Тайми наотрез отказывалась слушаться родителей, а они все жестче наказывали строптивую дочь. Когда будущей волшебнице исполнилось четырнадцать, она сделала вид, что хочет повеситься, но лишь была бита окончательно потерявшим терпение отцом.
Тот роковой день Тайми почти не помнила. Ей должно было стукнуть пятнадцать, и она запланировала очередной побег, на этот раз тщательно к нему подготовившись. Девушка встала еще затемно, и достав заранее приготовленный узел с вещами, перед тем, как претворить свой план в жизнь, в последний раз выглянула из окна родной комнаты, чтобы полюбоваться на светлеющее на глазах небо. Последними ее воспоминаниями стали с трудом различимая где-то в безбрежной вышине птица, чувство острой зависти к ее свободе и безмятежности, и раздавшиеся за дверью шаги.
Тайми не помнила, что произошло дальше, она бесчисленное количество раз запрещала себе даже думать об этом, но в глубине души волшебница прекрасно понимала, что натворила. Пятнадцатилетняя девушка очнулась посреди пылающих развалин дома. Языки пламени послушно расступались перед своей повелительницей, а Тайми в ужасе бежала босиком по раскаленной золе и углям, разыскивая родителей.
А потом она сидела на коленях рядом с обгоревшими до неузнаваемости останками и рыдала от ненависти. Ее страсть к бунтарству, мечты о свободе, обида на родителей... Все это словно слизнул язык пламени, а внутри у девушки остались только пепел и обжигающая ненависть к самой себе.
Вместе с поспешившей на пожар городской стражей из расстилавшейся совсем рядом столицы прибыл маг огня. Опытный адепт сразу понял, что здесь произошло. Но увидев безудержно рыдающую девушку, он не стал ничего рассказывать страже и силой посадил упирающуюся Тайми к себе в седло.
Когда силы покинули тщедушное тельце, и истерика угасла, маг принялся с ней разговаривать. Тихим, успокаивающим голосом он рассказывал Тайми, что сила огня иногда творит страшные вещи, но в равной мере она способна нести и добро. Пожилой адепт убеждал, что девушка ни в чем не виновата, что ей просто необходимо научиться контролировать спящую в крови магию.
Родственников у Тайми не осталось, и маг поселил ее у себя. Когда-то у него была своя дочь, но она не унаследовала отцовского таланта и уже давно умерла от старости. Наверное, пожилому адепту огня было приятно ухаживать за девушкой. Маг искренне верил, что ему удалось достучаться до нее, убедить не корить себя за гибель родителей, хотя он ни разу не услышал ни единого слова в ответ. Маг строил планы, как Тайми поступит в академию огня, станет великой волшебницей, способной потушить самый страшной степной пожар или не дать сгореть целому городу... А потом она сбежала.
Больше чем огонь Тайми ненавидела только себя. Ее передергивало от одной мысли о том, чтобы стать волшебницей. Девушка видела для себя только два выхода. Первый — свести счеты с жизнью, она сразу отвергла: что-то в ее характере не давало пойти на поводу у слабости. И тогда Тайми решила сбежать. Девушка понимала, что маг будет ее искать и прибилась к уезжавшему из города кортежу богатой леди. Так началась новая страница ее жизни.
Тайми стала одной из многочисленных служанок, прислуживавших своей госпоже. Она научилась выполнять любую, даже самую черную работу. Поначалу в ней девушка находила какую-то странную отдушину, постепенно училась жить, забыв про ненависть к себе. Но с каждым днем Тайми все отчетливее понимала, что выбранный ею путь ведет в никуда.
Чтобы девушка не делала — драила песком чугунные противни на кухне или аккуратно раскладывала нагретые камни под одеяло накрытой балдахином кровати госпожи, она ненавидела свою жизнь. Ей претило просто плыть по течению и прозябать в безвестности. Ее тошнило от глупости остальных служанок, от скотской натуры мнящих себя особенными рыцарей, от наигранной и лживой утонченности и ранимости благородных леди.
