— Это все равно риск, — продолжает Шизуне, — но он наименьший из возможных. Цунаде — сама будет там и будет поддерживать сражающихся через Кацую, но этого недостаточно.
— И все равно
— Я понимаю, — обрывает она меня. — Все, кто будет там, добровольцы. Как и я. Чем лучше и быстрее ты выполнишь свою часть, тем быстрее мы победим, и тем меньше будет раненых. Но невозможно победить, не сражаясь!
Вздыхаю, смотря на нее исподлобья.
Не будь там Шизуне, мне было бы спокойнее. Многие тысячи умерли на этой войне, но их я не знал лично, и на этой маленькой разнице еще как-то можно строить оправдания. Хотя, к чему увертки, там будет много шиноби, знакомых мне лично, как это было и в Конохе, но опять трусливо бегу от мыслей о них, прикрывшись щитом размышлений и страданий о Шизуне.
Да, она джонин. Да, она ученица Пятой. Но вспоминая битву за Коноху, мне не по себе.
— Если бы ты освоила сенмод, онэ-сан, то было бы легче.
— После войны, — улыбается Шизуне, — обязательно освою. Не забывай, что я джонин, и не забывай, что я тоже переживаю за тебя.
Ну да, она тоже вспоминает битву за Коноху и эти прыжки с бомбами Дейдары с паникой и страхом. За меня, разумеется, не за себя. Битва неизбежна, хотя и след крепости потерян, но все уверены, что это ненадолго. Следовательно, остается только один выход. Сражаться в полный рост и силу, помня, что отступать некуда, и если отступлю, погибнет Шизуне.
Возвращается Сакура.
— Ты права, онэ-сан, извини, не буду больше отвлекать, — наклоняю голову.
— Не волнуйтесь, Гермиона-сан! — звонко и энергично говорит Сакура. — Если враг прорвется к медикам, то я защищу их. Я сражалась с Хируко и не уступила ему!
Ах, да, еще и Хируко, ребенок с голограммами. Нет, такой подсердечной ненависти к нему, как к Дейдаре не испытываю, но прилив, волна черной злобы все же вспыхивает. Ох, после этой битвы, похоже, опять придется лечить голову, ведь без Непростительных и Фиендфайра явно не обойдется.
— Благодарю, Сакура-сан, — кланяюсь еще раз, покидаю склад.
А снаружи-то как хорошо! Горы, лето, воздух, зелень вокруг, тишина и спокойствие, какие тут нахрен битвы, тут надо серенады под балконами распевать и любить друг друга, прогуливаться, держась за руки, как вон Наруто и Хината делают. Наруто еще в бинтах, но на нем все заживает, как на Лисе, и мне становится смешно от этой глупой мысли. Пожалуй, и вправду нужно меньше думать на крышесносящие темы, и сосредоточиться на будущем, на том, что будет после войны.
Мда, и это тоже была глупая мысль.
25 июня 79 года. В небе над Кровавой Тюрьмой, страна Травы.
Пэйн, Конан, Сасори, Зецу и Хируко, в плащах Акацуки с кровавыми облаками, стояли на краю крепости и смотрели вниз. Искусственный остров, на котором располагалась Кровавая Тюрьма, приближался, медленно и плавно.
— Водовороты вокруг способны убить даже шиноби, если тот не может использовать чакру, — говорил Зецу, медленно поводя половинками своего верхнего кокона, как будто шевеля огромными зубастыми усами. — Но если ты сбежал, вышел за пределы Тюрьмы, то печать подавления чакры начинает жечь тебя и сжигает.
— Скорее всего, она поглощает испускаемую чакру и перенаправляет ее обратно в носителя! — радостно объявил Хируко, размахивая длинными рукавами. — Это надо изучить! Может быть, удастся открыть новую грань поглощения и излучения!
— Изучим, для этого и прилетели, — кивнул Пэйн. — Конан, Сасори, летите в Кусагакуре и возьмите там всех в плен. Шиноби Травы в Тюрьме будут сговорчивее.
— Могу я взять себе шиноби с кеккей-генкай, Пэйн-сама? — тут же вмешался Хируко.
