Ее ударило в темноте. На долю секунды у нее мелькнула мысль, что кто-то оставил на путях оголенный кабель. В следующее мгновение звук, который не был звуком, прогудел сквозь нее, перебирая каждый нерв в ее теле, отчего перед глазами побелело. Затем ее рука коснулась скалы, и Брианна поняла, что, перевалившись через консоль, наполовину выпала из маленького катящегося локомотива, готовая свалиться во тьму.
Голова кружилась, Бри удалось схватиться за край консоли и втащить себя обратно в кабину. Дрожащей рукой она щелкнула переключателем и рухнула на пол, свернувшись калачиком и обхватив колени, жалобно всхлипывая в темноте.
— Боже святый, — шептала Брианна. — О, Матерь Божья. О, Иисус.
Она почувствовала, что 'это' там. Все еще чувствовала. Сейчас 'это' не издавало ни звука, но она чувствовала его близость и не могла перестать дрожать.
Бри долгое время сидела неподвижно с головой на коленях — до тех пор, пока не начали возвращаться внятные мысли.
Она не могла ошибиться. Она проходила через время дважды и знала это ощущение. Но то даже близко не было столь шокирующим. Ее кожу все еще покалывало, нервы скакали, и в ее внутреннем ухе звенело, как будто она сунула голову в осиное гнездо, — но она ощущала твердость. Брианна чувствовала, будто раскаленная проволока разрезала ее надвое, но не испытывала того ужасающего ощущения разобранности на части, физически выворачивающего наизнанку.
Кошмарная мысль заставила ее подняться на ноги, цепляясь за консоль. А если она перепрыгнула? Возможно, она где-нибудь — когда-нибудь — еще? Но металлическая консоль была холодной и твердой под ее руками, и Бри как прежде чувствовала запах влажной скалы и изоляции кабеля.
— Нет, — прошептала она и слегка ударила по сигнальной лампе для подтверждения. Оно и случилось: поезд, все еще на передаче, резко накренился. Брианна поспешно уменьшила скорость до минимума.
Она не прыгнула в прошлое. Небольшие объекты, находящиеся в непосредственном контакте с путешественником, по всей видимости, могли перемещаться вместе с ним, но поезд целиком вместе с рельсами — это уж слишком.
— Кроме того, — произнесла она вслух, — если бы ты отправилась более, чем на двадцать пять лет в прошлое, туннеля бы не было. Ты была бы внутри... твердой скалы.
В горле внезапно поднялся комок, и ее стошнило.
Однако, ощущение... 'Этого'... отступило. 'Это' — чем бы оно ни было — осталось позади.
'Ну, все уладилось', — подумала она, вытирая рот тыльной стороной ладони.
Черт побери, там, на дальнем конце должна быть дверь, поскольку у Бри не было способа вернуться тем же путем, каким она пришла.
А вот и дверь. Простая, обычная дверь из промышленного металла. И навесной замок не заперт, подвешен на открытой дужке. Она чувствовала запах WD-40: кто-то смазал петли совершенно недавно, и дверь легко отворилась, когда она повернула ручку. Внезапно она ощутила себя Алисой после падения в нору Белого Кролика. И в самом деле, безумная Алиса.
По ту сторону двери — крутой тускло освещенный пролет лестницы, и наверху — еще одна металлическая дверь, обрамленная светом. Она слышала грохот и металлический визг работающих потолочных кранов.
Ее дыхание участилось, и не из-за подъема по лестнице. Что она обнаружит с другой стороны? Здесь, внутри плотины, располагалась комната техобслуживания — она знала это приблизительно. Но будет ли с другой стороны четверг? Тот же четверг, который и был, когда двери туннеля закрылись за ней?
Бри сжала зубы и открыла дверь. Роб Камерон ждал, привалившись спиной к стене и держа в руке зажженную сигарету. Увидев ее, он расплылся в широчайшей улыбке, бросил окурок и наступил на него.
— Знал, что ты справишься, цыпочка, — сказал он. На другом конце комнаты, Энди и Крейг оторвались от своей работы и зааплодировали.
