— На первый взгляд звучит не очень плохо. — сказал Арчер. — Я вот только не пойму, как вы собрались попасть за стены "Башни"? Или у вас четверых есть особые приглашения?
— Я же говорила, мы вложили кучу последних средств, мы рискуем всем. — продолжала Клем. — Нам удалось прикупить парочку милых вещей. К тому же нас будет не четверо.
Все опять замолчали, и Арчер тоже, но потом он заметил, как все "питоны", кроме Рваного конечно, смотрят именно на него, его словно осенило, им даже не нужно было говорить те слова, которые они не знали, как ему сказать. Он подскочил со стула, и гневно глядя то на одного, то на другого нервно кричал:
— Хрен вам! Достаточно с моей семьи этой херни! Это ваша проблема и разбирайтесь с ней сами, сукины выродки!
Арчер говорил откровенно обидно, но было заметно, что рейдеры не обижаются на него, они действительно понимали его.
— Арч успокойся! — перебил его Майк. — У нас есть несколько этих ремешков, они делают человека невидимым, сто пудов! Я сам видел! Но если дать их человеку, который и так имеет инстинкты и талант быть невидимым, то ремешки эти станут в двойне эффективными. А если их дать кому-то неповоротливому, вроде меня, то он и с ними всё запорит!
— Эти проклятый твари убили мою жену!! А вы хотите, чтобы я отдал им ещё и свою единственную дочь?!! Нет!! Нет!!! Никогда!!
Люси словно ударило током. "Так вот, о чём говорил Майк!". Она была взволнована и испугана одновременно. Они и вправду говорили о ней!
— У твоей дочери есть талант Арч! — сказала Клем. — Девочка, которая самостоятельно смогла выбраться из логова мутантов... это талант. Она уже сидит тут пять минут, а ты даже не заметил её, как и большинство остальных. К тому же мы будем рядом. Мы поможем ей и позаботимся. Мы не собираемся сливать её или подставлять. Я тебе клянусь Арч, прими то, что от нее возможно зависит судьба всех нас, прими как дар, а не как несчастье.
— Ты! Ты нихера не понимаешь! У тебя есть дети?! Нет?! А у тебя?! — говорил Арч, обращаясь к Мане. — А у тебя Майк?! Нет?!
— У меня есть! — отозвался из конца комнаты Рваный.
— Так что не вам мне рассказывать о судьбе и о моей дочери!
— Арч, мы ВСЕ кого-то теряли, и любимых тоже. — сказал Майк. — Или ты думаешь, что мы совсем как звери? К тому же никто не собирается терять твою дочурку. Нам она нужна живой, и не пойманной, иначе мы слишком многое упустим. Если Кракен поймёт всё раньше времени, делу пиздец. И правда, для неё это великая честь, да я уверен, что она для этого была рождена, сто пудов! Уверен, что она сейчас не ссытся, а единственный кто не видит очевидного — это ты.
Арчер злобно посмотрел на Майка, потом окинул взглядом всех присутствующих, поймал взгляд Люси, который он уже очень хорошо знал. Он выражал смесь удивления и интереса, и всегда это предвещало её глупости. Он понял, что его дочь согласится.
— Этот разговор окончен. Выметайтесь из моего города! — сказал Арчер и подошёл к выходу, открыл двери и остановился в проходе. — Пойдём Люси! Пошли, эти глупцы не понимают, о чём говорят.
Но Люси медлила, перед ней вновь встал тяжёлый выбор. Это был тот момент, когда взрослая девочка уже могла дать отцу отпор и сказать своё "Нет", и в этот раз никто бы не вступился за Арчера, а быть может даже наоборот. Это был тот момент, когда она могла показать этим крутым ребятам, что достойна их уважения, и быть может даже прославиться. Люси встала, она колебалась, но хотела сказать отцу, что бы он шёл домой без неё.
— Пошли Люси! Эти психи все получат свою пулю, но ты не должна умирать или страдать за них! Ради своей матери, не вмешивайся в это!
