Возвращаться к Истинному пламени — проще всего. Оно — вечно... А вот Арагорн со свитой тут бывает только по большим праздникам. В последнее время я вообще его с трудом выловить мог. А сейчас возле огня расселась целая компания. Ара — на камешке. Асаль-тэ-Баукир — в любимой своей позе сфинкса, уставившись на пламя. Черный Белк — у него где-то в районе задних лап, но развалился так же вальяжно. Собакоголовый бог на соседнем с богом Игры камешке. Прописался он тут, что ли? В прошлый раз молчал, пока мне Арагорн за слишком шустрых мертвецов вставлял, так что я так и не понял, кто он такой. Меня, как всегда, выбросило носом в землю. Не успел подняться, Арагорн сдвинул брови: — Ну, и? Вот так! Ни 'здравствуй', ни 'как дела'... Видимо, его божественный статус противоречит элементарной вежливости. — Что: и? — из вредности я решил прикинуться дураком. Встал на ноги, осмотрелся, помахал рукой мертвым магам, кивнул молчаливому гибриду и только потом снова взглянул на бога Порядка: — Мастер, ты напои, накорми, в баньке попарь, тогда и спрашивай! Ара дернулся, но понял, что злиться должен только на себя, и улыбнулся по-голливудски широко: — И — это значит, что мы все ждем твоего рассказа. С девицей познакомился? Как она тебе — понравилась? Хюльда — полукровка, сгодится тебе и как орку, и как человеку. Мне такой фривольный тон не понравился: — Она не в том состоянии, чтобы я на женские прелести внимание обращал. Так что давай без дальних заходов. Да, познакомился. Да, пообщался. Да, видел, что твой клон вытворял. Артас вплел ей в ауру какую-то вязь. Паутина — не паутина, сетка — не сетка. Что такое — не знаю. Как работает — не знаю. Как выглядит — помню. По поведению Хюльды не заметно, чтобы она была под контролем Хаоса. Все? Арагорн похлопал в ладоши: — Все. По полочкам разложил. Тебя регламент подгоняет, что ли? Мог бы поведать историю... — Отстань от парня, — услышал я за спиной. Обернулся — точно, Наблюдатель, только у него из здешней фауны такой прокуренный голос: — Хюльда — это вполне реальный шанс покончить с теми глупостями, которые тут творятся... по твоей вине, кстати, Игрок! Так что перестань дурачиться и попроси своего друга вспомнить те плетения, которые делал Артас. Арагорн скривился, словно у него заныли зубы, но сказал: — Прошу. Я прикрыл глаза и постарался как можно подробнее восстановить в памяти виденную картину. Вот Хюльда, точнее — ее сновидческое тело, — с трудом поднялась на ноги. Артас балаболит что-то про моду на романтичные шрамы... Вокруг фигуры, выглядевшей слегка размытой, струятся, переливаются, извиваясь и выстраиваясь в правильные узоры, серебристо-серые нити... Не знаю, сколько я провел в состоянии транса. Когда очнулся, боги по-прежнему сидели вокруг костра и пялились на меня, словно я мог сообщить им какую-то великую истину. Первым прервал молчание Арагорн: — Теперь ты убедился? — спросил он Наблюдателя. — Да, — кивнул мужик. — Артас нарушил правила. И, кажется, в данном случае он был лишь пешкой. Это — не его плетения. Ты по-прежнему хочешь рисковать, оставляя Хюльду в Ирайе? — Не уверен... — Возвращай ее туда, откуда взял. Арагорн покачал головой: — На Земле она мертва. — Я про то и говорю, — Наблюдатель вопросительно взглянул на собакоголового молчуна. — Она же твоя, Ан. Твоя — с самого начала. Вы заигрались, ребята. — Ты одобрил, — впервые подал голос тот, кого назвали Аном. — Я приму любое решение. Если считаете нужным — заберу ее и отведу в чертоги Великой Смерти. Хюльда достойна. Пока боги болтали, мои мысли скакали, как сотня кошек, которых везли в китайский ресторан, но грузовик перевернулся, и они вырвались из клеток. Собакоголовый... Ан... Анубис? Не может быть! Хотя — почему не может? Я — лекарь, а древнеегипетский бог с головой шакала не только заведовал кладбищами, но был хранителем лекарств и ядов... Можно сказать, коллега. — Стоп, стоп, господа! Я шагнул вперед — так, чтобы оказаться между тремя умниками, рассуждавшими о моей пациентке как о какой-то досадной проблеме. — Погодите, так дело не пойдет! Хюльда — жива. И будет жива. Потому что... Потому что я так хочу! — Что? — А то! Я лечил