Первым заговорил Филип:
— Я хочу есть.
— Не сомневаюсь! — засмеялась Ив. — Я тоже хочу, пойдем на кухню, там полно еды.
— Звучит заманчиво. Вот только бы еще надеть что-нибудь.
Она встала с кровати, порылась в дорожном мешке и бросила ему штаны.
— ЗдОрово! Спасибо, я вижу, ты собиралась капитально.
— Я убегала из Западной башни, так что прихватила кое-что из твоих вещей, — она подняла на вытянутой руке его меч.
— Это мне тоже понадобится. А себе меч взяла?
— Конечно.
— Сколько мы сможем пробыть здесь? — спросил Филип, усаживаясь за стол на кухне.
— Четыре дня. Сейчас, судя по всему, вечер первого, — ответила дочь Правителя, приоткрывая ставень и выглядывая на улицу, где было уже темно.
— Когда же ты приехала?
— Вчера около пяти вечера.
— Да ты времени не теряла!
Она, улыбаясь, пожала плечами.
— Раз все так удачно складывается, может, уедем пораньше, не будем рисковать? — спросил он.
— Давай попробуем. Но выезжать нужно ночью, чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Лучше рано утром, затемно. Тогда меньше придется ехать в темноте.
— Ладно, только не завтра, — сказала Ив, выставляя на стол еду. — Мы сейчас всю ночь проговорим и протрахаемся, а перед выездом нужно набраться сил, дорога нам предстоит не близкая.
— Конечно, не завтра. Мне нравится твой план на ночь, — засмеялся Филип. — Едем в твой феод?
— Да, но не в замок.
— Это понятно, но об укрытии лучше расскажешь по дороге, а сейчас я хочу знать, что было, после того как старик отправил меня в темницу, и какую сказку ты поведала начальнику каторги, вытаскивая меня, — Филип придвинул к себе жареную курицу.
— Я все с удовольствием расскажу, дай только чего-нибудь съесть и выпить.
— Смотри, не растолстей! — он налил ей вина.
— С тобой растолстеешь, пожалуй! Ты ж меня затрахаешь — теперь ведь не только ночи наши.
— В этом можешь не сомневаться, — он улыбнулся ее любимой улыбкой.
Они утолили голод, и Ив приступила к рассказу.
— Жаль, вряд ли удастся когда-нибудь поблагодарить ребят, мы здорово им обязаны, — сказал Филип, когда она закончила.
— Да, с друзьями тебе повезло, мне было бы гораздо труднее без их помощи.
— Мне повезло не только с друзьями, — улыбнулся он.
Девушка уселась к нему на колени и поцеловала. Он обнял ее и ответил тем же, потом спросил:
— Значит, старик изменился к тебе?
— Да, причем разительно, если, конечно, не притворялся.
— Ты должна радоваться.
— Знаешь, я так привыкла к его прежнему обращению, что не могу поверить в эту перемену, подозреваю какой-то подвох и очень боюсь. И потом, на прощание он ведь опять начал угрожать. А уж когда он узнает о нашем побеге...
— Хотел бы я увидеть его в этот момент! — рассмеялся Филип.
— Я тоже не отказалась бы! — улыбнулась Ив, потом, немного помолчав, неохотно сказала: — Он спрашивал о причинах твоих неладов с отцом.
— Ты рассказала?
Она кивнула, гадая, не будет ли он недоволен.
— Ну и хорошо, так даже лучше, — рассеял ее сомнения Филип. — Я сам не стал бы этого делать, но мне хотелось, чтобы он знал. Он что-нибудь сказал, когда ты его просветила?
— Нет, не сказал. И я ничего не разглядела по его лицу. Фил, насколько я знаю старика, он всегда будет на стороне своего друга.
— Уверен в этом.
— Злишься на него? Я заметила тогда, в кабинете, он тебя довел.
— Злюсь! — усмехнулся Филип. — Проведя месяц по его милости на каторге сложно не разозлиться. Сама же видела, где мне пришлось жить, и это не считая кормежки и работы. Я на постоялых дворах иногда зимой не останавливался, в лесу ночевал, лишь бы клопов не кормить, а тут... — Он зло махнул рукой, потом посмотрел на девушку. — Но когда он поймал нас, я злился из-за его отношения к тебе, на себя мне было наплевать.
