Прекрасный новый мир (Мв-23)

Перед рассветом — снова движение в том же секторе. Сомнений не осталось: готовят атаку. Командир не стал тянуть — выставили два "браунинга" 50-го калибра, прошлись огнем, как бритвой. Там завизжали — и оттуда, к нашему удивлению, опять пальба.

Капрала Вилли Эббота из второго взвода зацепило — в живот, но, говорят, жить будет. Наши рассвирепели. Подтащили "шестидесятки", дали по площадям минометным — а потом лейтенант повел в атаку. Морпехи — не мальчики на побегушках, нас просто так не щелкнешь. Перешли в наступление, пошли вразрез улицей. Тех атака явно ошарашила — побросали оружие и драпанули, оставив с полдесятка трупов.

Но радость была недолгой. Через пять минут — ад начался. По нам лупили отовсюду. Из окон, из подвалов, с крыш, откуда угодно. Мы еле успели откатиться на свои позиции, оставили двоих на мостовой — уже не дышали. Еще пятерых вынесли под огнем — это была чистая мясорубка. Отдышаться не успели — как эти пошли в атаку, причем в полный рост, не пригибаясь, как япошки на Окинаве, "людскими волнами"! Мы по ним жарим из всех стволов — а они по своим трупам, рвутся вперед! Ну, если это местные мародеры — то я, римский священник! Несколько их даже на наши позиции заскочили, уже тут были убиты, а двоих взяли живьем. Один по-английски мог, как их стали допрашивать — оказывается, это местный "комитет защиты какой-то революции". И тут коммунистические фанатики — как во Вьетнаме?

А на той стороне — снова видим шевеление. Сейчас опять на нас пойдут! Лейтенант стал орать в рацию, требуя огневой поддержки. Потом подошел к нам — лицо бледное, но в голосе металл:

— Держитесь, парни. "Де Мойн" уже наводится.

И тут оно началось. Первый залп — с пробоем, лег по касательной, за рекой. Мы по рации поправили — и с четвёртого залпа стало жарко тем, кто там сидел. Целый квартал — под шквальным огнем тяжелого калибра.

Там живых остаться не должно было! Но часа не прошло, как они снова на нас полезли! А у нас патронов не бездонный запас — пришлось снова "Де Мойн" вызывать, чтоб помог. Так и держались! Тяжелый корабельный калибр, да не по бетонным дотам, а по городским кварталам, это страшная вещь.

Так что, еще не все плохо! Может, и медаль получу, и рожа моя в газете появится, чтоб в Штаты вернусь, и все девчонки как на героя смотрели.

Что мы с теми двумя пленными сделали? Так лейтенант сказал: раз они некомбатанты, а с оружием, то в расход. Того, кто раненый был, просто пристрелили, а с вторым цирк устроили, ну и чтоб труп рядом с нами не вонял — сказали, беги к своим, а место открытое, ну и попрактиковались в стрельбе. Заодно и впечатление произвести на тех, кто по ту сторону!

Дели. Советское посольство. 28 мая 1956. 12.30.

Потолочный вентилятор гудел лениво, воздух в комнате был тяжел от жары и запаха чая. За столом, над которым висела карта Индии с красными флажками, сидели двое.

Советник посольства СССР, товарищ Ковалёв — плотный, сдержанный человек в аккуратном сером костюме. Напротив — господин Сингх, министр иностранных дел Федеративной Республики Индия, высокий, сухощавый, с острыми скулами и глазами, в которых тревога уступала место обиде.

— Мы должны были знать, — произнёс Сингх, глядя не на собеседника, а на чашку. — Москва поставила нас в двусмысленное положение. Наши корабли, наши люди, вышли спасать лицо Индии — и были разбомблены американцами. Без единого предупреждения. А теперь вы заявляете, что у вас к ним не было отношения?

Ковалёв медленно снял очки, протёр их платком.

