...

Глава 11.

Очнулась я в тепле, от которого пропотела спина. Попыталась расстегнуть куртку, но вместо неё нащупала над собой лишь кофту и колкое шерстяное одеяло. Глаза с болью привыкали к ослепительному свету, похожему на тот, какой зажигали в операционных. Белоснежный и обжигающий, до рези едкий. Сморгнула слезинку.

— Вам лучше?

Голос был пресен и безлик. Есть властные либо мягкие, громкие либо тихие. Есть даже нейтральные или отстраненные, а этот звучал... никак. Без мельчайшей эмоциональности, словно выпотрошенный или выжатый до последней капли.

Я с неподдельным трепетом поискала человека, но наткнулась лишь на техническое убранство комнаты: приборы, провода, лампочки, а заодно схемы и чертежи, прикрепленные к голым стенам. Пахло спиртом и пряной горечью. Высунулась из-под одеяла, но снаружи поджидал холод — зябко поежилась.

— Кто вы? — с плохо скрываемой тревогой спросила я.

— Вы правы, бесцеремонно заводить беседу, не представившись. Благодарю, что указали на столь нелицеприятную оплошность. Я — здешний врач. — Человек выплыл слева от кровати, застыл у изголовья. — Зовите меня Лекарем. Большего же вам знать не к чему. А вы, стало быть, Ларка.

Он был сумрачен и стар: черты стерлись под паутиной морщин, истинный цвет густых бровей и волос — под снежной сединой. И глядел Лекарь с пристальностью, присущей тем, которым известно нечто запретное и неподвластное обычным людям.

— Кто сказал вам моё имя?

Я приподнялась на локтях и тогда увидела в противоположном конце комнаты... сканирующее оборудование из больницы! Относительно новое, бесшумное и мигающее разноцветными огоньками. Оно позволяло мгновенно проводить тесты, брать пробы с образцов. Сердце тревожно прыгнуло в груди.

— Артур представил нас, когда его подручные внесли ваше замерзшее тело в мою скромную лабораторию. Вы лежали в снегу, что негативно сказалось на здоровье. У вас может развиться пневмония.

Я еле удержалась от улыбки. Он беспокоился о пневмонии, хотя наверняка уже разглядел черные кровоточащие пятна на коже.

— Простите, вы уверены, что меня принес Артур? Мы плохо расстались.

— Не лично на руках, — опроверг Лекарь. — Но в широком понимании слова — именно так. Как вы себя чувствуете?

— Нормально, — попыталась встать. — Думаю, мне пора идти.

— Так не думаю я, — покачал головой Лекарь, преградив путь. — Вы слишком слабы, чтобы я осмелился отпустить вас хотя бы до уборной. Ах да, — я еле уследила за изменением в интонации, — хорошо, что вспомнил про несколько щекотливую тему. Я мог бы принести вам ведро для справления нужд, если вы в нем нуждаетесь.

Как-то сомнительно получается. Зачем Артур выгонял меня, если затем притащил сюда и отдал какому-то доктору, которого я волную исключительно в качестве неразумного пациента? Забота о ближних? И почему Лекарь отказался отпустить меня восвояси — у него мало своих проблем? Я вновь попробовала подняться с постели, но бессильно упала на матрас. Лекарь развел руками. Его блеклые карие глаза с зелеными прожилками смотрели невероятно утомленно.

— Я редко ошибаюсь и, поверьте, не имею помысла причинить вам страдания. Ваше состояние отягощено моровой болезнью, а любая потеря чувств сигнализирует о его развитии. Вкупе с переутомлением, уверяю, результат настигнет вскорости и исключительно плачевный. Коли вам не дорого здоровье, можете встать и пойти, а коли дорого — отбросьте скромность и примите ведро.

— Не хочу в туалет, — я уныло возразила. — И не совсем согласна с вами. Я болею не очень давно. Откуда взяться обмороку? По моим расчетам симптомы должны были проявиться примерно через год.

— Вы обладаете столь внушительным и малым объемом знаний одновременно. — Лекарь отошел к приборам, проверил показатели на дисплее одного из них. — Я завидую вам и вашей молодости. Но вы, смею предположить, забыли добавить в вычисления мелкие детали, к примеру, поправку на возраст и пол. Вы же понимаете, что организм девушки отличен от мальчишеского. Да что там... Тело трехлетнего ребенка совершенно не похоже на тело четырехлетнего. Вы заболели недавно, но в вас болезнь развивается быстрее, чем в тех, на чьи показатели вы опирались в исследованиях. Увы, растут здоровые клетки, а с ними — больные. Считайте, у вас отменный метаболизм, который вас и губит.

Я невольно заслушалась, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц. Лекарь был сгорблен и сух. И руки его немилосердно тряслись. Сколько ему? Лет сто? А объяснял он как учитель из А-02, растолковывал и разжевывал простейшие утверждения и был абсолютно прав — я всегда опиралась на средние значения.

— Вам много известно о море? — рискнула я, подумывая предложить обменяться наработками, но тут же осеклась: наверняка Лекарь обладает большей информацией, и обрывки данных покажутся ему смехотворными.

— Даже слишком, — он провел по лбу кончиками пальцев, словно стряхивая налипшую паутину. — И не только о нем. Поверьте, я натворил за свои годы такого, о чем иные раскаиваются ежеминутно. Но мой дух чист, и, между тем, я вынужден скрываться тут. Не к чести мне будет сказано, но именно меня можно назвать основателем Освобождения.