Тайми чувствовала, что была рождена для большего. В своих грезах девушка видела себя гордой и независимой, мечтала о славе и успехе. Но она также была умна и понимала, что служанкой ей никогда не достигнуть и малой толики из этого. Другие девушки наивно мечтали о том, что в них непременно влюбится кто-то из благородных. Им виделся рыцарь, готовый упасть перед своей избранницей на колени и подарить ей весь мир. Но Тайми рано повзрослела и была уверена, что такое бывает лишь в сказках, да глупых балладах.
Девушка боялась себе в этом признаться, но в глубине души она понимала, что единственный ее шанс чего-то добиться это магия. Без родственников, положения, даже не блистая особой красотой, Тайми могла рассчитывать только на свой талант. Но страх перед необузданной силой огня был все еще слишком силен.
Впрочем, у судьбы было свое мнение насчет будущего несостоявшейся волшебницы. Один из гостей хозяина поместья — мелкий дворянин, вернувшись с охоты вдрызг пьяным, и зайдя на кухню напиться, случайно увидел симпатичную служанку и решил, как он выразился, "улучшить породу". Тайми попыталась убежать, но запнулась о длинный подол скромного платья и оказалась в объятиях пропахшего потом и дешевым вином рыцаря. Последним что она запомнила, был треск рвущейся ветхой ткани и покрытое шрамами лицо дворянина, ощерившего гнилые зубы в плотоядной усмешке.
Тайми очнулась от сладковатого запаха горелого мяса. Приподнявшись на руках, она с ужасом увидела, что ее голова лежала на обуглившемся теле, еще совсем недавно бывшем человеком. Конечности были оторваны неведомой силой, а нижняя половина лица сожжена до кости, поэтому казалось, что покойник улыбается. Девушка с ужасом поняла, что на ее руках и волосах налипли кусочки обгорелой плоти.
На стене тлели остатки домотканого гобелена, понемногу занимался и деревянный пол. Двигаясь словно во сне, Тайми подошла к лохани с водой, где до этого полоскала посуду, счищая с нее объедки, и принялась ожесточенно смывать с себя останки несостоявшегося насильника. Где-то во дворе послышались испуганные крики, и, встрепенувшись, девушка кинулась к мертвому рыцарю. Обшарив тело, она сняла с пояса тощий кошель, накидала в холщевую сумку первой попавшейся под руку снеди, как могла поправила платье и не спеша вышла наружу.
Тайми не успела уйти от поместья далеко. Один из разосланных во все стороны отрядов наткнулся на беглянку, но только чтобы разделить судьбу незадачливого рыцаря. Девушка сожгла преследователей, ни на секунду не задумавшись над тем, что делает. Солдаты, спешившие найти перепуганную служанку, которая могла пролить свет на таинственную гибель гостя графа, даже не успели обнажить оружие.
Оторвавшись от погони, Тайми впервые задумалась над тем, куда ей податься. Страх перед силой огня исчез, вместо него пришли понимание и отчаянная решимость. Девушка наконец осознала, что ей не убежать от своих способностей, а значит, оставалось только попытаться превратить их в послушное орудие.
Прежде чем добраться до академии огня, Тайми пришлось изрядно хлебнуть лиха, но во время этих скитаний она была почти что счастлива. Впервые в жизни девушка сама себе поставила четкую цель и теперь была готова на все, лишь бы ее достичь.
Годы обучения магии огня пролетели быстро. Ни секунды не колеблясь, Тайми выбрала самую популярную среди адептов огня стезю боевого мага. Девушка стала жестче и решительней, научилась восхищаться и гордиться собственным могуществом. Детские страхи перед магией теперь казались Тайми смешными. Она наслаждалась силой, огонь стал для нее единственной отдушиной и надеждой в жизни.