И она не смогла, воля отца, давившая её с самого детства, вновь взяла верх. Накатывались слёзы, и Люси предпочла быстро выйти на улицу. Ей нужно было побыть наедине с собой, не дома, и не с отцом, не пока он на взводе, иначе ей бы пришлось несколько часов выслушивать его рассуждения. Когда Арчер увидел, что его дочь идёт в другую сторону, он окликнул её, но Люси не отозвалась, она шла в сторону ворот, к тихому месту под разрушенной стеной. Здесь всегда было тихо, на земле ещё оставались следы их тайной пьянки с Люком. Люси с час водила палкой по пыльной почве, вырисовывая разные фигуры, погружённая в свои размышления. "Царство Звёзд" успокаивало. Мысли так быстро сменяли друг друга, приятные и не приятные, о возможном будущем, о том, что было. С одной стороны, ей очень хотелось бы поучаствовать в грядущих событиях, с другой стороны от одной только мысли об этом ей становилось не по себе. Да и Арчер в целом был очень прав, и даже сквозь завесу многолетней злости к отцу, она не могла не понять его правоты и его боли. "Башенные" убили её мать, когда Люси было около трёх лет, и теперь он должен был отпустить свою дочь прямо в их логово. Она не хотела страдать, или погибнуть, но Люси знала наверняка, что если сейчас она откажется, то сколько бы не прожила в дальнейшем, будет жалеть, что скрылась от этой пусть и опасной, но всё же захватывающей возможности. А немного позже ей казалось, что лучше остаться дома, однажды найти свою любовь, завести собственных детишек, или научиться у доктора Даккара медицине и стать врачом в Литлсити, или даже странствовать по Пустошам и лечить других, бесплатно, просто, что бы мир стал хоть немножко лучше.
Люси и не заметила, как быстро пролетело время, солнце уже вновь неотвратимо приближалось к горизонту. Цвета заката успокаивали девушку, понемногу, незаметно для неё самой, её мысли о случившемся в этот день стали сменятся более глобальными. Люк так и не пришёл, а ведь он знал, где скрывается Люси, но почему-то он предпочёл оставить её наедине. С удивлением для себя она признала, что ей обидно. Чаще всего этот назойливый парень её так раздражал, но именно сейчас она хотела, чтобы он был рядом. К её собственному сожалению Люси не могла оставаться на этом месте вечно, как к сожалению, не мог быть вечным и этот закат. Она успокоилась, и была готова к грядущему поединку. Люси понимала, что это не будет, так как раньше, в этой битве с отцом решится нечто большее, чем просто очередной спор. Она не спеша шла домой, кроме стражников на стене, на улице почти никого не было, жители опасались нежеланной встречи с не очень желанными гостями, хотя рейдеры уже скорее всего пьяные спали в доме старосты. Люк не пришёл, а ей так хотелось высказаться, поделиться с кем-то своими переживаниями, и прежде чем прийти домой, она вновь зашла к доктору Даккару. Рейнджер всё так же лежал без сознания, казалось, даже не дышал. Он и стал тем самым слушателем девушки, которого ей так не хватало. Он уже давно стал им, чуть ли не с первых дней, как они вытащили его из Пустоши, и почему-то именно ему мышонок открывал такие секреты и переживания, о которых никто больше не знал.
Когда Люси вернулась домой, Арчер сидел на выцветшем кресле у некого подобия камина, и задумчиво разглядывал старый серебряный медальон. Отец Люси казался очень мирным, похоже, он, как и его дочь, за прошедшие несколько часов успел поразмыслить и успокоится, и совсем не собирался плеваться пеной. Он ничего не говорил, вообще никак не реагировал. Люси тихонько подошла к нему и поджав ноги присела рядом, теперь они молчали вместе. Это уже было чем-то необычным, совсем им не свойственным.
— Знаешь... — заговорил Арчер, но взгляд его так и не оторвался от медальона. — Я всегда понимал, что не был хорошим мужем. Вначале всё было хорошо, мы искренне любили друг друга с твоей матерью. Страстно. Я и не думал, что такой красавице может приглянуться такой агрессивный раздолбай как я. Но я полюбил её сразу, как только увидел, и позже сам не мог поверить своей удаче. Ты можешь мне не поверить, но мы были счастливы, вначале. Но позже... Всё немного изменилось. Это теперь я способен понять, но тогда мы были молоды и глупы, и особенно был я, а ещё и агрессивным. Твоя мать говорила, что никакие отношения, не должны лишать человека свободы, но я не понимал этого, да и сейчас не считаю это правильным. Я даже несколько раз поднял на неё руку... Сейчас, я бы... Я бы никогда не сделал этого опять. Ты можешь спросить почему? Ну, тогда мне причины казались справедливыми. Твоя мать была слишком хорошей женщиной, что бы бросить такой кусок дерьма как я.
