Твое... величество!

— КАК?!

— Ее укусила змея. По ее собственным словам.

— А?!

— Меня можете не спрашивать. Я не знаю, где она взяла эту змею, и что с ней хотела сделать. Я знаю, что к ней в окно влетела змея, укусила ее и улетела обратно.

— Ох! За что ж ее так Богиня покарала?

— Эрра Розабелла, — Мария понимала, что сказать придется. Хотя бы намекнуть. — Эрра Лизанда участвовала... способствовала Диане Эрсон. А Богиня уважает святость клятв.

Все.

Остальное пусть сами додумывают. И эрра Розабелла не подвела. Схватилась за щеки, выпучила глупые круглые глаза.

— Ох! А мы-то, и верно, на святой земле!

— И Богиня здесь читает в наших сердцах и наших душах, — подтвердила Мария.

Розабелла закивала еще активнее. Но — не удержалась.

— Ваше величество. А вы.... То есть вот это...

Синяки и ссадины еще не сошли. На лице их не было, но вот на руках — полно, и Розабелла их тоже видела. Не слепая ж она, хоть и дура.

Мария похлопала ресничками.

— Эрра, я просто упала.

— Упали, ваше величество?

— Да, эрра. Я задумалась, повернула ногу и скатилась в яму. Вот руки чуточку и пострадали.

Остальное тело, которому еще и похлеще досталось, эрра не видела. Да и не надо ей. Рук хватит...

— Ваше величество, это так плохо...

— Да, это очень неприятно, — согласилась Мария. — Я схватилась за дерево, и руку ободрала, и потом еще... но что поделать! Это маленькая плата за пришедшую в голову умную мысль.

— Да, ваше величество.

Эрра явно ничего не поняла, но это было уже неважно. Она потом сама придумает, что ей рассказать. Мария еще и послушает, и удивится.

А Лизанду все равно жалко не было.

Вот ни капельки.

На следующий день эрру похоронили на местном кладбище.

* * *

Феликс собирался в путь.

— Милый...

Матушка подошла, коснулась ладонью его волос. Мужчина, как некогда, в детстве, замер на минуту, а потом прижался головой к теплой ладони.

Ласковой, родной...

Никогда он не забудет день, в который умер сам. Да, именно умер.

Тот Феликс, добрый, домашний, ласковый, который воспринимал рассказы деда, как забавные страшные сказки, погиб, глядя на тело отца. И второй раз умер, когда понял, что мать — пропала.

И третий раз, когда подслушал разговор.

Его и сестричек собирались отвезти к тому же эрру. А что?

И мать сговорчивее будет, и когда девчонки подрастут, их тоже можно... вдруг какая из них сговорчивее будет, да хозяину по душе придется? Услужливые твари оказались. И договаривались они об этом не абы с кем, с управляющим! С дядей Мэтью, которому доверял Феликс, доверяли отец и мать... может, он их и предал?

Кто знает...

Феликс тогда ни о чем не задумывался, у него мысль была одна.

Бежать!

Спасать сестричек, пробиваться к деду... поверенный про деда не знал, это точно. Это мать и отец держали в секрете, слишком уж сложное родство.

Пират, трактирщик... может, и еще кто. А она — эрра... теперь стала.

Ладно еще в гости съездить, чтобы отец за дочку порадовался, да на внука-внучек полюбовался. Но тишком и молчком.

Феликс на деда смотрел снизу вверх, с восторгом, рассказы его впитывал, а оказалось, вот, что и не зря? Ой как не зря.

Первым делом Феликс кинулся к тому, кому сам доверял. К конюху Висту. Повезло, в тот день не он родителей возил, а то б и его убили.

Вист на месте оказался, мальчишку выслушал, выругался — и приказал быстрее одеваться в домашнее, да и удирать из дома. А уж он телегу со двора сведет, не задумается.

Феликс так и сделал. Взял деньги, что у отца нашлись, все бумаги, которые сгрести смог, себе кинжал, девчонкам теплое платье и плащи — и вытащил всех через кухню, пока слуги рыдали и туда-сюда бегали. А Вист их ждал уже с телегой.

