— Не перебивай! Суть дела в том, что от Санупра получено добро на создание краниологической коллекции на базе кафедры анатомии Военно-Медицинской морской академии. Это очень важное мероприятие, но требующее серьезного и очень кропотливого труда. Вопрос стоит в сборе материала для этой коллекции, хотя сейчас сложились так обстоятельства, что как раз сбор материала облегчен...
— Толя, я сейчас сам усну. Наукобезобразное изложение не способствует пониманию вопроса нормальными людьми! — буркнул недовольно заведующий отделением.
— Будешь меня перебивать, я вообще не смогу изложить суть вопроса — огрызнулся Михайлов.
— Тебе до сути еще семь километров по буеракам и бурелому. Которые ты сам же своими терминами и нагородишь — поморщился заведующий.
— Тогда сам объясняй! — разозлился Михайлов, но и сейчас странноватый мертвенный цвет лица у него не изменился.
— Запросто! Суть вопроса проста, как коровье мычание. Отмечен буквально взрывной рост ранений в голову. Такие пациенты потоком валят. Соответственно идет масса операций, при этом оказалось, что анатомия черепа изучена недостаточно точно, особенно топографическая — где и как конкретно проходят сосуды, нервы и так далее, что вызывает осложнения в работе хирургов. То есть у одного так тройничный нерв идет, а у другого чуточку иначе и потому оперировать трудно, ошибся хирург на миллиметр — и такие осложнения обеспечены, что хоть стреляйся. И так по всему. Пока все понятно? — спросил заведующий.
Берестов по возможности ясно осведомился — с чего это ранения в голову стали частым явлением только сейчас?
— Наших стали заставлять всерьез носить каски. Потому раньше — без каски, раненый до санбата и госпиталя не доживал, помирал на месте, а теперь каски ослабляют удар — и в итоге раненые попадают на стол и выживают.
— Как у немцев принято, постоянно они в касках ходят — заметил Толя, военврач второго ранга.
— Ну, наших хрен заставишь, только перед атакой надевают, да и то из-под палки. Вот был у нас переводчик на лечении, рассказывал, что если немца ранят или он в аварию попадет — а при том окажется, что был без каски, то вполне может попасть под трибунал, это у них жестко установлено. Как самострел, приравнивается это. Так что ежели подойти по-немецки... — размечтался заведующий, но тут же оборвал себя. Ясно понял, что наших людей загнать в жесткие рамки — сложнее сложного.
— Ты еще к сути дела и не приблизился — ехидно заметил серолицый. Та еще язва!
— Уже. Для того, чтобы выдать нам, хирургам, рекомендации по топологии расположения всякого разного, но жизненно важного, анатомы — вот они то есть, должны изучить вопрос.
— Как в свое время великий Пирогов делал спилы мерзлых тел и создал отличный методический материал по топографической анатомии — встрял Михайлов, сказав опять совершенно непонятное.
Берестов глубоко вздохнул. С намеком глянул на хирурга — заведующего. Тот тихо усмехнулся, продолжил, не дав серолицему анатому уйти в дебри.
— Для изучения анатомии черепа, а особенно для статистических рекомендаций нужны, ясен день, черепа. И много. Сейчас, после того, как немцев погнали от Москвы и начинается весна, на полях очень много трупов. Для предупреждения эпидемий спешно организуются похоронные команды. Вам предлагается принять командование над такой командой, что позволит формально обойти медицинские требования к командному составу в действующей армии, а там у вас подойдет срок присвоения очередного звания, кроме того вы пройдете дополнительно курс реабилитации. Капитана выпереть на инвалидность будет куда сложнее, да и состояние у вас будет лучше. Это понимаете?
Берестов кивнул. Это как раз было понятно, опять все тот же принцип — ворон ворону. Только вот что за помощь этим странным медикам была нужна от похоронной команды — совсем непонятно. Черепа собирать по полям — так это сколько времени нужно чтобы прошло. Пока все после зимы-то целиком валяются, даже снег еще не весь сошел.
— Сложность вашей работы будет в том, что вам надо будет при захоронении военнослужащих противника производить отбор тех, у кого голова без повреждений, после чего эти головы отделять и размещать для биологической очистки в специально созданные сооружения — сараи. Чертежи готовы будут через пару дней. И дальше уже за биологической очисткой черепов будут следить кафедральные уполномоченные — как о чем-то совершенно бытовом говоря, вроде дров наколоть или чайник поставить, сказал хирург.
Вот этого старший лейтенант не понял. О чем и сказал.
Лекаря переглянулись, хирург не дал велеречивому анатому говорить, сказал сам грубовато:
— Надо аккуратно отделять, то есть — отрубать у мертвых немцев головы, если они без повреждений. Черепа должны быть целыми. Собрать надо не меньше 4 тысяч голов. Паек ваша команда будет получать как в действующей армии и по нормативам работы с трупным материалом — по 40 граммов алкоголя за работу с одним трупом. Для протирки рук. Но работать надо быстро и тщательно. До наступления тепла надо уже иметь сараи для раскладки и работы с материалом. Все ли понятно?