— Если хочешь, чтобы мне было хорошо, прекрати относиться к себе наплевательски! — полушутя потребовала Ив.
— О, это я уже понял, моя леди! — Он взял ее руку и нежно поцеловал ладонь. — Кстати, сколько ты заплатила за меня этому жирному слизняку?
— Я не сказала? — улыбнулась Ив. — Полторы тысячи золотых.
Филип присвистнул.
— Мне придется долго их отрабатывать!
— Может, начнешь прямо сейчас? — промурлыкала его подруга и потерлась лицом о его щеку, ухо и шею.
— С удовольствием, моя леди, — засмеялся он. — Вас отнести в спальню или убрать со стола посуду?
— Отнеси в спальню. Пока на попе не нарос жирок, заниматься непотребствами на столе будет жестковато, — ответила она высокомерным тоном королевы.
Это развеселило его еще больше.
Так в разговорах и занятиях сексом с перерывами на сон и еду прошла ночь и следующий день. Вечером второго дня они собрались в дорогу, а выехали, как и планировали, ранним утром третьего дня, когда еще не начало светать. Оба были невероятно счастливы и надеялись, что скоро им удастся окончательно сбежать из-под власти Правителя.
Правитель находился в отъезде уже неделю и все больше беспокоился о дочери. Уезжая, он отдал распоряжение Тайной службе справиться дней через пять-шесть о ее состоянии и отправить к нему человека с сообщением. Он ждал курьера со дня на день, но прошло полных десять дней, прежде чем тот объявился. Как-то вечером, когда Правитель уже отправился отдыхать, к нему постучал слуга и сообщил, что человек из столицы привез сообщение. Правитель вышел в приемную и увидел там одного из своих гвардейцев, Шона Райли. Лицо молодого человека было усталым, одежда пыльной, похоже, он спешил доставить новости. При виде вошедшего гвардеец встал со стула и отдал честь.
— Здравствуйте, мой лорд.
— Здравствуй, — сказал Правитель, — садись, ты устал с дороги.
Сам он уселся в кресло и приготовился слушать.
— Мой лорд, у меня плохие новости.
Правитель, сам того не ожидая, испугался, что дочь при смерти или еще хуже.
— Говори, — только и смог выдавить он.
— Ее высочество пропала.
Правитель испытал странные эмоции. В первый момент он почувствовал необычайное облегчение: раз Евангелина пропала, значит, она жива-здорова. Но его тут же охватила ярость. "Девчонка снова меня одурачила и сбежала, как только появилась возможность, причем возможность очень удачная. У нее будет такой выигрыш во времени, что она преспокойно сможет скрыться... Да какое там скрыться, первым делом она полетит вытаскивать его... И я никак не смогу помешать ей!" — думал Правитель. — "Вот мерзавка, как она все рассчитала! И как ловко она притворяется, черт, как притворяется! Ведь я поверил ей. Это смирение, эти мольбы выпустить мальчишку, когда она выйдет замуж и покинет дворец..." Далее он перешел в своем потоке сознания на нецензурную лексику. Шон, следивший за изменением цвета лица Старикана, сильно веселился про себя. Но Правитель на то и занимал свой пост, чтобы уметь быстро совладать с собой и сохранить хорошую мину при плохой игре.
— Когда она пропала? — спросил он, думая про себя "Наверняка удрала сразу после моего отъезда."
— Это выяснилось четыре дня назад, когда именно она покинула дворец, неизвестно.
— Что-то долго ты добирался... — Шон хотел что-то сказать, но Правитель не дал ему вставить слова. — Ты и твой друг, Кайл Моррис, насколько мне известно, очень сблизились с Филипом Олкрофтом?
— Да, ваше величество, — не стал отрицать очевидное Шон.
— Был у вас с ним разговор по дороге в темницу?
Правитель испытующе глядел в лицо гвардейца. Тот, не моргнув глазом, ответил:
— Нет, мой лорд, вы запретили вступать с ним в разговоры.