Никто его и не остановил.

И из города они выехали спокойно, а вот потом с дороги съехали и пробирались лесами, полями... кто ж его знает? Пустят погоню — и все. Вист и за едой сам ходил, где покупал, где воровал, детей прятал, не показывал, уж больно они приметные. Все в мать пошли, хорошенькие донельзя.

Повезло им просто, что поверенному денег мало предложили, он торговаться начал, что Феликс услышал...

Повезло.

Ох, как же тогда дед разъярился! Феликс и слов-то таких не слышал... Висту, конечно, дед и денег дал, но конюх при них остался. И помог кое-что узнать...

Выбор у Феликса был.

Он мог не ходить сам. Могли найти кого-нибудь, но это дольше. И мама там... кому-то другому она могла не поверить, а Феликса узнает! Обязательно!

Так что...

Мальчишка понимал, что рискует. Но — пошел. Потому что перестал быть мальчишкой. Тогда кончилось его детство, и началась взрослая жизнь. Жестокая и кровавая.

И убивал он с радостью, и не только подонка, который разрушил его семью. Счет был открыт слугой, который решил прижать в уголке симпатичного мальчишку. Феликс к такому относился с омерзением, и поддаваться гадкой твари не собирался, вот еще не хватало! Царапины с ядом хватило, чтобы извращенец отправился в новое перерождение, а Феликс ждал. И дождался.

Как же на него мама смотрела!

Какими глазами... сияющими, восторженными... и испуганными!

Не за себя она переживала, за сына. Только за него, самой ей и жить уже не хотелось, ей же говорили, что ее дети в подземелье, и если она не будет ласковой...

Как ее Феликс к деду тащил — отдельная история. Жить матери не хотелось, только присутствие сына помешало руки на себя наложить. А там уж и дочки помогли, и дед на мать ругался долго... кое-как пришла она в себя. Но все равно, любой мужской интерес заставлял ее дрожать и отворачиваться. Даже прислугу в доме она держала в основном женскую. Или стариков, которые не были для нее опасны. Единственным мужчиной, которого она любила без меры, которого всегда была рада видеть, оставался ее сын.

— Ты опять уезжаешь, малыш.

— Да, матушка.

— Возвращайся поскорее, сынок.

— Обещаю.

— А если ты мне еще невестку привезешь, я счастлива буду.

Феликс только вздохнул.

— Матушка, ты самая прекрасная женщина на земле. Другую такую мне не найти, так что... разве мало у тебя уже внуков?

— Конечно, мало, — рассмеялась мать. — Внуков всегда мало, их и десяти не наберется. И мне бы хотелось еще твоих детей на руках подержать. Обещаю, я приму любую женщину, которая придется тебе по душе.

— Я такой еще не видел, матушка.

— Но вдруг она живет себе в Эрланде? Присмотрись к тамошним красоткам, сынок?

— Обещаю.

Феликс и правда собирался внимательно приглядывать за королевой Марией. А красотки... мало ли, кто ему подвернется? Монахом мужчина не был, женщин любил, часто и со вкусом, но больше, чем на две-три ночи ни с кем не задерживался. Так проще.

А может, он боялся, что не сумеет защитить свою семью?

Феликс не собирался об этом думать. Так что он с чистым сердцем пообещал матери приглядеться — и закрыл эту тему.

* * *

Мария сидела в библиотеке монастыря, и внимательно читала книгу о двуипостасных.

Сестра Августа была пока занята, и Мария кое-как разбиралась сама.

Итак, что можно сказать о двуипостасных? Или как Мария для себя назвала их перевертышах?

Они были. Их было много.

В храме Многоликого даже был целый камень, в котором горели звезды их жизней. Сейчас он бесполезен, а тогда... положив на него руку, тейн мог позвать каждого из детей Многоликого.

Правда, тейн тогда тоже был двуипостасным. Сможет ли это сделать обычный человек?