— Сасори?
— Мне тоже нужны сильные марионетки, — проскрипел тот.
— Любой шиноби Травы по твоему выбору, Хируко, для поглощения, остальных поделите пополам, — сказал Пэйн тоном, исключающим дальнейшие споры.
Сасори и Хируко кивнули.
— Я и Хируко разберемся с Тюрьмой, Зецу — лови беглецов, и выводи своих белые копии, раз уж теперь они умеют не только копировать, но и делать техники, используем их.
— Это потому что их выращивали неправильно, — прошипел Черный Зецу.
— В Гедо Мазо было не так уж много чакры, приходилось экономить, — пожал плечами Хируко. — Даже ущербные, в битве за Коноху они хорошо себя показали.
— И теперь покажут еще лучше! — крикнула белая половинка Зецу.
— Не думаю, что тут мы встретим сильное сопротивление, — заметил Пэйн, смотря вслед удаляющейся Конан. — В Тюрьме все под печатью, а сами шиноби Травы никогда не отличались особой силой. От уничтожения и исчезновения их спасла как раз Кровавая Тюрьма, иначе история страны Горячих Источников вполне могла бы повториться здесь, в Кусагакуре. Да, Зецу, начни вон с тех домов, рядом с которыми на берегу стоят лодки.
— Хай, — ответил Черно-Белый, погружаясь в скалу.
— Сколько я ни пробовал приживить себе клетки белых Зецу, у меня так и не получилось повторить эту технику! — воскликнул Хируко. — Хотя мое тело все равно стало крепче, больше чакры, еще лучше регенерация, теперь я точно побью саннинов!
Пэйн посмотрел в сторону Хируко, но ничего говорить не стал. По правде говоря, Нагато сомневался, что Хируко одолеет учителя Джирайю, даже если поглотит еще десяток геномов и пересадит себе три дополнительных пары глаз.
Но вслух говорить ничего не стал, зачем?
Комплекс строений Кровавой Тюрьмы занимал лишь малую часть искусственного острова, окруженного десятикилометровым озером, с искусственными водоворотами, вихрями и течениями. Две высокие башни, набитые тюремными камерами, огромный двор для прогулок, казармы охраны, административные здания, переходы, столовая, и все это было обнесено высокой и толстой каменной стеной. Причал для лодок, на которых перевозили заключенных и доставляли припасы, располагался на противоположной стороне острова. Дорога от причала до ворот тюрьмы была усажена деревьями с обеих сторон, и вела через поля цветов, красных и желтых, мимо распаханных земель, с которых частично кормилась Тюрьма.
Но все эти красоты ничуть не взволновали Пэйна.
Пэйн-Яхико сложил три десятка печатей и крикнул.
— Кай! — снимая барьер вокруг Сорагакуре.
Втайне, не осознавая этого, он ждал, что в ту же секунду отовсюду начнут выскакивать шиноби, и был готов нанести отражающий удар. Но никто не спешил нападать на Сорагакуре или Акацукигакуре, как однажды назвал летающую крепость Хируко.
Было видно, как внизу, в Тюрьме, забегали и засуетились фигурки.
Пэйн рассматривал Тюрьму, не спеша бить, блокировать Ворота, уничтожать охрану. Он объяснял это для себя желанием рассмотреть комплекс строений и посмотреть, на что способны защитники тюрьмы. Но подсознательно, Пэйн все еще ждал шиноби и крепкой драки. Наполовину по этой причине он послал Конан и Сасори в Кусагакуре, Деревню-скрытую-в-Траве, расположенную в десяти километрах отсюда, за озером, окружающим тюрьму, лесом и холмами.
Фигурки прогуливающихся заключенных тыкали вверх, собирались в кучки в огромном дворе и переходах, жестикулировали и кричали. На высоту трехсот метров, на которой висел Пэйн, долетали лишь обрывки, скорее намеки на звуки, нежели крики. Вот выбежали шиноби Травы, загнали заключенных в здания, огромные, крепкие, с толстыми каменными стенами. Пэйн задумчиво изучал обрывистые скальные берега, и высящиеся поверх отвесные стены Тюрьмы, приходя к выводу, что все это дело рук шиноби Камня. Конечно, любой пользователь Дотона может многое, но здесь ощущалась работа синхронных техник работы Ивагакуре.