— Господин Сингх, ни один наш офицер не отдавал приказ флотилии из Калькутты. Мы сожалеем о гибели индийских граждан, но позвольте вам напомнить — мы сами были вынуждены действовать, чтобы спасти своих людей. Ваша сторона... как бы это сказать... не вмешалась, когда был захвачен наш танкер и арестован экипаж. Что вы ожидали от Советского Союза?

— Мы ожидали хотя бы звонка, товарищ Ковалёв, — тихо, но жестко ответил Сингх. — Один телефонный звонок, прежде чем начать штурм Мадраса. Один намёк — и мы не отправили бы тех ребят на верную гибель.

— Это было бы возможно, — согласился Ковалёв, — если бы в Дели не сидели советники, у которых один глаз смотрит в Вашингтон. Мы были не уверены, с кем именно разговариваем. А пока мы сомневались — наших людей могли бы казнить. А вы, признаете ли, не слишком торопились с протестами, когда Мадрас объявил себя конфедерацией и захватил международные грузы.

Сингх помолчал. Вздохнул. Затем поднял глаза:

— Это всё дипломатия. Но на улицах Калькутты — похороны. И гнев. Скажите откровенно, товарищ Ковалёв. Москва знала, что США нанесут удар?

-Мы подозревали, что захотят сорвать злость. На том, кто заведомо слабее, и кто подвернется под руку. Мы ожидали, что они влезут в Мадрас — что, собственно, и сделали под предлогом защиты своих дипработников. А вот дальше — уже есть сведения, что они там устроили бойню, в худшем стиле американской военщины — помните, что их солдатня творила в Де Мойне, в их же родном штате Айова. Концлагерь на стадионе и расстрелы негров на улицах — а в "туземном" Мадрасе они тем более, не станут либеральничать. И чем дольше — тем провоцируя больше недовольства в широких народных массах столичного города-миллионника... Мы не собирались захватывать Мадрас и тем более, экспортировать Революцию на Юг Индии, мы лишь спасали наших людей. Хотя и рассчитывали, что Конфедерация рассорится с американцами. Либо на почве "вы нас не защитили", либо — "лучше бы вы нас вообще не защищали". Что несомненно, было бы выгодно и для вас. Но мы ничего не знали про ваш поход — нас никто не предупредил. Мы вас не подставляли, тов. Сингх.

— Это не утешает, — сказал Сингх. — Наши лучшие люди погибли. Ваши корабли успели подобрать лишь немногих.

Ковалёв кивнул. Потом встал и подошёл к карте.

— Вот здесь, у Калькутты, сейчас стоит наша эскадра. Здесь, у Мадраса — американская. И здесь, — он указал на Дели, — стоит вопрос: как дальше жить в этом мире?

Сингх встал. Подошёл к столу. Заметно было, что руки его дрожат.

— Я скажу, как. Вы принесёте официальные извинения. И предложение компенсации. Мы не хотим ссориться. Я не хочу ссориться. Но и забыть не сможем. Мне подтвердили, хоть Калькутта и пыталась скрыть, там у них были случаи сати, в том числе — среди жен партийных, и даже самих партийных. Если если ваша сторона захочет, как это у вас говорят, "спустить тормоза", наш народ просто не поймёт!

Ковалёв кивнул.

— Передам в Москву. Но запомните, Сингх. Америка вас не спасла. И Мадрас не спасла. Она показала, что и вас — ничуть не больше щадит, чем нас. Вообще, она не щадит никого, кто не может ей в ответ врезать немирным атомом. Сегодня вы пострадали из-за нас. Завтра — и без нас. Подумайте об этом, пока мы ещё можем быть союзниками.

Сингх не ответил. Он развернулся и вышел, не прощаясь.

А Ковалёв сел обратно, достал ручку и начал писать шифровку.

Вашингтон. Белый Дом. 28 мая, вечер. Присутствуют : президент (П), вице-президент (ВП), госсекретарь (Г), директор ЦРУ (Д), военный министр (В).

