Иная

Материал упаковала, обработав целым комплектом зелий и эликсиров, сваренных тут же, частично — из собственной крови. Удобно, когда твоя кровь адаптируется под задачи. Не зря она выбрала этот путь, а не путь каких-нибудь драконов. Изменчивость, а не статичность! Нужен был особенный сосуд, чтобы вмещать и перемешивать самые разные рода силы бесчисленных жертв, и она сделала таковым собственное тело. А затем скопировала про запас. Силу принимал дух, тело помогало усваивать и удерживать внутри. Поэтому всё, что она набрала там, в «зоне высокой опасности», будет с нею и в другом сосуде.

Прыжок. Как там Аист? Кушает. Вместо того чтобы переносить гору оставленной еды (о чём она думала?), вынес во двор столик и пару стульев. Пару — помнит о ней, догадывается, что голодненькой вернётся. Утоляя вместе с ним человеческий голод, заглушала голод другой — жажду новой силы, жажду чужой крови-плоти людоедки.

— А расскажи, за счёт чего работает иномагия? — спросил Аист, когда она заканчивала со здоровенным бифштексом.

— Что-что? — она не засмеялась сразу. Сначала уточнит!

— Ну, какой у неё механизм? Компьютеры работают за счёт полупроводников, а полупроводники — за счёт... — он замер. — Короче, что-то квантовое в электродинамике?

Засмеялась. Долго и искренне, и обиженно-непонимающее лицо Аиста делало ситуацию смешнее и смешнее!

— А ты хорош, мой ученик, — наконец, взяла себя в руки. — И нашёл же меня-учителя для такого вот вопроса! Хочешь честный ответ? А не знаю! И никто не знает. Ты сейчас напоминаешь мою подругу, — за тем исключением, что подруга — древняя фейри и что Аист не убивал людей от скуки. — Она задавалась теми же вопросами, и она вся такая научная-пренаучная, не то что глупая шаманка я! Поверь, она столькое на постижение потратила... — Сирень качнула головой и снова рассмеялась, вспоминая глупые выражения лица подруги после очередного провала. — В общем, в науках такие штуки объясняются моделями, ага?

— Ага, — неуверенный кивок. — Ну там, модели идеального и реального газов. А с иномагией что?

— А с иномагией — хаотическое расхождение цепочек моделирования-метамоделирования, — и снова рассмеялась, когда он изобразил «глупое лицо подруги номер четыре». Да, она мыслекартотеку завела! — Короче, если без подругиной зауми, то в науке модели двух штуковин, типа молния и эти твои компьютеры, сходятся к одной, ну типа электромагнетизма. Иногда не прямо, есть всякие... как там это слово... эмерджентные вещицы, всё такое, но модели явлений в цепочки собираются, и получается такая сетка объяснений.

— Никогда об этом так не думал, — нахмурился он. — Я читал о научных парадигмах, но...

— Хах, ты себе не представляешь, как в эти философии науки и метанауки подруга зарывалась! Короче, принцип в иномагии такой: цепочки рас-хо-дят-ся. Объясненья не стыкуются. Не получается сеть моделей! А, и они хаотически расходятся, у меня на голове должна быть отдельная плешь, проеденная подругой по этому вопросу! Какие-то вещи — хоп! — объясняются одной моделью. Какие-то — никак. И соседние они на практике или далёкие от друга друг — случайность! Хаос. Ну а потом подруга полезла в дебри со своей «теорией эффектов познавательной границы» и «потенциальной сходимостью по метапознанию» — о том я уже ничего тебе не расскажу. Насколько знаю — в итоге у неё не получилось, зато какие классные трюки мы освоили в процессе... В общем, расспросишь у неё сам.

— Что? — глупое лицо подруги номер три!

— То. Я же говорила про репетиторов? Использую нашу старую компанию. Только не рассказывай про Тету и особенно про ритуал! Нет, не из-за жертв. Из-за подхода. Не важно, почему! — потому что нормальные иномаги готовятся к такому по несколько субъективных лет и вообще не лезут к демиургическому, если не самоубийцы! — Просто не рассказывай. Но можешь напомнить подруге, что её метанаучные изыски начались с вопросов, как я делаю то, что делаю. Не спрашивай, о чём шла речь! Это не самая приятная история. Просто напомни и оцени её лицо. Она ведь до сих пор не объяснила! А, и имей в виду, подруга жутковата.