Собственно, весь остров, похоже, был работой шиноби Ивы.
— Пэйн-сама, — связался с ним Хируко, — я могу закидать их железом!
— Погоди, — ответил Пэйн. — Я хочу посмотреть, на что они способны.
Заключенных окончательно загнали в здания. Крыши ощетинились какими-то приспособлениями. Шиноби, насколько мог видеть Пэйн, заняли оборонительные позиции, ожидая удара летающей крепости. Все застыло и замерло, только неумолчный рев водоворотов, окружающих Тюрьму, нарушал тишину. Пэйн видел, что Зецу расправился с причалом и охраной, с внешней стороны озера, и, нырнув под землю, скрылся.
Из Тюрьмы выбежали трое, помчались к причалу на берегу, оглядываясь в страхе на небо.
Зецу вынырнул перед ними, скрутил корнями и начал пожирать, следя за Тюрьмой и одновременно разнося внутренний причал и лодки. Со стен Тюрьмы ударили огнем, Зецу переступил в сторону и продолжил трапезу. Шиноби охранники не выдержали, побежали выручать товарищей, десяток, и за ними еще один. Со стен полетели камни, еще огонь, все временно забыли о Пэйне и висящей над головой летающей крепости.
Со стороны Кусагакуре донесся взрыв, гриб вознесся над лесом. Донеслись еле слышные хлопки, и Пэйн удивленно посмотрел в ту сторону. Предполагалось, что Кусагакуре слаба и не слишком укреплена. Почему Конан пустила в ход взрыв — печати, да еще и в формации мин? Кусагакуре оказалась сильнее, чем предполагали?
Ответа не было, Конан на связь не выходила, и Пэйн вернул свое внимание на берег.
Черно-Белый Зецу отбивался, душил, пробивал корнями и убивал, шиноби в ответ жгли его, пытались достать кунаями и техниками Воды, окружить и убить. Зецу притворялся, что сражается на пределе сил, и шиноби наседали, а Пэйн лишь разочарованно покривился. Стандартные техники, стандартные приемы, ничего нового шиноби Травы не показывали. Разве что ружья, выбивавшие щепки из Зецу, но после первых выстрелов и хохота ожившего дерева, ружья были отброшены.
То, что годилось против шиноби без чакры, не работало против одного из Акацуки.
— Пэйн-сама, — опять вышел на связь Хируко, — разрешите, я спущусь и проверю свои новые способности?
— Давай, только не увлекайся, нам еще нужны живые для белых Зецу, — разрешил Пэйн.
И тут он, наконец, увидел главную цель налета. В сопровождении двух помощников, высокий и худой, быстрым шагом, во двор крепости вышел начальник Тюрьмы. Шиноби, владеющий техникой запечатывания чакры.
— Баншо Теннин! — негромко сказал Пэйн, поводя рукой.
Глава 27
25 июня 79 года. Кровавая Тюрьма, страна Травы.
Расправа с начальником Тюрьмы, Муи, была быстрой. Пока Тендо удерживал Муи в воздухе, не давая приблизиться и поставить печать, Нингендо прочитал его мысли и забрал душу. Сбросив тело Муи вниз, Пэйн нахмурился, и сложил печать связи, обращаясь к Сасори и призывая его обратно.
Крепость выбросила вниз несколько сотен металлических тросов — якорей, цепляясь за Тюрьму, точнее за толстую каменную стену, окружающую ее. Здания Хируко трогать не стал, ни тюремные башни, ни казармы, ни подсобные помещения, только стены, и по тросам немедленно заскользили белые Зецу. Охранники на стенах пытались сопротивляться и быстро погибли, часть бежала, кто-то прыгал прямо со стены вниз, в воду.