П.: Так кто-нибудь может, наконец-то доложить, что происходит в Мадрасе?! Напомню, джентльмены, что согласно вашему плану, мы должны были войти в Южную Индию как друзья и защитники, призванные туда на законных основаниях местной законной властью. И русские еще и дали нам отличный повод явиться туда спасителями, как кавалерия из-за холмов. О-кей, мы явились, выгнали русских и предотвратили коммунистический десант с севера. Просто эталонный пример реализации стратегии сдерживания коммунизма и защиты свободного мира нашей великой державой — нам рукоплещут все свободные народы — о лучшем начале индийской кампании и мечтать было нельзя! А дальше, согласно вашему же плану, Южная Индия — особо подчёркнуто, с лояльными к нам и местным населением, и это самой местной законной властью — должна была стать нашим надежным форпостом в регионе, откуда можно проецировать американскую военную мощь вглубь евразийского континента — ради сдерживания сами знаете кого — как минимум, в южную его часть, раз уж Китай мы потеряли, а полагаться на один лишь Южный Вьетнам слишком рискованно... У нас были для этого все возможности, все ресурсы. И мы начали просто блестяще — но из-за чьей-то некомпетентоности, полгода подготовки и миллиард долларов выброшены псу под хвост! Внезапно, мы там в статусе интервентов и таких же ублюдков, как бывшие колонизаторы-британцы. Кто опять перепутал высокое искусство геополитики с дракой пьяных ковбоев в салуне? Пример этих двух идиотов, Ханта и Ренкина три года назад, никого ничему не научил? Так можно и повторить! Кто отдал приказ равнять Мадрас с землёй из корабельных орудий?! Найдите мне тех ублюдков из ЦРУ и КНШ, кто запланировал это, и заодно притащите сюда этого горе-адмирала — я их в порошок сотру!

Д.: Сэр, осмелюсь заметить, что имело место непредсказуемое развитие случайных обстоятельств, неуправляемый хаос, так сказать. Их Президент уже склонялся к сотрудничеству — но какой-то Корпус или Комитет их революции отказался подчиниться законной власти и по сути, начал вооруженный мятеж! Для подавления которого мы и вынуждены были применить силу...

П.: Мятеж?! Тогда покажите мне обращение этого Перияра к Соединенным Штатам с просьбой о помощи! Или сами организуйте это обращение, в конце концов! Чтобы мы не выглядели явными агрессорами. Пресловутая "дипломатия канонерок" может быть и уместна на нашем заднем дворе — в той же Гватемале или Аргентине — но точно не в Индии, где пасутся русские и британцы (и ещё хороший вопрос, кто хуже), готовые дружно закидать нас дерьмом на глазах всего свободного мира при любом удобном случае! Работайте, запрашивайте разведданные от вашей агентуры на месте — в помощь нашим солдатам и дипломатам там.

Г.: Сэр, наш посол в Мадрасе уже прилагает должные усилия, но это дело как раз и требует деликатного подхода, а не спешки и... силового давления...

В.: Господин Президент! На дипломатию нужно время, — которого у нас нет! Сейчас наши морпехи держат оборону в Форте Святого Георга и в посольском квартале — как в Пекине при восстании "боксеров" полвека назад. Они окружены ордой мятежников — и у нас нет другого способа оказать им помощь, кроме огня с кораблей и авиаударов. Поэтому, сэр, при всем уважении, но контр-адмирал Мэллори абсолютно прав — или мы санкционируем запрашиваемые им действия против Мадраса, или всех наших парней перережут уже этой ночью. А вместе с ними — и персонал посольств, и своего же Президента Перияра с его правительством.

П.: Черт с вами, подтверждаю! Но сугубо в необходимых пределах обеспечения безопасности наших парней, и иностранных дипломатических миссий. Ну и законного президента той страны!

В.: Сэр, но что прикажете делать дальше? Чтобы вытащить наших из осады, а заодно и восстановить в Мадрасской Конфедерации власть законного и дружественного нам правительства, необходим крупномасштабный ввод туда наших войск. Комитет Начальников Штабов уже подготовил план, вам остается только подписать...