Тайми часто искренне и немного наивно улыбалась, была мила, но на самом деле, ни на секунду не ослабляла самоконтроль. О своем детстве девушка никогда и никому не рассказывала, предпочитая отшучиваться. Больше всего на свете она боялась увидеть в глазах собеседника жалость, поэтому любые переживания предпочитала держать глубоко внутри.
Но как Тайми не убегала от прошлого, страх причинить вред близким и недоверие к самой себе никуда не ушли. Даже все романы у девушки были только с другими будущими магами, способными защититься от нее в случае необходимости. Да и не поддерживала Тайми долгих отношений, опасаясь к кому-то поверить и всерьез привязаться.
Каждый свой день рождения волшебница отмечала странным на посторонний взгляд образом. Тайми выбиралась в безлюдные места и там до полного изнеможения исступленно швырялась боевыми заклинаниями, давая выход накопившимся в ее душе ярости и ненависти. А когда последние силы покидали хрупкое тело, она просто ложилась на покрытую теплым пеплом землю и плакала.
Опытные боевые маги, на первых порах присматривавшие за молодежью, не могли нарадоваться на Тайми. Волшебница убивала спокойно: без азарта и удовольствия, без сожаления и колебаний. Она давно для себя решила, что все встреченные на пути враги лишь очередные ступеньки на лестнице, ведущей к ее величию. Порой волшебница чувствовала, что устала от вечной необходимости быть сильной, но девушка лишь яростно встряхивала головой, стискивала зубы и упорно двигалась к цели.
С каждым годом Тайми совершенствовала мастерство боевого мага, развивала самоконтроль, оттачивала свое умение убивать. И с каждым годом она все больше сомневалось в выбранном пути. Как Тайми не пыталась изжить в себе ту хрупкую и наивную девочку, грезившую свободой, мечтавшую нести людям добро и найти настоящую любовь, но иногда она выглядывала из глубины ее глаз и ужасалась тому, во что превратилась.
Волшебница устала от постоянного одиночества и случайных связей, ее сердце жаждало найти человека, которому она могла бы полностью довериться. Порой Тайми до боли хотелось сорвать эту намертво приросшую маску хладнокровного убийцы, но чаще она уже и сама не могла понять, где же кончается роль и начинается ее настоящая душа.
Оказавшись вместе с гвардейцами Сплава на другом материке, волшебница быстро заскучала. Ни с одним из магов, обитавших в лагере, ей не было интересно, ни к одному из них ее не тянуло. А завести роман с обычными солдатами и гвардейцами Тайми по-прежнему мешал внутренний барьер свернувшегося в глубине души страха.
Настоящим спасением для волшебницы стало появление нового гонца. Маг воздуха сразу заинтересовал девушку. Он был хорошим собеседником, да и внешнее отнюдь не отталкивал. Тайми, привыкшая во многом судить о людях по их способностям к магии, почти не замечала хромоту юноши. Для человека способного в любой момент взмыть в воздух это казалось мелочью, не стоящей внимания.
Но больше всего в Винстоне ее поразило другое. В этом маге волшебница разглядела отражение самой себя. Она сразу заметила, как он упивается своей силой, почувствовала в нем хорошо знакомую отчаянную решимость, увидела его фанатичное стремление к мечте сродни той, что сжигала ее собственную душу.
Тайми еще до конца не поняла, как она относится к Винстону, но когда он оказался парализован, волшебнице показалось, что эта беда приключилась с ней самой. Девушка была готова часами сидеть у постели мага, делясь новостями, рассказывая ему всякие глупости, или просто молча держа за руку. Тайми сотни раз задавала себе вопрос — не влюбилась ли она, но так и не находила ответа. Единственное в чем была уверена волшебница, так это то, что ей было очень хорошо и спокойно рядом с этим немного странным, но таким обаятельным юношей.