Наверное, нет. Там упоминалось что-то, связанное с кровью, может, ДНК-тест? Мария биологию помнила плоховато, не на то она упор в школе делала, но смутно догадывалась, что особенности быть должны. Какая-нибудь лишняя или левая хромосома, может, какой-то участок активированных генов? Вроде бы, ученые говорили, что в человеческой хромосоме много лишних участков, которые неясно, для чего прицеплены. Как аппендикс, как биологический мусор?*

*— знания Марии весьма обрывочны, но уж какие есть. Не надо считать их истиной в последней инстанции. Прим. авт.

Может быть, этот камень активировал какие-то из 'дремлющих' участков, и те активизировались? И принялись шипеть и кусаться? Ну или спровоцировали превращение?

Теоретически... допустим, это рецессивный ген, рецессивный участок хромосомы, который проявляется далеко не у всех, и со временем уходит в тень. Но эрры старались жениться только на своих, а уж короли и королевские фамилии в этом отношении те еще снобы! У них эта хромосома должна быть активной, или как там правильно ее назвать?

Должна быть эта особенность.

Просто некому было ее включить, а вот Мария вляпалась. Цапнула один из тех самых трех камней Многоликого, которые он даровал людям. И тут все совпало сразу.

И ее стрессовое состояние. И желание жить. И кристалл, который как выполнял свою функцию, так и продолжал выполнять. И...

Ладно!

Про подарок ей просто приснилось. А клыки и сами по себе могли отрасти. Здесь же нет паталогоанатомов, здесь некому было препарировать тушки эрров, вскрыть их, проверить, чем перевертыши от нормальных людей отличаются, клыками там, когтями... а ведь могли!

Как сюда попал кристалл? Да кто ж его теперь узнает? Могли и сами жрецы спрятать куда поглубже, когда началась вся эта катавасия. Стало ясно, что добром перевертышей в покое не оставят, и надо было прятать все добро. Может, потом и монастырь-то женский здесь сделали, чтобы замаскировать сокровищницу. А может, и иначе было.

Данакт пока в силе был, много чего натворить успел. Один гаденыш сколько всего испакостил! *

*— может ли один человек влиять на судьбы народов? Да запросто! Из самых ярких примеров: Атилла, Чингисхан, Александр Македонский, Наполеон, Гитлер. Прим. авт.

Сейчас уже не узнать, что и как. Кто и зачем спрятал кристалл.

Зато можно почитать про себе подобных.

Оказывается, перевертыши и правда, ближе к русским сказкам, чем к европейским. Если брать родной мир.

В Европе как? Оборотень — темная демоническая тварь, нередко лишенная разума, прОклятая и ненавидимая всеми. Создание Дьявола. Охотится на людей, кушает их, боится церкви, креста, святой воды, серебра... ну, этот фольклор Мария знала.

На Руси... перевертыши не теряли разума, обращались вместе с одеждой, не смущая никого голым задом или передом, делали это по собственной воле и прекрасно себя чувствовали. А кушать людей?

Фу! Как негигиенично!

Здесь было нечто похожее.

Маша не находила ни единого свидетельства о том, что перевертыши кого-то съели. Убили?

О, это всегда пожалуйста! В жизни всякое случается, если ее попробуют убить, защищаться она будет в обеих формах. А вот чтобы кушать человека?

Без нее!

А как насчет прав-обязанностей перевертышей?

Хотя... это и сейчас осталось. Эрры должны служить своей стране. Все. Причем служить могут и мужчины, и женщины. Просто женщины должны еще и детей рожать, так что у них по службе обязанностей меньше, по деторождению и детовоспитанию больше. И всю информацию про обороты тоже чаще хранили женщины. Тоже логично и разумно.

Если отец уехал по делам, или путешествует, или на войне, это ж средние века, тут за полчаса на машине не долетишь от Эрланда до Картена, а у ребеночка оборот начинается? Вот пора пришла, созревание закончилось, и чадушко к обороту готово? Мать ему и объясняла все тонкости.

И в монастыре Предматери об этом тоже знали.

Хммм...

Может, когда начались гонения и преследования перевертышей, они нарочно оставили это святилище? И даже передали его женскому монастырю?