Хюльду. Теперь я отвечаю за то, чтобы она жила. Вреда от нее не будет — я это знаю. Для Веера Миров будет только польза. Если кто-то против, то — через мой труп. Понятно? Повисло молчание. Обычно в такие моменты слышны какие-нибудь посторонние звуки, на которые обычно не обращают внимания. В Тумане звуков нет вообще. — Ну, ты даешь! — расхохотался вдруг Наблюдатель. — Ты вообще соображаешь, что говоришь? И кому? — Вполне. Хюльда — шанс этого Веера Миров. Ты сам сказал. Я только сейчас понял, что показал Оракул. Дерево, скрепляющее камни. То, что и живое, и мертвое, и на нем держится мир. Понятно? — Даже так? — задумчиво протянул Арагорн. — Именно так, — ухмыльнулся я. — Великая Смерть подождет. Человек с головой пса дернулся, словно от удара, и сверкнул на меня глазами: — Но за это заплатишь ты. Хюльда не будет твоей, пока ты не умрешь. Кажется, у меня началась истерика. Я заржал ему в морду: — А мне не привыкать! Что, я ни разу не умирал? И девушек на мой век хватит! Но Ан вдруг стал спокойным и серьезным: — Нет. По-настоящему ты еще не умирал. Ты всего лишь изменился и стал слугой двух Великих сразу. Если бы не это, я бы убил тебя, когда ты начал говорить. И в этом вы с Хюльдой полностью подходите друг другу. Но твоей она не будет! — Подумаешь! — фыркнул я. — Идиот, — пробормотал Наблюдатель, и я вывалился из Тумана.

ГЛАВА 27

Все мои блуждания по Оси миров длились не дольше, чем нужно песчинке, чтобы упасть в нижнюю колбу часов. Теперь время снова сдвинулось с места, тонкая струйка текла на дно стеклянного шара, превращаясь в крохотный холмик. Постепенно мысли успокаивались. Собственно говоря, кто такая эта Хюльда? Одна из сотен пациенток. Не знаю, что на меня нашло. Нахамил богу смерти и лекарского искусства. Да не какому-то мелкому божку вроде меня. Похоже, этот Ан — мой настоящий патрон в этом Веере Миров. А я — что-то вроде его локальной аватары. Хотя аватары, наверное, не хамят своим богам... Впрочем, кажется, ничего страшного не произошло. Ан наложил запрет на отношения с Хюльдой. С другой стороны, они что, до этого поженить нас с ней хотели? Нашлись селекционеры! Так что так даже лучше. От созерцания песка меня отвлекли шаркающие шаги. Я поднял голову: на пороге застыл низенький сухощавый старик. Он смотрел на меня, я разглядывал его. Морщинистая кожа коричневатого оттенка — похоже, выходец из прибрежных кланов. Нос такой маленький, что, будь щеки чуть полнее, утонул бы в них. А вот глаза... Глаза пронзительно-черные, словно дед из колодца глядит, а колодец тот глубиной — до чертогов старых гномских королей, что таятся в самом сердце земли. Но это видно, только когда он смотрит тебе в глаза. В остальном же — старик как старик. На улице мимо пройдет — не заметишь. Никакой придворной роскоши, никакой величавости. Волосы спрятаны под традиционный в Кароде полосатый платок, но повязан тот не как обычно у крестьян — на манер банданы, а намотан чалмой. Темно-синий халат подпоясан черным шелковым поясом с вышивкой. Низ правого рукава — в чернильных пятнах. На ногах — мягкие туфли без задников. В конце концов старик коротко кивнул и произнес: — Приветствую тебя в доме, право жить в котором даровано мне Великим Владыкой! Приветствую тебя, кем бы ты ни был: названным братом моей жены или богом, принявшим земной облик... Я чуть не икнул от удивления. Вроде я еще не представлялся, а дед без труда сумел вычислить меня! Похоже, мой новый родственничек, Норто-махан, кое-что может. Что ж, тем лучше. Не придется ничего объяснять и бродить вокруг да около. — Ты — муж сестры, значит — брат. И зови меня так, как зовут братья: Мышкун, — ответил я, приподнимаясь с лавки, чтобы поклониться, как положено при встрече с близким. — Не беспокой себя, гость! К чему между равными по рождению излишние знаки почтения? — старик пододвинул поближе к столику табуретку и сел. — Я прикажу принести угощение, и ты расскажешь о том, что привело тебя в мой дом. Не знаю, как и когда Норто-махан отдавал приказы, но служки с подносами появились сразу же после того, как он занял место возле низкого столика, на котором стояли песочные часы. В ресторанах официантов приходится