— А он пытался?
— Нет.
Правитель еще какое-то время буравил Шона взглядом. "Он сотрудничает с Тайной службой, их там хорошо учат врать, я только зря время теряю."
— Как Евангелине удалось сбежать? — спросил глава государства, уже зная ответ: "В башне наверняка есть еще одна потайная дверь, через нее она и бегала к крестничку каждую ночь. Ну я и болван!"
— Неизвестно, ваше величество. Часовые ничего не видели, а причин сомневаться в их честности нет. Решетки на окнах не повреждены (во всех башнях дворца на окнах издавна стояли декоративные чугунные решетки, прекрасно выполнявшие и тюремную функцию).
— Что говорят об этом во дворце?
— Об этом пока никто не знает, мой лорд. Тайная служба собирается хранить все в секрете до ваших дальнейших распоряжений.
— Хоть это хорошо, — пробурчал глава государства. — А что говорят о болезни моей дочери?
Шон замялся, но Правитель подбодрил его:
— Говори, не стесняйся. Я прекрасно помню, что вы с Кайлом видели тогда в моем кабинете, и понимаю: вам вполне хватит мозгов связать одно с другим.
Шон вздохнул и нехотя произнес:
— Говорят, ее высочество заболела, потому что лорд Олкрофт ее бросил.
Правитель хмыкнул, представив, как бы отреагировала дочь с ее странными воззрениями на взаимоотношения полов, услыхав такую версию.
— Вы помогли ей сбежать? — вдруг спросил он, но ему не удалось подловить Шона.
— Нет, мой лорд.
— Вы с Моррисом обсуждали увиденное в моем кабинете?
— Да, ваше величество, — Шон прекрасно понимал: отрицать это бессмысленно.
— И к каким выводам пришли?
— Ее высочество и герцог любят друг друга, а ваше величество почему-то не хочет позволить им быть вместе, — Шон чувствовал большую неловкость, но попробуй-ка не ответь Старикану.
— Знаешь, где сейчас Филип?
— Думаю, в своем замке, ваше величество. Или по-прежнему в темнице, — сказал Шон, про себя надеясь, что его друг если еще и не в безопасном месте, то уж точно в объятиях Евангелины, а не в каторжном бараке.
— И вы не догадываетесь, почему я против их союза? — продолжал допрос Правитель.
— Нет, мой лорд.
— Зачем я трачу с тобой время? Тайная служба не зря ест свой хлеб. Уверен, ты знаешь гораздо больше, чем говоришь, но поймать тебя на лжи я не могу.
Шон молчал. Правитель, прикрыв глаза, размышлял, не распорядиться ли допросить молодца с пристрастием. Нет, бесполезно. Дочурка не настолько глупа, чтобы рассказать, где собирается скрываться. А как именно ей удалось сбежать, теперь уже не важно. Так что ни к чему калечить хорошего воина и еще лучшего тайного агента. Надо только напомнить ему при случае, кому он присягу приносил.
— Ладно, свободен. Иди, отдыхай, — сказал Правитель, — Завтра вернешься в столицу. С поручением я отправлю сегодня же другого человека, попроворнее.
Шон поклонился и вышел.
"Теперь уже без разницы, когда отправлять гонца. У девчонки было столько времени, что она десять раз могла добраться до Южных копей. Другое дело, успела ли она вытащить любовника? Глупый вопрос, раз для нее каждая ночь без него такая пытка... Либо наплела что-нибудь, либо сделала это от моего имени, а, скорее всего, хорошо заплатила." Он опять перешел на нецензурную лексику. Когда ее запас изрядно истощился, мысли Правителя приняли другой оборот. "Их бы таланты, да на пользу государству. Дочь в Тайной службе может работать без подготовки: притворяться мастерица, и с ее внешностью из любого мужика, кроме, разве что, мужелюба, все секреты вытянет. За крестничка мои гвардейцы уже готовы в огонь и в воду, какой лидер пропадает! Уверен: тут не обошлось без участия его друзей, но доказать это не получится, пока я не поймаю самих голубков."