Не прошло и минуты, как белые Зецу, скалясь и облизываясь, попрыгали со стен, начав атаку на заключенных шиноби. Те, видя бегство охраны и внезапно осознав, что печать исчезла, ринулись было снова во дворы, и замерли, встретившись с волной Зецу. Белые деревянные тела с шипами, оскалы улыбок, и раскрывающиеся на груди присоски — улавливатели чакры. Пэйн бесстрастно взирал сверху вниз, на побоище во дворе, в центр которого внезапно приземлился Хируко, просто спрыгнувший с крепости, без каких-то тросов или приспособлений для полета.
Подлетели Конан и Сасори, который выдал Пэйну тела верхушки Кусагакуре.
Пока Пэйн поглощал их души и воспоминания, Сасори тоже устремился вниз, выбирая себе жертвы для будущих марионеток. До появления Хируко шиноби заключенные сражались яростно, пробивая себе путь на свободу, радостно используя чакру, которой они были лишены столько лет. Зецу скалились, ныряли под камень двора, сходились врукопашную, высасывали чакру заключенных, и даже демонстрировали ответные техники, в основном Мокутон на уровне генина.
Появление Хируко изменило ход сражения, он вертелся волчком в клубах дыма, взрывал, бил, удаленно управлял оружием, пробивая и прорезая, выбирая себе перспективных кандидатов на поглощение кеккей-генкай. Шиноби заколебались, дрогнули, и после появления Сасори, явившего полсотни марионеток, бежали, попытались скрыться, становясь легкой добычей двух Акацуки и белых Зецу.
Из пыли и клубов того, что было центральным зданием, взлетел Хируко, стоя на металлическом диске, таща за собой десяток коконов, тоже металлических. Коконы скрылись в недрах крепости, Хируко приземлился рядом с Пэйном и Конан, которая рассказывала об атаке на Кусагакуре, пока Пэйн поглощал души старейшин.
— Мелочь, мусор, ерунда, — скривился Хируко, прикрываясь балахоном. — Никого особо сильного здесь не держали, с трудом нашел десяток и то, не для поглощения, а для экспериментов.
— Это и к лучшему, что здесь не было сильных шиноби, — сказал Пэйн.
Хируко и Конан посмотрели на него удивленно. В стороне пролетел Сасори с двумя десятками марионеток, каждая из которых тащила тело. Пэйн закончил поглощение последнего из Старейшин, спихнул тело вниз, туда, где белые Зецу продолжали добивать заключенных шиноби, которые еще пытались было сопротивляться, но после атаки Хируко и Сасори утратили боевой дух.
— Забавно, — сказал Пэйн. — Внизу, под тюрьмой, есть некое загадочное устройство, называемое "Кубом исполнения желаний". Если воспоминания, поглощенные мной, правдивы, то еще Сенджу Хаширама пытался уничтожить ящик и не сумел, и тогда для маскировки его была построена Кровавая Тюрьма. Последние годы Кусагакуре вела эксперименты, желая оживить Куб и опять сделать Траву самой великой из всех гакуре.
— Это возможно? — удивилась Конан. — Опять?
— Начальник тюрьмы, Муи, был уверен, что да, — безразлично отозвался Пэйн. — Правда, сам он хотел попросить этот Куб или ящик вернуть обратно сына, который погиб при попытке пробуждения ящика. Глупо. Старейшины Кусагакуре принуждали его открывать ящик, и в их воспоминаниях хранится другая информация. Куб использовали как оружие во времена Рикудо Сеннина, и Кусагакуре тогда покорила весь мир, загадав желание.
— И что они делали? — жадно спросил Хируко. — Могу я осмотреть Куб?
— Если он и вправду исполняет желания, — сказала Конан и замолчала.
Нагато понял невысказанное, про Яхико и покачал головой.
— Риннеган может оживлять других, ценой жизни или чакры, если души были поглощены Джигокудо, — сказал он после паузы. — Вряд ли этот Куб запросит меньше. Они пытались активировать его, подавая чакру, но не преуспели, только потеряли зря десяток сильных шиноби. Потом они перешли на высасывание чакры из заключенных, которые не могли сопротивляться. Но особых успехов тоже не достигли. Так как здесь не держали никого сильного, как уже было сказано.