— Значит с нас пинта после работы, девица, — откликнулся Энди.
— Две, — прокричал Крейг.
В горле она все еще ощущала вкус желчи и смерила Роба Камерона таким же взглядом, какой она подарила миссис Кэмпбелл.
— Не называй, — сказала она спокойно, — меня цыпочкой.
Его симпатичное лицо дернулось, и он, потрепав свою челку с наигранной покорностью, произнес:
— Как скажешь, босс!
ГЛАВА 28
ВЕРШИНЫ ХОЛМОВ
БЫЛО ОКОЛО СЕМИ, когда он услышал подъехавшую машину Брианны. Дети ужинали, но, выскочив, облепили ее, цепляясь за ноги, как будто она только что вернулась из дебрей Африки или с Северного полюса.
Осталось немного времени перед тем, как наступит пора укладывать детей спать, и у Брианны была возможность уделить внимание исключительно ему. Роджер не возражал.
— Ты голоден? — спросила она? — Я могу приготовить...
Он прервал ее, взяв за руку и потянув в свой кабинет, где тщательно затворил и запер дверь. Она стояла там: волосы наполовину спутаны каской и грязные после дня, проведенного под землей. От нее пахло землей. Еще машинным маслом, сигаретным дымом, пóтом и... пивом?
— Мне столько нужно тебе рассказать, — произнес Роджер. — А у тебя есть, что рассказать мне. Но для начала... Может, стянешь свои джинсы, сядешь на стол и раздвинешь ноги?
Ее глаза стали совершенно круглыми.
— Да, — мягко сказала она. — Я могу это сделать.
РОДЖЕР ЧАСТЕНЬКО ЗАДАВАЛСЯ вопросом, то ли это правда, что говорят по поводу рыжеволосых людей — будто они более нестабильны, чем остальные. Или просто все их эмоции так внезапно и отчетливо проступают на поверхность. Вероятно, и то, и другое.
Может, ему стоило подождать, пока она оденется, прежде чем рассказывать о мисс Гленденнинг. Хотя, если бы он это сделал, то упустил бы замечательное зрелище — его жена, обнаженная и раскрасневшаяся в ярости от пупка до макушки.
— Чертова старая карга! Если она думает, что это сойдет ей с рук...
— Нет, — он решительно перебил ее. — Конечно, не сойдет.
— Можешь быть уверен, что нет! Я отправлюсь туда первым делом завтра и...
— Ну, может, и нет.
Она остановилась и посмотрела на него, прищурив один глаз.
— 'Может, и нет' — что?
— Может, не ты, — он застегнул собственные джинсы и подобрал ее штаны. — Я подумал, будет лучше, если пойду я.
Брианна нахмурилась, обдумывая то, что он сказал.
— Не потому, что я считаю, будто ты утратишь самообладание и прибьешь старую стерву, — улыбаясь, добавил Роджер, — но у тебя есть твоя работа, ага?
— Хм-м-м, — произнесла она, сомневаясь, судя по всему, в его способности произвести на миссис Гленденнинг впечатление, соразмерное ее преступлению.
— И если ты потеряешь голову и прикокнешь тетку, я бы не хотел объяснять детям, почему мы навещаем мамочку в тюрьме.
Это заставило ее рассмеяться, и Роджер немного расслабился. На самом деле, он не думал, что Бри прибегла бы к физическому насилию, однако она не видела ухо Джемми сразу после того, как тот пришел домой. У него самого возникло сильное желание немедленно отправиться в школу и показать той женщине, каково это. Но сейчас он лучше владел собой.
— Итак, что ты собираешься ей сказать? — она выудила свой бюстгальтер из-под стола, демонстрируя ему аппетитный вид своей пятой точки, поскольку все еще не надела джинсы.
— Ничего. Я пообщаюсь с директором. Он может с ней поговорить.
— Ну, так, наверное, и лучше, — медленно произнесла она. — Мы же не хотим, чтобы мисс Гленденнинг срывала зло на Джемми.