Берестов медленно кивнул.
— О нашем разговоре никому не говорите. Это не военный секрет, но лишние уши ни к чему — совершенно серьезно сказал хирург.
— Подумайте до завтрашнего утра, Дмитрий Николаевич, пока можете быть свободным — отпустил озадаченного пациента Михайлов.
Пациент выбрался из тесного кабинетика, постоял, подумал. Сказал себе под нос привычно: "Аддбуз!"
А утром согласился, даже не слишком вникая в подробности и детали.
Военврач второго ранга Михайлов, ассистент кафедры нормальной анатомии ВММА.
— Череп — это великолепное творение Природы, плод миллионов лет эволюции! Многофункциональный орган, без которого человек не был бы человеком! А изучен он плохо, представьте себе, мы только сейчас начинаем осторожно приступать к этой работе!
Вы слышали про работы товарища Герасимова, так? Не слышали? Представляете, он изучил взаимосвязь костных формирований черепа и мягких тканей на таком уровне, что по черепу может совершенно научно воссоздать портрет человека! Мышцы крепятся к кости, соответственно выраженность костного гребня дает основания предположить о рельефе. И много чего другого. К сожалению — только в лицевой части, внутри — конь не валялся!
— А, Тамедван — кивнул Берестов и усмехнулся, видно вспомнив прочитанное в газете, что забрали башку у грозного повелителя вселенной. Явно подумал, что налепить можно что угодно, никто ведь не может сказать, как выглядели цари прошлого.
— Излишняя ирония. Предварительно велась работа с пропавшими безвестно гражданами, так точно получались портреты, что родственники и соседи узнавали! Все научно обосновано, знаете ли. Внутренние же структуры изучены куда хуже, только в общих чертах. Ранения в голову раньше были практически всегда смертельны, если и не в момент ранения, так от инфекции. Такие уникумы, как Кутузов только подтверждают правило. Потому великий Пирогов (Берестов опять ухмыльнулся, был пунктик у военврача называть старого хирурга обязательно великим) в ходе своей гениальной работы по топографии органов черепу уделил мало внимания. Вы ведь не в курсе про то, как сделан атлас срезов? Так? Вы вообще понимаете, для чего врачам нужно изучение трупного материала?
Старлей выразительно пожал плечами. Михайлов немного удивился, потом сделал над собой усилие — он все время забывал, что перед ним пехотный командир, не медик. Да, работал в медицине и заслуги серьезные, но — не медик. Между тем для успешного выполнения сложнейшей и многотрудной работы требовалось, чтобы этот покалеченный парень проникся и усвоил, отнесся к задаче так, как должно. Именно потому надо было в срочном порядке натаскать его, настроить на нужную волну, сделать единомышленником. — 'Mortus vivos docent' или в переводе с латыни 'Мёртвые учат живых'. Человеческое тело — сложнейшая структура. И если не понимать, как оно устроено — напортачить проще простого, чем хирурги и занимались большую часть своего времени. Спутать почку с абсцессом и продырявить ее при зондировании, удалить тонкий кишечник вместо аппендикулярного отростка — о, тут можно говорить часами! И это только грубейшие невежественные ошибки. А сколько из-за атопического расположения органов людей погибло! При банальном удалении миндалин даже! Потому при исследовании мертвых тел как раз и узнается масса необходимого! Как сказал поэт и профессор Иванов: 'Corpora viva fuere cadaver subdita vivis. Excutienda pils non sine lege viris. Absque pudore nefas, mane torquere iocove. Infera sacrilege laedere iura manu'. А, все время забываю, что вы не учили латынь! 'Телами живых были эти трупы, ныне покорные живым; мужи почтительные к ушедшим имеют право по уставу исследовать их останки, но запретно без уважения мучить их или, издеваясь, оскорблять святотатственной рукой права мертвых' Понимаете? Так?
Берестов тяжело вздохнул, посмотрел на него жалобными глазами курсанта — двоечника. "За что вы мучаете бедное животное!" — называли на кафедре такой взгляд. Видно было, что куча латыни, высыпанная ворохом, только оглушила пациента, пробарабанив горохом по его многострадальной голове. Никак не получалось найти общий язык. По глазам видно — не дурак, но вся терминология, все строго выверенные и обкатанные на поколениях курсантов предложения совершенно не срабатывали. Михайлов заслуженно гордился своим умением достучаться до самого тупого курсанта, а тут определенно терпел фиаско. Это обожгло самолюбие. Поглядел оценивающе, решил говорить на уровне даже не медсестринском, а санитарском.
— Для работы хирургу, где доли миллиметра жизненно важны, не зря хирурги отрабатывают даже силу нажима скальпелем, чтобы точно действовать, надо этому хирургу ЗНАТЬ что его ждет, что у него под скальпелем. Иначе напортачит свирепо. Причем важно понимать еще и в трехмерной проекции что и где расположено, ВИДЕТЬ человеческие органы во взаимодействии их, при том имея полем зрения только небольшой разрез. Мало того, еще и ориентиры надо знать, чтобы не рубануть с плеча. Принято считать, что великий Пирогов, проходя по Сенной площади с ее знаменитым рынком обратил внимание на разрубленные мясниками свиные туши и, дескать, на разрезах увидел взаиморасположение органов. На деле это, конечно, чушь. Он еще в Дерпте представлял, как это сделать. Он еще при поездке в Париж французов удивил точным описанием прохождения мочевого канала, сделанным именно на замороженном препарате. И Буяльский тоже это делал. Те же бронзовые экорше в академии были сделаны именно по формам с препаратов Буяльского.