ждать гораздо дольше. Новоявленный зять — телепат? Впрочем, мне сейчас незачем от него таиться, главное, не вспоминать о прошлом, чтобы не бросить тень на Жужуку. Думать о ней с нежностью можно — нет ничего странного в том, что брат и сестра привязаны друг к другу. Она-то, возводя капища в мою честь, наверное, не скрывала особого отношения. Но контролировать мысли, разговаривая с Норто-маханом, думаю, все же придется. Это не сложно: после разговора с Оракулом прошлое казалось мелким и не значимым. Служки быстро освободили столик от письменных принадлежностей и водрузили на него вазы с фруктами и сладостями, кувшины, чаши — все, что нужно, чтобы достойно принять гостя. — Разве желание навестить родню — не важная причина? — спросил я, улыбаясь. — Когда семья роднится с мудрецом — польза всему клану. Дед оказался равнодушен к лести, поэтому ответил вопросом на вопрос: — Ты, которого степняки называют богом, пришел посоветоваться со мной? Пришлось состроить серьезную физиономию и сразу же начать с главного: — Узнал я, что Великий Владыка недужен. Пока лечение не приносит пользы... Норто-махан нахмурил брови: — Разве богу не достаточно пожелать, чтобы усилия лекаря увенчались успехом? — Не всегда. Причина не внутри, а вне больного. Лекарь способен исцелить рану, но он не остановит кинжал, наносящий новую. Сказав это, я уцепил с блюда спелый персик и принялся высасывать нежную мякоть. В степи с витаминами напряженка, так что я собирался отвести душу, налегая на ранние абрикосы и черешню. А тут — на удивление — на столе были те фрукты, чья пора еще не наступила: и персики, и сливы, и яблоки летних сортов — небольшие, светло-желтые и сочные настолько, что прикосновение к ним оставляло вмятину, а на просвет они казались прозрачными. Старик молчал. Жаль, что со мной не увязался никто из мозголомов — было бы интересно узнать, что творилось в голове моего зятя. На сколько ходов вперед он просчитывает ситуацию? Наконец, он пристально взглянул на меня: — У Великого Владыки много воинов, и ни один кинжал не коснется его кожи. Но я знаю, о чем ты говоришь. Здоровью вредит не только острая сталь. Чем я могу помочь тебе, родственник? Ну, дед! Ну, умница! В этот момент у меня отлегло от души. И я вдруг простил Жужуку. Такой интеллект многого стоит. Поэтому я расслабился и отбросил околичности: — Сегодня я гулял по дворцовому саду... Норто-махан и бровью не повел. Действительно — ерунда какая: гуляет бог по саду Владыки, охраняемому с максимальной тщательностью... Как проник сквозь ограду? Какая разница? Он — бог. Что делал в саду? Цветочки нюхал. Всем известно: дворцовый сад — самый прекрасный в Кароде, и где еще богу наслаждаться красотами природы, как ни здесь? — И случайно услышал разговор двоих, — продолжил я. — Разговаривали эльф по имени Золотой Лист и князь Фырхот из рода Синегривых... У старика дернулась щека. Похоже, Норто-махан испугался. Интересно, чего? Поговорим об этом потом. А пока я продолжил: — Эльфу зачем-то понадобился один из кухонных служек, мальчик из черного клана. Я хочу увидеть, что будет делать с ним эльф. Ты покажешь мне, как попасть в покои посланника, чтобы тот не заметил гостей. Старик с ужасом уставился на меня: — Как я могу это сделать? — Библиотека — то место, где хранятся всевозможные записи, в том числе — те, что оставляют строители... В комнате снова повисла тишина. Норто-махан смотрел на меня испуганно и... просительно. Дескать: 'Родич, дорогой, пожалей, не втягивай меня в эти игры!' Но я не поддался умоляющему взгляду. Хотя в чем-то дед прав — не стоит болтать о таких вещах во дворце, где самые сильные маги служат далеко не Владыке. Поэтому я достал из сумки амулет 'купола тишины' и положил его на столик: — Знаешь, что это? Норто-Махан прищурился, рассматривая магические плетения, потом поднял одну бровь и понимающе кивнул. Демонстративно щелкнув над амулетом пальцами, я активировал его: — Теперь нас не услышит никто из смертных. Даже долгоживущих. Все-таки я — действительно немножко бог, в этом моя сестренка права. Старик посмотрел на меня еще более испуганно, пожевал губами и вдруг заговорил — быстро, почти