— Жутковата, ты серьёзно? — он вспомнил её выходки и Тету.

— Да не так! Как увидишь, так поймёшь. А пока закончим с куклами, — принюхалась к духовным связям. — Настоялись. Скоро встретимся.

Прыгнула. На этот раз прыжок был не ноосферным. Вместо этого она «ушла» из «мира», в котором существовала, полностью стерев восприятие и, в результате, взаимодействие себя и реальности. Трюк нереальностников, вот только они не стирают обычно физические связи до конца — так можно и в бездну прямиком отправиться! Но у неё и без физики были якоря, а главное — ориентиры. Например, «сохранённая» точка зрения около картины сиреневого парка. Именно на эту позицию она встала, воссоздав сначала в голове, затем — для органов чувств, наконец, для всей себя.

Её окружили угасающие тени, тихие шёпоты и темнота отстойника. И кое-что ещё. Не след, не тень, не эхо — нечто тонкое, но актуальное, сейчасное! Она перешла в «мир», в котором пару разиков бывала, чтобы отправить ровно один посыл. И получить ответ. Кивнула самой себе и улыбнулась. Это неожиданная встреча, но приятная. Непрогнозируемая, но Сирень готовилась к ней с юных лет. Уж чего-чего, а фантазии-то у неё — избыток!

Отпустить тело — не так уж и легко. Нельзя использовать тот же трюк, каким преодолела пустотитовую преграду. Тем более что кое-чьё появление — вносит коррективы. Нет, её план совсем не поменялся. Ничего критичного, так, упадёт надёжность — да и бездна с ней! Надёжность для ритуала, формируемого на ходу? Очень смешно! Учитель б оборжался, палкой тяжёлой отходив! Итак, ей требовалось не просто перейти в куклу, а перейти сразу в две, причём основным якорем должна стать серебряная, а текущим вместилищем — золотая. И хорошо бы всё-таки оставить тень в серебряной — замену на случай смерти духа. Ну что, время для импровизации? Как и всегда, Сирень, как и всегда...

Она стёрла чёрный знак рукой со лба в тот же самый момент, как отделила дух от тела. Скользнула по связи, параллельно запуская её разрушение. Рискованно, а что делать? Вцепилась в теперь уже единственную нить, связующую с материальным, в то время как нить позади исчезла, испарилась насовсем, оставив прошлое тело висеть в отстойнике. И повернула мир.

Это новый трюк. Она никогда раньше таким... кхм, такой чепухой, но чепухой работающей не занималась! Она представила себе, что мир есть часть большого метамира, что он есть грань. И плавно вращалась внутри этого метамира, ускоряя и ускоряя разум, пока не нащупала искомое — тот поворот, что улучшал её связь с материальным телом. А затем — другой поворот. Тот, что расставлял серебряную и золотую куклу в правильном порядке. Она понятия не имела, что это были за миры — вместо самих миров использовала направления вращенья к ним.

Вертеться в бесконечномерном пространстве, постоянно поправляя вектор, было чудовищно сложно. Не трудно, не долго — именно что сложно. Мозги вскипали! Тогда она повернула свой разум в сторону улучшения вычислительных способностей и в сторону дополнительного ускорения. Всё вокруг размылось, обратилось в одну большую иллюзию, майю, и её «я» — часть этой майи, часть бесконечных рождений, смертей и перерождений, и на короткий миг она почувствовала мифическую мультидушу, и метавремена, и метапространства соединялись в одной точке — точке её идентичности, и пребывание было лишь формой для идеи, выражаемой именем Сирень Вефэа, и каждая мысль, каждый нановыбор формировали новую не реальность — метареальность...