— Сестра Августа, я подумала... скажите, а как основали монастырь святой Варвары? Это было ведь не так давно?

— Достаточно давно, ваше величество. Может, лет триста назад.

— Да... как раз, когда начали охотиться на двуипостасных, и они стали погибать. Да?

— Скорее, в конце того периода, — педантично поправила монахиня. — Данакт Фарданский правил примерно триста восемьдесят лет назад, а монастырь основан триста сорок два года назад, это я точно знаю.

— И Данакт был еще жив, да?

— Да.

Мария поставила себе галочку. Угадала.

И отметила еще, что Данакт-то был Фарданский.

— А в Фардании с тех пор же династия у нас так и не менялась?

— Не менялась, ваше величество. Там правят прямые потомки Данакта.

Монахиня так была рада говорить с кем-то об истории и мироустройстве, что даже не удивилась вопросу. Да, королева должна это знать. Но мы же часто задаем вопросы, чтобы помочь структурировать какие-то свои мысли. Даже знаем ответ, но произносим некоторые вещи вслух. Вот и Мария...

— Данакт заканчивал свое правление, но надо полагать, его дети полностью поддерживали отца. И слуги Многоликого решили оставить это святилище.

Монастырь-то был достаточно близко к границе с Фарданией. Учитывая, что Эрланд был таким 'сапогом', его короли подумали, да и решили на морском берегу столицу не строить. Оно красиво, но там же пираты водятся, шторма случаются, бури всякие. И стройматериалы далеко возить, тут-то каменоломни неподалеку от столицы. Так что Рент был расположен почти в центре страны, а монастырь в сторону границы с Фарданией.

Почему не увезли отсюда реликвию?

Да мало ли, что случилось? Причин может быть легион, тут историю знать надо, а Мария, увы, не специалист.

— Вообще, интересно. Неужели, чтобы стать двуипостасным, надо было только родиться эрром?

— Ваше величество, там была целая система...

Монахиня рассказывала, Мария слушала. Внимательно, вдумчиво, задавала вопросы.

Нет, там было не просто так себе, там все было продумано.

Вторая ипостась могла проявиться у человека в любом возрасте, равно как у мужчины и у женщины. Ее появление автоматически даровало титул.

Не землю. А вот именно — титул эрра или эрры.

Землю мог потом за служение даровать человеку его король, и часто даровалась она по второй ипостаси. Волку — лес. Птице — горы, рыбам — прибрежная полоса, как-то так. Хотя жили там чаще потомки эрров.

— Почему Данакту так легко было их уничтожить? Это же не так сложно получилось?

— Лились реки крови, ваше величество. И умерло много и взрослых, и детей.... Получилось так легко еще и потому, что обычные люди никогда не любили двуипостасных. А ведь они появлялись и в семьях эрров, хотя бы по одному — два человека в поколение.

— Завидовали.

— И ненавидели. Легко ли — смотреть и знать, что этот человек сильнее тебя, что он проживет дольше, что красавица, в которую ты влюблен, никогда на тебя не посмотрит, просто потому, что ты — человек.

— Наверняка ведь и смотрели, и семьи были разные.

— Конечно. Просто злость, и зависть, и что-то такое... эрр — это трудный путь, это путь служения своей стране, а ведь так не хочется. Если есть дорожка полегче, и на нее можно свернуть — мне ли вам рассказывать, государыня, сколько сейчас синекуры для эрров?

Мария медленно кивнула.

И подумала, что страшное это искушение — путь полегче.

Во времена оны, еще Машкой Белкиной, поссорилась она с подругой. Точнее, с ней поссорилась подруга. Сильно, грязно, с криком и возмущением, хотя Маша и виновата не была. Они тогда отдыхали вместе с детьми, вот и зашел разговор, куда поступать, где учиться, и Маша сказала жестко, что репетиторов любых оплатит. Но институт — никогда. Не хватит у тебя ума взять все знания, которые можешь, не потянешь ты поступить — прости. Не твое. Ищи другую дорогу. И квартиру она не сможет снимать, то есть общежитие гарантировано.