захлебываясь словами: — Никто не спрашивал про эти записи с тех пор, как покойный Эвэш-махан взял меня в свой дом служить и учиться. Кому нужно это старье? Но три года назад господин Золотой Лист тоже вдруг захотел посмотреть планы дворца, оставленные строителями. Я сказал, что их нет. И никогда не было. Ведь здания возводили долго, лет сто, наверное, сначала одни работали, потом другие. И что строили разные зодчие, и эльфы, и пленные люди, и гномы... Новый дворец закончили строить лишь две сотни лет назад. Есть расписки за потраченные материалы и бумаги про еду для каменщиков. И запись про то, как пригнанные на строительство рабы восстали и сожгли бараки, и убежали к морю... Господин Золотой Лист сказал, что все орки — идиоты. Потом в библиотеку несколько раз пробирались воры, но я спрятал все, что касается строительства, так что невозможно найти, даже если сотня солдат будет обыскивать этот дом весь день. Потом однажды меня опоили и отвели в какое-то странное место. Похоже, оно где-то в Старом городе. Там незнакомый шаман долго ворожил надо мной, требуя рассказать, где я спрятал планы дворца. Но тогда Жужука уже жила в моем доме, и она дала мне снадобье, которое на время стирает память. Когда я понял, что меня похитили, я проглотил эту волшебную смолу. Шаман долго плясал вокруг меня, а потом сказал кому-то, кого я не видел, потому что лежал связанный: 'Ничего не получается. Вы перестарались со своим зельем подчинения. Сейчас его разум похож на разум больного младенца. Он ничего не знает и ничего не скажет, даже если очень захочет. Я не уверен, что он вообще помнит слова'. Тот, кого я не видел, приказал раздеть меня и выкинуть тело в канаву. Когда меня хватятся во дворце, то пойдут искать и, в конце концов, найдут тело. И не удивятся. Мало ли что случилось со стариком? Может, удар на улице хватил, а воры обобрали дочиста и бросили. Они думали, что я ничего не понимаю, но из-за волшебного зелья Жужуки я все слышал и запоминал, хотя не мог двинуть ни рукой, ни ногой, а мой дух был похож на дух безумца. Выговорившись, Норто-махан облегченно вздохнул. — А больше господин Золотой Лист не спрашивал про карты? — уточнил я. — Нет. — А Жужуку? — Конечно, нет. Господин Золотой Лист, как и многие, считает, что она — простая степнячка, которая хороша лишь тем, что ее брат — один из вождей Волчьих Всадников. К ней многие сватались, ведь у Всадников сейчас сила, и породниться с вами полезно. Но ее брат выбрал меня. И еще ее считают немного безумной за то, что заставляет молиться какому-то шаману из степи. Но многие простецы молятся... Теперь настал мой черед облегченно вздыхать. Молодец Жужука! Пусть ее считают бабой-дурой и чокнутой — так безопаснее. — А что с этими планами на самом деле? Они есть? Старик кивнул: — Гостевой дом, в котором живет господин Золотой Лист, построен еще до того, как возводился дворец. Пятьсот лет назад, после окончания войны с высокими эльфами. На побережье океана, наверное, можно найти тех, кто помнит строительство. Но не среди Тиу. Высокие эльфы были честны и предусмотрительны. Они оставили записи о том, как поддерживать охранные заклинания и заклинания 'прохладного дома'. Эти свитки написаны на всеобщем. Но есть еще несколько документов на староэльфийском, видимо, для тех, кто захочет что-то изменить в планировке. Долгоживущие были уверены, что мы, зеленокожие, никогда не научимся строить, и поэтому, если понадобится, призовем их мастеров. — И? — поторопил я старика. — Я могу понять записи на двадцати языках — практически всех, на которых говорят в обитаемом мире. Даже узелковое письмо южных дикарей. В тех записях, что сделаны на эльфийском, есть указания на тайные ходы... — Так все-таки: можно попасть в покои этого господина Золотого Листа, или нет? — Да, — опять кивнул Норто-махан. — Правда, я не уверен, что правильно разобрал эльфийские заклинания, запирающие эти проходы... Пятьсот лет назад высокие эльфы умели делать бумагу. Правда, Норто-махан сказал, что это — особым образом обработанная кора дерева линт, но с виду листы ничем не отличались от вощеной бумаги, которую хозяйки подстилают на противень, когда