Глаза Арчера заблестели в свете огней камина. К голове и сердцу Люси словно подкатила волна, на её глазах появились слёзы. Она положила голову на правую руку отца. Люси очень давно не делала такого, возможно в далёком детстве, а может даже никогда.
— Но даже тогда, по молодости, я бы никому не позволил навредить ей, я бы жизнь отдал, что бы спасти её. — говорил Арчер и с силой сжал старый серебряный медальон. — А потом родилась ты, и ты взяла всё самое лучшее от своей матери, быть может даже и свой скверный характерец, но он такой твой... Когда она... Когда я держал её окровавленную на руках... — продолжал Арчер, и теперь и из его глаз текли слёзы. — Она сказала только одно: "Не повторяй ошибок". И Бог свидетель я старался. Но ты всегда была не послушной, как ещё я мог донести до тебя важность тех или иных вещей. И быть может, я повторил их с тобой, Люси.
— Нельзя... Нельзя так отец. Нельзя угрозами и принуждением, или притеснениями сделать человека счастливым, или вызвать в его сердце что-то кроме гнева. Я знаю, ты всегда делал как лучше, так как для меня будет лучше, ты хотел, чего хотят и все родители, счастья для семьи. Но ты никогда не спрашивал лично у меня, какое моё счастье. Ты всегда выбирал его вместо меня...
— А как ты бы объяснила ребёнку, что нельзя лезть в гнездо змей, нельзя бить других. Ребёнок спрашивает: "Почему нельзя?", а ты не знаешь, как это объяснить, ведь эти правила нигде толково не написаны, они существуют в наших душах. Единственный пример, который я знал, это пример подобного. Если ты обидела кого-то, я должен был тоже повторить с тобой, наказать, что бы ты поняла, почему так нельзя. Это и объясняет необходимость послушания, и почему старших нужно слушать, потому что они могут знать что-то, чего ты не знаешь.
— Но и они забывают о чём-то, что так необходимо младшим. И пытаясь постоянно указать правильное, перестают замечать, как превращаются в тиранов. К тому же, а что если "правильно" для всех различно, и старшие попросту ошибаются?
Арчер не кричал в ответ, как это было раньше. Впервые на памяти его дочери, он проявил хотя бы малую толику уважения к её мнению.
— Твоя мать никогда не была моей собственностью. А ведь я считал наоборот, какое-то время. Видимо именно это она и пыталась объяснить мне, говоря о свободе. Но всё же ты моя дочь, и я, наверное, не раз перегибал палку... быть может даже бывал не прав. Но каждый раз наказывая тебя, я страдал вместе с тобой, никогда это не приносило мне какой-либо радости, Люси. Возможно со временем, ты лучше поймёшь меня, дочь, когда и у тебя будут дети. И я бы хотел этого. Пусть, я буду драть задницу каждому проходимцу, который попытается заполучить тебя, но рано или поздно ты найдёшь достойного человека. И я хочу, чтобы вы были счастливы, у вас были детишки, было будущее. И я не задумываясь умру за ваше счастье, и за ваше будущее. Я хочу, чтобы у тебя была лучшая жизнь, Люси. Просто, что бы она была. А потому и не хочу, чтобы ты хоть каким-то самым малым краем ввязывалась в то дерьмо, которое создают вокруг подонки и ублюдки.
— И потому, ты опять забываешь спросить меня, чего я хочу, и как. Ты опять выбираешь за меня.
— Я сделаю это, если им нужна жертва. По большому счёту вообще не важно, кто именно залезет в это змеиное логово, это могу быть и я.
— Но ты же понимаешь, что у меня больше шансов. — говорила Люси, и ощущала, как оба они всё больше успокаиваются. — Ты всегда хотел, чтобы я была сильная, ты многому научил меня, и теперь, когда пришёл момент применить свой потенциал, ты всячески ограждаешь меня. Мы все будем бороться за своё счастье и будущее, также и я должна сделать свой вклад... отец. Иначе всё что было, будет бессмысленным. Ты же сам говорил, что однажды я останусь одна, и должна быть сильной. И я сильная, и уже взрослая, и давно готова к жизни. И я не собираюсь погибать, я знаю, что смогу. Ты просто должен принять это, отец. Принять, и перебороть свой единственный страх.