Поворот закончился, когда она открыла глаза, будучи в золотой кукле и, вместе с тем, к серебряной прикреплена. Дико кружилась голова. Не было ясно, в каком она мире и кто она такая. Чёртова иномагия нереальности! Как же она ненавидит эту чушь! Хах, да она же только что без подготовки запрыгнула в тело клона. Не одержимость, а полноценное переселение души — вот так вот, на коленке! Ай да Сирень, ай да безднова дикарка! Вот после таких случаев подруга и решила разобраться в основании инореального — ну и что бы сказала ей сейчас? Что опять ничегошеньки не понимает, что Сирень — это феномен и диагноз? Или задавалась бы вопросом, а не галлюцинация ль была?

— Планы поменялись, — произнесла она, когда звуки, цвета и прикосновения вокруг собрались в цельный, неподвижный мир.

— Всё в порядке? — спросил Аист, вновь демонстративно отвернувшийся.

— Более чем, — облачилась. Облачила и серебряную куклу. — Очень хорошая новость, но то тело мне пришлось оставить.

— Настолько хорошая, что ты лопнула от радости? — натужно пошутил он. Внутри Аисту было не смешно. Ей тоже. Ей было немного страшно. Ох и давно же не боялась! Страшно — и спокойней вместе с тем. Не за Аиста. За кое-что другое. Заодно убедилась в верности выбранного пути. Слово «выбор» можно ведь понимать альтернативно? Как там говорил учитель? «Задачу можно решить нормально, можно решить через задницу, а можно — как младшая сестра Сирень». Разве что не «Сирень» было её именем тогда...

— Что-то вроде. Я не хочу об этом говорить. Не нельзя — просто не хочу. Спроси меня в другой раз, — чтобы успела придумать новую отговорку. Ей действительно не хотелось говорить. Никаких запретов, а что-то вроде... суеверий? Как с бездной у иномагов, только — личное, её. — Серебряная останется моим якорем и резервом. Давай-ка я расскажу о видах иновещей, поужинаем, пообвыкну к телу, оценишь план спасения застрявших в Тете — и прыгну к хранительнице Линде.

Сказано — сделано. К дому Линды она прибыла сытой и довольной. Любопытство и энтузиазм Аиста — подкупали, равно как и его неожиданные кулинарные таланты. Вместо готового ужина Аист спросил её, как насчёт ингредиентов. Готовить она не любила (и дело совсем не в том, что лучшее мясо — тёплое, живое, сочащееся кровью!), но сколько там кухонь в воображении найдётся? В общем, Аист быстро сообразил, в чём прелесть для повара получать любую штуку в любом состоянии, а как закончил... пальчики оближешь! Нет, в цивилизации определённо что-то есть.

Линда считала так же, встретив её замечательным чаем (попытка «откупиться» от её чая?) и собственноручно испечёнными булочками. И когда только успела? А, неважно! Важно, что сделала другое: с помощью парочки прикомандированных волшебников и пришедшего в себя Тео (Линда оказалась неожиданно солидарной с Сиренью: этого нахала давно пора было проучить!) организовала лагерь в глухом лесу около речки.

Обычная магия (ах, она помнила те годы, когда «магия», «чудотворство» были не «обычными», а «новыми» и «страшными»!) оградила лагерь от хищников, насекомых, чужаков и спутникового наблюдения. Удобная штука — магия, но... Сирень хорошо помнила глаза первых чудотворцев, мерцающие Хаосом с заглавной буквы — без неё, обойдётся! Вон, пусть Аист осваивает, а если она попробует, то будет всё как... «как у младшей сестрицы Сирени», да.

По словам Линды, людей лагерь будет ждать хоть завтра. Сирень пожала плечами: ну завтра так завтра, чем быстрее, тем меньше случайных жертв и тем спокойней Аист. Хватит того, что за неё беспокоится: волноваться за всяких там людей... Эх, Сирень-Сирень, ну ты же будешь среди людей жить — время отбросить лишнее высокомерие! Люди, между прочим, живут без врождённой силы, как у тебя, вынуждены опираться на других людей и всячески хитрить. Тем самым заслуживают если не уважения, то хотя бы интереса к тем не иномагическим, не волшебным, а человеческим трюкам! Наука та же самая, техника — подруга ведь идею для полей безразличия не сама выдумала, половину формул тоже не изобретала — позаимствовала у людей. И тебе найдётся, чему поучиться у «смертных», а?