готовят в духовке что-то особо парадное: чуть желтоватые, плотные, полупрозрачные, тихо шуршащие при прикосновении прямоугольники. И, что самое приятное, нанесенные на них коричневой краской знаки ничуть не потускнели от времени. Правда, для меня эти письмена мало отличались от китайской грамоты. Однако Норто-махан, принеся стопку листов, оставленных эльфами, начал нараспев читать: 'Камень стены, камень и снова камень, вверх и вниз, а здесь — листва стучится в стекло, обрамленное медью, стеклянные стены, медь и каменный свод...' Я заглянул старику через плечо: одинаковой длины строчи, ни пробелов, ни точек, ни запятых, ни абзацев... То и дело повторялся значок, с которого текст начинался, и который, как я понял, обозначает 'камень известняк'. И — ничего похожего на схему или вообще какой-нибудь рисунок. — И сколько таких листов? — пряча разочарование, спросил я. — Двадцать. Хотя в последней строке написано, что листов двадцать и еще один, который будет. — А почему ты заключил, что тут речь идет о тайных ходах? Норто-махан лукаво взглянул на меня: — Эльфы — прекрасные рисовальщики, но когда им нужно передать месторасположение тех или иных предметов в пространстве с максимальной точностью, они всегда пишут на староэльфийском, в котором каждый знак — целое слово, которое может быть и цифрой, и названием предмета. На четвертом и шестом листе часто встречается знак 'запертый проход'. — Уроды, — ругнулся я. Если бы я не был когда-то землянином двадцать первого века, то вряд ли бы сумел понять, что означают эти сплошные строчки символов. Они напомнили что-то смутно знакомое... Для того чтобы сообразить, где я видел похожее, мне потребовалось минут двадцать. В конце концов до меня дошло: если открыть в текстовом редакторе графический файл — получается такая же самая абракадабра из повторяющихся групп знаков... — Мне сложно прочитать, не имея в руках того самого, двадцать первого, листа, — я решил проверить родича на сообразительность, а себя — на то, насколько моя догадка правильна. — Прикажи принести его. Норто-махан лукаво улыбнулся, кивнул. Правда, позвать кого-нибудь из слуг, не вставая из-за стола, деду не удалось. На его лице проскользнуло недоумение, он досадливо взглянул на амулет 'купола тишины' и, встав, направился к двери. Крикнул что-то в коридор — и через миг в кабинете появился мальчишка с пачкой чистых пергаментов в руках. Через пару часов у меня в руках был вполне сносный план Гостевого дома. Сложнее всего было сообразить, что описание дано 'в объеме'. Каждая группа знаков описывала часть здания по вертикали — от крыши до подвала, словно кому-то пришло в голову нарезать дом, как торт, на узкие 'столбики' с квадратным сечением и перечислить, как чередуются слои: крем — бисквит — орехи — джем. Я чертил, заполняя каждую строчку в соответствии с описанием: 'камень — камень — застекленный проем — снова камень...', завидуя той скорости, с которой работает даже самый простенький компьютер. Он-то считает любую картинку за секунды! А тут расширение — грубее некуда, один 'пиксел' — сантиметров в двадцать, а то и больше: дверь не может быть уже восьмидесяти сантиметров... а знаки 'порог' и 'над порогом' повторялись на одном 'уровне' в разных 'столбцах' по четыре раза. Заполнив чистый пергамент несколькими десятками рисунков, я облегченно вздохнул: — Какое счастье, что эльфы не додумались до векторной графики! — До чего? — навострил уши мой зять. — До той системы описания объемных предметов, которую я не знаю. — Но о ее существовании знаешь? — не успокаивался родственник. — Потом, — отмахнулся я и уставился на рисунки. Теперь было понятно, что в стенах Гостевого дома множество пустот. Видимо, строители, создавая систему вентиляции, надеялись не только на магию. В перекрытиях прятались трубы, достаточно широкие, чтобы пробраться по ним, встав на четвереньки. Кое-где внешние стены были лишь видимостью, тоненькими переборками в половину кирпича. В подвале было отмечено несколько 'запертых дверей'. Норто-махан сказал, что это — вовсе не двери в привычном понимании, а некие участки стен, в которых магическим образом можно открыть проход. Из