— Хорошо, — прекрасный румянец угасал. Ее каска укатилась под стул. Он поднял ее и водрузил обратно ей на голову.
— Так как сегодня на службе? И чего это ты не носишь на работе трусики? — спросил он, внезапно вспомнив.
К его изумлению, румянец разбушевался вновь, как небольшой пожар.
— Я отвыкла от этого в восемнадцатом веке, — огрызнулась Бри, явно выходя из себя. — Я ношу трусы только по формальным поводам. Ты что думаешь, я планировала соблазнить мистера Кэмпбелла?
— Ну, если он хоть немного такой, как ты его описала, — нет, — сказал Роджер мягко. — Я просто обратил на это внимание, когда ты утром уходила, и заинтересовался.
— О, — она была по-прежнему раздражена, Роджер видел это и спрашивал себя, из-за чего. Он хотел было повторить свой вопрос о том, как прошел ее день, когда она сняла каску и посмотрела на него изучающе.
— Ты сказал, если я буду носить каску, ты расскажешь мне, что собирался сделать с той бутылкой шампанского. Помимо того, что дал Мэнди выбросить ее в окно, — добавила она с легким налетом свойственной женщинам придирчивости. — О чем ты думал, Роджер?
— Ну, честно говоря, я думал о твоей заднице, — ответил он. — Но я и предположить не мог, что Мэнди ее бросит. Или что бросит ее таким образом.
— Ты спросил ее, зачем она это сделала?
Он в замешательстве замер.
— Мне не пришло в голову, что у Мэнди имелась какая-то причина, — признался Роджер. — Я схватил ее со стола, когда она чуть не упала лицом вниз сквозь разбитое окно, и был так напуган, что просто шлепнул ее по попе.
— Не думаю, что она делает что-то такое без повода, — задумчиво проговорила Брианна. Она отложила каску и заключила себя в бюстгальтер — зрелище, которое Роджер находил занимательным почти при любых обстоятельствах.
Только после того, как они вернулись на кухню для собственного позднего ужина, он вспомнил и снова спросил, как прошел ее день.
— Неплохо, — ответила она, притворяясь беззаботной. Не слишком хорошо, чтобы убедить его, но достаточно, чтобы он передумал расспрашивать ее и спросил вместо этого:
— По формальным поводам?
Широкая улыбка расплылась по ее лицу.
— Ты знаешь. Для тебя.
— Для меня?
— Да, ты, со своим фетишем по поводу женского кружевного белья.
— Что... Ты хочешь сказать, что носишь трусики только для...
— Для того чтобы ты их снимал, конечно.
Невозможно было предположить, куда мог завести разговор с этого момента, но он был прерван громким плачем сверху, и Бри поспешно скрылась в направлении лестницы, оставив Роджера обдумывать это последнее откровение.
Он поджарил бекон и разогрел консервированную фасоль к тому времени, как Бри вернулась. Между ее бровей залегла небольшая морщинка.
— Плохой сон, — сказала она, отвечая его приподнятым бровям. — Тот же самый.
— Что-то плохое пытается снова проникнуть к ней через окно?
Брианна кивнула и взяла кастрюльку с фасолью, которую он подал ей, но не стала сразу накладывать еду.
— Я спросила ее, зачем она бросила бутылку.
— Да?
Брианна набрала ложку фасоли, держа ее как оружие.
— Она сказала, что увидела его по ту сторону окна.
— Его? Это...
— Нукелави (морское чудовище с Оркадских островов, что-то вроде жуткого кентавра из шотландской мифологии. — прим. пер.).
УТРОМ БАШНЯ выглядела точно так же, как и в последний раз, когда он видел ее. Темная. Безмолвная, за исключением шелеста голубиных крыльев над головой. Он убрал мусор: ни одного нового куска пахнущей рыбой бумаги не появилось. 'Выметенная и прибранная, — размышлял он. — Может статься, ждет вторжения какого-нибудь странствующего духа?'