П.: Вы что, серьёзно?! Хотие, чтобы я санкционировал вот это — когда у наших парней, на глазах всего мира, земля будет гореть под ногами, и в них начнут стрелять из каждого окна и куста? Ультра-Вьетнам?! Переиздание Авеколистского мятежа?! Может, сразу предложите вбомбить Южную Индию в каменный век атомными бомбами — лишь бы не досталась коммунистам?! Вы за кого меня держите?!

ВП.: Сэр, вам нельзя так волноваться, у вас же давление...

П.: Да заткнись ты, Ричард!! Давление... вы что, смерти моей ждёте, в гроб загнать хотите?! Так я вас всех еще переживу, вопреки всему, и станцую рок-н-ролл на ваших похоронах! Я всё ещё ваш Президент, кто вдруг забыл — встали все! Давление... я вам устрою — и давление, и подавление. Развели тут, пока меня не было, свободу и демократию... стайка бойскаутов... к чёртям собачьим демократию! Забудьте о демократии! Пока я здесь Президент, тут тоталитаризм будет — персонально для вас. Всё! Сели. На меня смотреть — и слушать, что я приказываю. Короче — пусть этот Перияр сначала, как положено, подпишет официальное обращение к нам за помощью. Сам призовет нас, спасти его и его страну от коммунистического вторжения — а теперь, как выяснилось, еще и от коммунистической революции. Тогда — наша совесть перед американским народом будет чиста. И репутация нашей страны — защитницы свободного мира — будет чиста. А пока этого обращения не будет — и я ничего не подпишу. Может, не дожидаясь конца срока, Конгресс мне и выпишет импичмент — но я ещё успею увидеть, как вас всех Сенатские Комиссии во главе с Маккарти и Голдуотером передавят как клопов — за некомпетентность и дискредитацию!

Мадрас. Резиденция Президента. 29 мая 1956 года. Поздний вечер.

Снаружи гремела канонада. Где-то на горизонте, в пепельно-красном зареве горящего порта, догорали склады. Снаряды с американской эскадры рвались в пригородах, отсекая пути к столице восставшим. Очередной штурм был отбит — но к стенам старого британского форта стягивались новые отряды бойцов Комитета Тамильской Революции — вооружённые, злые, готовые умирать и убивать.

Здание резиденции, некогда викторианское, с лепниной и балюстрадами, сейчас выглядело как осаждённая крепость. Стекла выбиты, занавеси треплются в проёмах. В подвалах, женщины и дети — кто-то из служащих сообразили вытащить сюда, в безопасное казалось бы место, свои семьи. У дверей — часовые, в форме морской пехоты США. На крыше — пулемётное гнездо. В воздухе запах пыли, горящего кирпича и страха.

В зале заседаний — только два человека: Посол США мистер Чарльз Бриггс и Перияр, Президент Мадрасской Конфедерации. Напротив друг друга, между ними — стол, на котором лежит лист бумаги с заголовком: "Официальное обращение к Правительству Соединённых Штатов Америки с просьбой о военной помощи".

— Господин Президент, — голос посла был холоден и тверд, — хватит играть в гордость. Реальность такова, что ваши же граждане взбунтовались против вас и не признают вашей власти. Как вы думаете, что будет, если они ворвутся сюда, и что они сделают с вами? Мы же можем вас спасти. У нас есть корабли, пехота, авиация. Подпишите — и уже утром сюда войдут американские войска. И наведут порядок — по вашей просьбе. Законно. И здесь, в этом кресле, останетесь вы. Только вы.

Перияр откинулся назад, словно устал.

— А если не подпишу?

— Тогда вы станете обузой. Поймите, президент, у нас в подвале сидят ваши министры, генералы, судьи. Уверен, найдётся тот, кто подпишет. Остальных — заменим. А вас, простите, могут убить восставшие. Прямо здесь. Ваша смерть будет трагедией. И, увы, неизбежной. Никто не узнает, что она не от руки мятежников, а по нашей... недоглядке.

Молчание. Стрельба усилилась, стало слышно, как автоматные очереди отдаются гулом по стенам.

Перияр встал. Подошёл к открытому окну. С улицы несло дымом и гарью. Он посмотрел на улицы, на крышу собора, на далёкие вспышки — там шёл бой.