Потом они вновь замолчали, надолго. Арчер периодически смотрел то на медальон, то на пламя в камине, то на свою дочь. За полчаса они открылись друг другу больше, чем за всё время до этого.
— Да. Ты сильная. И, полагаю, я должен дать тебе волю. Мой отец почти никогда не говорил мне, что делать, и я тоже стал сильным, хотя наделал немало ошибок. Но всё же, я прошу тебя отказаться от этой затеи.
Арчер встал, и одел серебряный медальон своей жены, Люси на шею. До этого он запрещал дочери даже прикасаться к нему. Он хотел уйти в свою комнату, за занавесками, но остановился, и стоя спиной к Люси, лишь немного повернул голову и сказал:
— Я люблю тебя, Люси.
Арчер стал медленно уходить, но его дочь внезапно обняла его со спины, и со слезами в глазах прошептала:
— Я знаю, папа.
Люси и сама не могла в это поверить. Утреннее совещание, угрюмое молчание всех жителей Смоки и особенно её отца. Отец отпускал её! Отпускал на встречу смертельной опасности! Люси не могла поверить в это, и в то, что он так изменился за одну ночь. Арчер избегал её взгляда, всё время куда-то задумчиво смотрел. Со стороны казалось, что ему сообщили о скорой собственной кончине. Неверие не прошло даже когда Питоны, уже начали паковать свои дорожные сумки, а Арчер собственноручно паковал рюкзак Люси. Молчал и Люк, его взгляд был полон смятения и паники. Арчер пытался завести тему о том, что ему следует отправиться вместе со своей дочерью, но он заранее знал, что скажут остальные. Они не могли отпустить его, он был опорой их самообороны, и кому как не Арчеру сопровождать бойцов Смоки в будущем сражении. Абрам вызвался идти вместо него, и, хотя этот чернокожий парень был не менее важен, чем сам Арчер, отпустить девушку саму с подобной компанией было бы не правильно. Люди понимали, что это самое малое, чем они могут помочь своему начальнику стражи, Арчер доверял Абраму, и тот пообещал, что защитит его дочь любой ценой.
Уже незадолго до выхода Люси молчаливо осматривала свою пыльную комнатушку, искала взглядом что-то, что может пригодиться ей в дороге. Но все её вещи были скорее хламом и в пути стали бы только обузой. В этот момент дом почему-то стал особенно родным. Лучи света, что пробивались сквозь крышу и окна хорошо освещали комнаты. Тот комфорт и уют, к которому Люси привыкла и перестала замечать, сейчас вновь обрёл свою силу и важность. Что-то внутри её протестовало, не хотело уходить и требовало отказаться от этой "глупой" затеи. Хотелось заплакать, но она не могла. Если бы кто-то заметил её слабость, на этом бы всё её приключение окончилось. Не смотря на все свои волнения и страхи, Люси хотела этого, хотела поучаствовать в этом "великом" событии, будучи его важной частью.
Арчер умело распределил всё необходимое в её рюкзаке: воду, пищу, чистые ткани, некоторые дорожные мелочи, вроде жестяной миски, ложки, и ножа. А ещё он подарил ей нечто действительно ценное. Едва ли он мог сделать его за одну ночь, но на утро её ожидал броне-костюм из кожи брамина, с усиленными пластинами из многослойной кожи, на самых вероятных местах поражения. Он был сшит как раз на неё, нигде не обвисал и не жал, не скрипел, что в предстоящем ей испытании было очень важным. Люси посетила странная мысль, что этот костюм отец готовил давно. Было ли это случайное совпадение, или провидение, или Арчер предполагал, что его "безумную" девчонку рано или поздно позовёт дорога, но он явно позаботился об этом заранее. Она смотрела на своё собственное отражение, в найденном в мусоре куске зеркала, и удивлялась, как же в этом костюме она круто выглядит, словно охотник за головами. Люси собрала свои чёрные волосы в один пучок, в виде конского хвостика, покрутилась немного, она совсем не была похожа на подростка, сейчас она выглядела словно суровая странница Пустошей, взрослая, сильная, решительная. А ещё она сама для себя открыла то, как подросла, свои уже далеко не детские формы. Раньше балахон скрывал это, но этот костюм был весьма откровенен, это было настолько непривычно для Люси, что она даже засмущалась, но продолжала рассматривать себя с разных сторон, и ей нравилось это чувство, быть привлекательной.