Правитель был разозлен побегом дочери, ибо чувствовал себя одураченным, а это никому не нравится. В то же время он испытывал нечто вроде радостного азарта, получив соперников себе по силам. Нечто похожее он ощущал, когда ловил Жеребца, но тогда это было менее захватывающе, ведь он не знал Филипа лично. Теперь он мог наслаждаться охотой, хорошо представляя себе "дичь" и ее реакцию на те или иные его действия. Он не думал, как поступит с дочерью и крестником, когда и если поймает их, но уже расхотел вешать Филипа или гноить его на каторге. "Хватит, мальчишка свое уже получил. Сломать, конечно, можно любого, а с ним даже думать долго не придется: его уязвимое место мне прекрасно известно. Только ломать такого — все равно что племенного жеребца мерином сделать, чересчур неразумно и расточительно. Послушных глупцов и так кругом полно. Да и привязался я к парню, что уж себе-то врать?" — думал он. — "А если Евангелина не насочиняла про его отношения с отцом... Хотя зачем ей утруждать себя и придумывать целую историю? Тем более про то, как он чуть ли не с малолетства ни одной юбки пропустить не мог. Значит, передала то, что от него узнала. Как он в ней уверен, если такое о себе рассказывает!.. Эх, наладить бы отношения с девчонкой, и крестничек сам бы не заметил, как стал делать то, что мне нужно. А Томас был излишне жесток с ним. Никого кроме своей жены не замечал... Почему бабы всегда все портят? И еще этот Данкан... Жаль, я в то время был слишком занят, не уделил крестнику хоть немного внимания."
Обдумав ситуацию, Правитель вызвал человека из Тайной службы и велел ему немедленно отправляться в столицу и передать следующие инструкции. Во-первых, необходимо создать видимость отъезда Евангелины в замок ее покойной матери, якобы для поправки здоровья. Он понимал: во дворце тут же пойдут сплетни о ее предполагаемой беременности, но это было гораздо лучше истинного положения вещей, да и выдать теперь дочь замуж за кого-то кроме Филипа казалось практически невозможным. Разве что нашелся бы какой-нибудь заграничный недоумок, но его, скорее всего, дворцовые доброхоты быстро просветили бы. Во-вторых, глава государства распорядился срочно послать человека в Южные копи с тем, чтобы выяснить, там ли еще его крестник. Правитель неплохо знал об условиях содержания каторжников, поэтому дал две особые приметы интересовавшего его лица (имени он, естественно, называть не стал): размер члена и родимое пятно на бедре. Он был уверен, что Филипа давно след простыл, но на всякий случай распорядился — если его найдут, пусть содержат отдельно от остальных и под строжайшим надзором вплоть до дальнейших распоряжений. В-третьих, он велел организовать тайный, но очень тщательный поиск дочери: отправить группу людей в ее феод, разослать патрули по дорогам, запросить своих людей за границей. Сам он собирался как можно быстрее завершить дела в провинции и возвратиться в столицу для непосредственного руководства поисками.
Все указания Правителя выполнялись в точности, а сам он досрочно вернулся во дворец, но никаких результатов не было. Ему удалось только найти потайные двери в спальнях Западной и Южной башен, которые он решил оставить нетронутыми. Человек, вернувшийся с юга, сообщил, что на каторге провели тщательный обыск, но никого, соответствующего данному описанию, не нашли. Люди, посланные в феод дочери, тоже никого не обнаружили, а их расспросы ничего не дали. Все слуги и вассалы герцогини Адингтон вполне искренне отвечали, что не видели молодую госпожу с тех пор, как она была подростком. Другие источники в стране и за ее пределами также сообщали, что ни Евангелина, никто отдаленно на нее похожий, в одиночку или со спутником, нигде не появлялись. Правитель понял: беглецы с умом использовали фору, и охота будет затяжной. Он приказал Тайной службе выделить людей для слежки за дорогами и сбора информации. В замке Ив был оставлен постоянный пост. Но месяц шел за месяцем, а ничего нового узнать не удавалось. Оставалось ждать и в очередной раз надеяться на случайность.