Берестов вздохнул так, что будь неподалеку ветряная мельница — начала бы молоть муку. Но мельницы не было, Михайлов же никогда не отступал от намеченной цели.
— Экорше — это тело без кожи, для изучения мускулатуры. Используется студентами — медиками и художниками для понимания структуры анатомической. Но я это упомянул только для того, чтобы вы поняли — тогда уже работали с замороженными препаратами. Но только великий Пирогов вывел эти дилетантские попытки на гениальный уровень. Он держал труп два — три дня на холоде и доводил 'до плотности твердого дерева'. А затем 'мог и обходиться с ним точно так же, как с деревом', не опасаясь 'ни вхождения воздуха по вскрытии полостей, ни сжатия частей, ни распадения их' — процитировал известный научный труд Михайлов.
Берестов покорно кивнул. Мерзлые деревянные трупы его поразили. Лектор понял, что встал на нужные рельсы, благо цитируемая им книга как раз была для культпросвета. И он радостно повел тему дальше, стараясь держаться близко к тексту:
— Понимаете? Как с деревом! Великий Пирогов распиливал замороженные трупы на тонкие параллельные пластинки. Одну за другой. И на таких срезах было отлично видно взаиморасположение органов, фасций, артерий, вен, нервов! Он проводил распилы в трех направлениях — поперечном, продольном и переднезаднем. Получались целые серии пластинок — срезов. Сочетая их, сопоставляя друг с другом, можно было получить полное представление о расположении различных органов. Приступая к операции, хирург мысленно видел поперечный, продольный, переднезадний разрезы, проведенные через ту или иную плоскость, — тело становилось для него прозрачным! Понимаете?
Это пациент понял, стал соображать. Лично для него явно прозрачное тело было впечатлением сильным. Посмотрел с уважением, прикинув, наверное, колоссальность работы. Показал рукой пилящие движения, гримаской выразил сложность такой работы.
— Нет, конечно, просто ручной пилой такую работу сделать было физически невозможно. Привезли со столярного завода специальную, механическую, предназначенную для особо твердых пород дерева: красное, ореховое и палисандровое ею пилили. Она занимала в анатомическом театре целую комнату. И работала часами и днями в холодное время года, на протяжении десяти лет. Тут же, в ледяном помещении каждую новую пластинку— срез накрывали стеклом с разметкой и четко перерисовывали на бумагу с такой же разметочной сеткой, в натуральную величину для атласа разрезов с максимальной точностью. Атлас назывался: 'Иллюстрированная топографическая анатомия распилов, проведенных в трех направлениях через замороженное человеческое тело'. Это поистине гениальное творение, по которому и работают сейчас хирурги всего мира. Ну те, разумеется, которые действительно хирурги, а не мясники в халатах. Анатомический атлас великого Пирогова стал незаменимым руководством для врачей-хирургов. Теперь они получили возможность оперировать, нанося минимальные травмы больному. Этот атлас и предложенная великим Пироговым методика стали основой всего последующего развития оперативной хирургии! Можно было бы еще рассказать про вершину его работы с замороженными препаратами — "Ледяной анатомией", в которой более тысячи точных рисунков, но уже не срезов, а аккуратно выделенных органов, их выделяли молотком, долотом и теплой водой. 'Когда, с значительными усилиями, удается отнять примерзлые стенки, должно губкою, намоченною в горячей воде, оттаивать тонкие слои, пока, наконец, откроется исследуемый орган в неизменном его положении'.
Но тут вроде внимательно слушавший Берестов, пожал недоуменно плечами и пробурчал что-то, что воспаривший было Михайлов с неудовольствием перевел как: "Так нам сначала бошки рубить, потом пилить?" От волнения у самого анатома опять голова закружилась, дистрофия все же не так легко отпускала, уже вроде как три месяца прошло с момента эвакуации из блокированного Ленинграда, а слабость все еще чувствовалась.
— Нет, конечно. Я стараюсь вам показать, зачем нам нужно собирать черепа, что это серьезная и очень нужная работа...
Последние слова военврач договаривал уже медленнее. Просто потому, что грустный пациент погладил с намеком жутковатые шрамы на своем лице.
— Да, действительно. Вы же на себе знаете. Так вот раз подворачивается возможность собрать достаточный массив материала для изучения, причем не только для хирургов, но и стоматологов и так далее, мы им воспользуемся. Можете мне поверить — это на десятилетия научной работы. Что особенно ценно — массив будет однороден по возрасту, полу расовой принадлежности, принадлежать здоровым людям. Это просто великолепный материал! Одно это сделает все наши рекомендации научно обоснованными!