подвала, точнее, из одного из закоулков, отделенных от остальных помещений добротной стеной с парой таких же 'запертых' проходов, несколько лестниц вели на оба этажа и на чердак. — Как ты думаешь, дорогой родственник, где господин Золотой Лист принимает гостей? — задумчиво спросил я. — Я знаю точно: вот здесь, — Норто-махан вынул из кучи листов тот, что соответствовал уровню пола первого этажа и ткнул в один из больших квадратов. — Сюда приходят гости. Кивнув, я взглянул на уровень чуть повыше. Есть! В одной из стен — ниша. От нее проход ведет вглубь дома, в аналогичную нишу в коридоре, соединяющем несколько комнат и заканчивающемся лестницей в подвал. Но еще одна из стен этого каменного 'мешка' — некий 'закрытый' проход. Метра три он идет рядом с первым, а потом упирается в стену... Я взял планы соседних уровней. Правильно, это — не тупик, проход резко загибается вверх, и там сливается с широкой вентиляционной трубой. Интересно, господин Золотой Лист в курсе того, что стены эльфийской резиденции похожи на изъеденное древоточцами бревно? И, если в курсе, все ли ходы изучил? Судя по тем усилиям, которые он потратил на поиск планов, кое-что ему известно, но он не уверен, что знает все хитрости дома, в котором живет. — Думаю, можно рискнуть, — произнес я вслух. Норто-махан испуганно взглянул на меня, но ничего не сказал. — Что бы ни случилось, ни тебя, ни Жужуку я в это дело вмешивать не буду, — ответил я на невысказанные мысли родственника. — От вас же я хотел бы лишь обычного гостеприимства. И... Я попытался поточнее сформулировать то, что мне было нужно: — У тебя, дорогой родственник, есть ученики. Из каких они кланов? Старик перечислил несколько ничего не говорящих мне названий. — А из какого клана кормилица Владыки? — Она с Побережья Желтых Скал. — Кто-то из твоих парней — из того же клана? Так? Старик кивнул: — Айраш. Он — родственник мудрой Ивишлы. Она привезла его с побережья во дворец. Сначала он работал в саду, копал землю и собирал сухие листья. Однажды я заметил, что он разговаривает с духами воздуха, просит их не играть и не мешать ему работать. Мальчишка оказался Видящим. Если бы остался в клане — стал бы шаманом. Я взял его в свой дом и научил грамоте... Норто-махан задумался и продолжил, не дожидаясь, когда я задам вопрос: — Да, он встречается с родичами. Я кивнул, сделав вид, что не заметил оплошность телепата: — Прикажи ему узнать, кто из его юных земляков чаще всего ходит с Ивишлой на базар. И пусть этот твой Айраш предупредит поварят об опасности. Пусть мальчишки приглядывают друг за другом. Если кто-то пропадет из виду — пусть сразу бегут к нему. Кого-то из слуг хотят использовать против Владыки. Причем метод, каким от него добьются послушания, вряд ли понравится любому живому существу. Я не знаю, что такое магия крови, но постараюсь узнать... Старик слушал, отщипывая от грозди синеватые, подернутые седым налетом виноградины. Но на последних словах его рука замерла в воздухе: — Не нужно этот делать, родич! Это — очень нехорошее знание! Я читал... — Даже так? — перебил его я. — Значит, мне нужна та книга, в которой ты читал о магии крови. Мне нужно знать, с чем я столкнусь. Норто-махан обреченно кивнул и вдруг нахмурил брови. Я проследил за его взглядом — он уставился на амулет 'купола тишины' так, словно несколько часов назад не рассматривал его, разбираясь в магических плетениях. — Да, — кивнул я. — Эта вещица — немного не такая, как делают маги. Действительно, Асаль-тэ-Баукир ради интереса поэкспериментировал с доставшейся мне в наследство от земных 'артефактов' безделушкой, превратив в универсальный экран. Мне тоже стало любопытно, как мертвый маг плетет заклинания, и я добавил своих. В результате получилось нечто мощное, но порой 'показывающее характер' и начинавшее изменять магические потоки и внутри купола, и по его границам. — Придется снова выйти за дверь и позвать парнишку, — добавил я. — Уверен, что все твои ученики притаились где-нибудь неподалеку — нет более любопытных существ, чем малолетние грамотеи. Мой зять кисло улыбнулся и поднялся: — Заодно прикажу принести какой-нибудь еды посытнее, чем фрукты.