— Но как же Артур?

Я бы скорее поверила, что движение организовал властный мужчина средних лет, чем этот тщедушный старичок. Впрочем, безобидным Лекарь не был — в его четких, хоть и мудреных фразах звучала сталь.

— Артур — глава. Он умный человек и прекрасный воитель, я же немощен и дряхл. Последняя моя сила — ум, и то с возрастом она растворяется в старческом беспамятстве. Я создал Освобождение, чтобы найти лекарство, так называемый антидот, если представить болезнь в качестве яда. Понимаете? В нынешнее неспокойное время Освобождение под руководством Артура борется за свободу города от гнета войск Единства, но лекарство не забыто. Мне всегда требовались верные люди, способные достать необходимое и беспрекословно подчиняться приказам. Но я был бестолковым руководителем. Когда Артур предложил свою кандидатуру, я согласился. Теперь я в тени, чему несказанно рад. Вряд ли новобранцы догадываются о моем существовании. А уж мое настоящее имя неизвестно никому. Да и мне импонирует зваться Лекарем. Не находите, тут присутствует некая толика неоднозначности?

Этот человек был занятным, но настолько скрытным, что я задумалась: а помнил ли он своё имя? Или стер его даже из собственных воспоминаний?

Лекарь добавил в чертеж стилусом новую пометку. Склонив голову набок, осмотрел её. Кивнул самому себе.

— Да, вполне, — поддержала я. — Простите, почему вы назвали мор ядом?

— О, вы отметили эту, казалось бы, несущественную деталь?! — наверное, именно в эту секунду я заинтересовала его по-настоящему; в выцветших от старости зрачках появился намек на пламя. — Право слово, вы — поразительная девушка. Я отвечу, но для начала утолите любопытство. Почему вас зацепило мое сравнение?

И я честно рассказала обо всем. О письме от уполномоченного, о догадках про распространение заразы, о совпадении вспышек заражения с поставками вакцин. Лекарь слушал, не перебивая, рассматривая схему за схемой. Пару раз мне чудилось, что он углубился в собственные мысли и не слышит меня, но именно тогда, когда я сбивалась, Лекарь оборачивался и сосредоточенно смотрел в глаза.

— Потрясающие выводы, — наконец, изрек он. — В медицине, скажу прямо, важно не только образование, но и умение додумать, догадаться, опробовать опытным путем и вовремя построить самую причудливую логическую цепочку. Со мною по данному поводу частенько спорили коллеги, но где теперь они, а где я? — он с непонятной ухмылкой оглядел комнатушку без окон. — Вы имеете все шансы стать настоящим специалистом в нашем деле, но, увы, не выбьетесь выше отметки врача.

Я хмыкнула. Выше врача? Да я посмертно останусь медиком с седьмого участка.

— Так я угадала?

— Вы скромничаете, употребив слово "угадать". Не спорьте, — Лекарь выставил ладонь в предупреждающем жесте. — Да, определенная доля инъекций отравлена. Вас не должно волновать, откуда мне известно и зачем это Единству. Их цели далеки от вопросов обычной выгоды или стремления заставить кого-либо трудиться на последнем издыхании — тут вы ошибаетесь. Единство замахнулся на нечто, что пролегает за гранью жизни и смерти. Надеюсь, вы удовлетворитесь подобным ответом и моей гарантией о его правильности. Позвольте второй вопрос?

Имела ли я выбор? К тому же общение с Лекарем оказалось настолько увлекательным, что хотелось вечно вслушиваться в его туманные изъяснения и искать в них то важное зернышко, которое впоследствии можно взрастить до размеров плода. Зацепиться за ниточку и размотать полный клубок. Лекарь не умалчивал, а намекал или прямо заявлял, что дальнейшие расспросы не принесут пользы. А уж вычленить важное — моя забота.

— На основании каких доводов вы связали с лекарством некое запрещенное растение?

Щекам стало так горячо, будто обожглась о раскаленную сковородку. Быть честной? Но тогда искорка заинтересованности в Лекаре угаснет, и я снова превращусь в обычного больного, которому запрещено вставать с постели.

— Я, — густо покраснела, — просто...

— Простите мое невежество. Очевидно, вы утомились и не вполне пришли в себя. — На моё счастье, Лекарь списал малословие на недавний обморок. — Извините также, что заставляю вас напрягаться вместо того, чтобы позволить отдохнуть. Понимаете, когда Артур оповестил, что вы приходили к нам, дабы получить конны для опытов, я пребывал в изумлении. Это невероятно. Я и представления не имею, каким путем вы добрались до связи, но, думаю, объяснитесь позже?

Я согласно мотнула подбородком. Надеюсь, наш разговор забудется скорее, чем мне придется придумывать постыдные оправдания или признаваться в малоприятной правде. Вдруг он посчитает меня зависимой от конны?

Нет, я надеюсь зря. Вряд ли Лекарь забывал что-либо важное для него. В этом старике ощущалось скрытое могущество. Как у великого правителя, отошедшего от управления страной, но до сих пор помнящего, за какие ниточки дергать. Наверное, в молодости Лекарь был не только умен, но и красив, а годы не пощадили, отобрали всё до последней краски.