Когда она вернулась, Аист уже спал. Сирень привычно вошла в ноосферу, пошерстила округу на предмет следов. Парочка нашлась: приходил иномаг-разумник, заинтересовавшийся искривленьем в ноосфере, и зеркальщик, владеющий обычной магией. Разумник внимательно оглядел её «забор» и очень тихо и быстро ушёл, надеясь, что не наследил. Тщетная надежда. Сирень выследила его и повесила маяк. Потом решит, надо ли что с этим любопытным делать.

Случай с зеркальщиком — поинтересней: он прибыл отнюдь не для разговора об иномагии! Местные заклятья заприметили необученного волшебника, зеркальщик думал — какой-нибудь новичок в страну приехал. Телепортировался, оценил её заборчик, очень сильно испугался, обратился к Линде, Линда велела пока молчать и не отсвечивать, но про необученного мага — взяла на заметку, логично сопоставив, что это и есть её ученик. Правда, оба, и зеркальщик, и Линда, поленились хотя бы узнать, кто по адресу живёт (в отличие от Тео), поэтому ученика ребёнком посчитали. Понятно, почему: магический дар себя проявляет в детском возрасте, это иномагами становятся когда угодно, хоть пред самой смертью от старенья.

С обучением Аиста магии тоже надо что-то делать. Раз учитель магией особо не владел (а сильно ль ему надо?), то есть иные кандидаты! Аист не откажется познакомиться с создателем драконов. Или с его ученицей: та собиралась какую-то магическую школу делать, вроде бы, и не одна? Если вышло, то в этом метавремени остался след. Не то чтобы её привлекали вырожденные версии, но часто магии и иномагии учат в одном месте — это связано с тайнами, в которые и хранители линий не всегда посвящены. Например, понятно, почему скрывают иномагию — а «классическую», как её незнайки называют, магию — зачем? Вот бы этих вопрошающих во времена первых чудотворцев запихнуть! И Сиренин дар б не пригодился: Хаос тогда был не столько в глазах, не столько!

Всё с магией — позже. А сейчас — работа, работа, работа! Вверх, в ноосферу, а затем выше, где она соединялась с ноосферами прочих миров сквозь междуреальность. Сирени нужны были ориентиры. Первое, что проверила, — это общие метавременные часы, отсчитывающие примерное, среднее метавремя с первого «официального» собрания сильнейших иномагов. Сирень в нём, кстати, не участвовала, она прибыла немного позже. Часы не нашлись. Сдуло во время их с учителем сражения? Зато нашлись её личные часы. Она такие разбрасывала буквально миллионами по всему листу, настроив на метаморфозы Великой Реки Времени. Если какие-то одни или тысячу часов легко расстроить и запутать, то всю сеть, весь самосогласующийся узор — отнюдь.

По часам до смерти листа оставалось совсем ничего. Сирень вздохнула. Достала штуковины, что дал учитель после боя. И ведь действительно, если впихнуть их в линию и... нет, она не совсем уверена, как, но эти штуки могут заменить Реку. Дать реальности собственное время, выдернуть её из оков листа. Они с Аистом попробуют. Всё-таки жалкий метавек-другой до окончания всего — не то, чего бы она пожелала своему ученику. Нет, она обязательно, теперь уже безвариантно в метапрошлое его утащит. Придумает, как именно. Расспросит учителя подробней об этих штуках, раскроет Аистов талант. А потом — потом как он захочет. Может, эту линию попробуют вытащить из власти рока. Может, присоединятся к старому проекту по выживанию — наверняка их больше, чем парочка известных ей. Или вовсе будут жить прямо здесь: метавремени, конечно, мало, зато времени обычного, как и тихих линий на границе — с лихвой хватит. Или, чем бездна не шутит, другой лист? В любом случае, она не хочет, чтобы будущая дочь ушла следом за каким-то там листиком Мирового Древа. Её дочь переживёт весь Лес, не будь она Сирень Вефэа!