Роджер выбросил эту мысль из головы и накрепко закрыл дверь. Он купит новые петли и висячий замок сюда в следующий раз, когда будет проезжать мимо магазина 'Для фермы и дома'.
Действительно ли Мэнди кого-то видела? И если да, был ли это тот же бродяга, что напугал Джема? Мысль о том, что кто-то околачивается поблизости, шпионя за его семьей, заставила нечто твердое и черное сжаться в его груди, словно остроконечную железную пружину. Роджер задержался на мгновение, внимательно осматривая дом и окрестности на предмет каких-либо следов незваного гостя. Все места, где мог бы укрыться человек. Он уже обыскал сарай и другие надворные постройки.
Пещера Серой Шляпы? Эта мысль — когда он вспоминал, как Джем стоял прямо перед пастью пещеры — леденила его. 'Ну, скоро все выясню', — хмуро подумал он, и, взглянув последний раз на Энни МакДональд и Мэнди, мирно развешивающих постиранное белье внизу, во дворе, удалился.
Роджер продолжал прислушиваться весь день. Он слышал эхо мычания красных оленей, которые продолжали его напрягать, и однажды увидел вдалеке небольшую группу олених, но, к счастью не встретил ни одного озабоченного самца. Как и ни одного притаившегося бродяги.
Поиски заняли некоторое время, прежде чем он нашел вход в пещеру, хотя он был там только вчера. Он хорошенько пошумел, приближаясь, но остановился снаружи и крикнул на всякий случай:
— Привет, пещера!
Ответа не было.
Роджер подошел ко входу сбоку, отодвигая предплечьем покров дрока, приготовившись на случай, если бродяга окажется внутри, — но как только влажное дыхание этого места коснулось его лица, он мог с уверенностью сказать, что оно необитаемо.
Тем не менее, он просунул голову внутрь, а затем спустился в саму пещеру. Она была довольно сухой для пещеры в горной местности, что объясняло не все, но многое. Однако холодная, как могила. Неудивительно, что горцы славились выносливостью: все, кто этим не обладал, погибли бы от голода или воспаления легких в короткие сроки.
Несмотря на холод этого места, Роджер стоял в течение минуты, представляя своего тестя. 'Здесь пусто и стыло, но странно умиротворенно', — подумалось ему. И никакого предчувствия беды. На самом деле, он ощущал... что был радушно принят, и от этого осознания волоски на его руках встали дыбом.
— Дай Бог, чтобы они были в безопасности, — тихо произнес он, опираясь рукой на скалу у входа. Затем выбрался наружу в благословение солнечного тепла.
Это странное ощущение радушного приема, каким-то образом осознанное, осталось с ним.
— Ну, и что теперь, athair-céile (тесть — (гэльск.), — прим.пер.)? — спросил он вслух полушутя. — Куда я еще должен посмотреть?
Одновременно с тем, как он произнес это, Роджер понял, что уже смотрит. На вершине ближайшего небольшого холма находилась груда камней, о которой упоминала Брианна. 'Рукотворного происхождения', — сказала она и предположила, что это может быть укрепление времен железного века. Не то, чтобы оно выглядело сколько-нибудь надежным убежищем для кого бы то ни было. Однако, будучи полностью на взводе, Роджер направился вниз, пробираясь через каменные завалы и вереск, и шлепая ногами по маленькому ручью, который пробивался сквозь камни у подножия холма, затрудняя его подъем к груде древних обломков.
Убежище было древним, но не настолько, чтобы относиться к железному веку. То, что он обнаружил, выглядело как руины маленькой часовни: в камне на земле имелся грубо высеченный крест, а возле входа валялось нечто похожее на выветренные обломки каменной статуи.
Сооружение было больше, чем ему показалось издалека: одна стена все еще была ему примерно до талии, и имелись остатки двух других. Крыша давно провалилась и исчезла, но стропила все еще остались, и их древесина затвердела словно металл.
Вытерев пот на шее сзади, он нагнулся и подобрал голову статуи. Очень старая. Кельтская, пиктская? Сохранилось недостаточно даже для того, чтобы определить ее пол.