Все изменилось после визита великого мага воды. Осознав, что никогда не сможет ходить, Винстон сломался. Дружеская поддержка Торстена и Тоша не дала ему окончательно впасть в отчаяние, но их неуклюжие попытки приободрить мага не могли полностью развеять опутавшую его душу черную тоску.
К собственному удивлению, Тайми быстро поняла, что такой Винстон ей нравится куда меньше, чем даже беспомощный и парализованный, но в чьих глазах вопреки всему продолжала светиться надежда. Девушке было больно видеть мага сдавшимся. Волшебнице казалось, что из него будто выдернули внутренний стержень, дотла выжги способность радоваться и мечтать. Духовные раны оказались куда страшнее телесных.
Девушка почти сразу заметила, что ее общество стало неприятно Винстону. Поначалу она терялась в догадках, но потом представила себя на его месте, и у нее открылись глаза. Теперь Тайми понимала, что мага ранит жалость, но ничего не могла с собой поделать. Она пыталась не замечать тоски в его глазах, много шутить, но покалеченный юноша видел за этой маской сострадание, словно дворовый пес, безошибочно чующий любые проявления страха.
Прошло почти две недели, а Винстон по-прежнему напоминал бледную тень себя прежнего. Тайми стала подумывать о том, чтобы оставить мага в покое, но это означало сдаться и отступить, а она не привыкла пасовать перед трудностями. Вот и в этот дождливый день повелительница пламени отправилась в дом, где под присмотром целителей юноша предавался жалости к себе.
Тайми встряхнула головой, прогоняя грустные воспоминания, и толкнула скрипучую дверь. В ноздри ударила гремучая смесь ароматов каких-то трав, гари от масляных ламп и вони мужского пота. Похоже, здесь совсем недавно был Торстен, как всегда не потрудившийся ополоснуться после очередной изматывающей тренировки. Волшебница недовольно скривила свой слегка курносый носик.
— Привет, — от равнодушного голоса Винстона у Тайми защемило в груди. Выглядел маг ужасно. Недельная щетина торчала неровными клочками, под глазами залегли темные круги, а в грязных и засаленных волосах виднелись седые пряди.
— Привет, герой, — нарочито бодро выпалила волшебница, встряхивая кусок холстины, лежавший на грубо сколоченном табурете. — Все грустишь?
— Угу, — не стал отпираться Винстон. — Может выпьем?
— Что-то ты сильно стал на вино налегать. У Торстена твоего в голове пусто, вот он выпивку и таскает, — недовольно фыркнула волшебница. — Но ты-то поумнее должен быть.
— А что мне еще делать, как не пить? — грустно усмехнулся маг.
— Гонцы сегодня целый день над лагерем кружили. Кто тебе мешал к ним присоединиться? — поджала губы Тайми.
— Выползать из дома, подбрасывать себя в воздух порывом ветра... Унизительно все это, — дернул щекой Винстон и откинулся на соломенном тюфяке. Перину у него увел интендант, под предлогом необходимости ее выбить и почистить, и назад, естественно, не вернул.
— Ну и пес с тобой, давай выпьем, — махнула рукой волшебница, чувствуя, как на нее перекидывается равнодушие Винстона. — Где у тебя бутылки валяются?
— Сиди, я сам, — маг грустно улыбнулся, а из темного угла, куда не дотягивался свет двух горящих в комнате масляных ламп, воспарил небольшой бурдюк и несколько помятых бронзовых чаш.
— Как ты это делаешь? — Тайми даже наклонилась вперед, стараясь получше рассмотреть сгустившийся воздух.
— Обычный щуп, я еще на венлуде — лазурной игре, с ним наловчился работать. Жгут сгустившегося воздуха, который тянется от меня к нужному предмету, — Винстон удивился такому интересу, но почувствовав его искренность, и сам оживился.
— Стой. А ты можешь несколько таких создать? — девушка, похоже, поймала за хвост какую-то идею и буквально подобралась в ожидании ответа.
