— К концу лета будет точный ответ, — повторил Кабаржицкий. — Но в принципе ясно, что туда сколько ни привези — всё мало. Сазонов грезит собрать там армию из айнов да надрать этим... — опять оживился Владимир.
— Он лучше разбирается в вопросе, — заметил Вячеслав, снова прервав товарища. — Давай по поводу... — неясный шум, возникший вдруг в коридоре, заставил его умолкнуть и оторвать взгляд от бумаг. — Да что там?
— Слава!! — на пороге возник бледный, как полотно, Карпинский.
Владимир, развернувшись, удивлённо воззрился на Петра, Вячеслав нахмурился. Карпинский хотел что-то сказать, но, хватая ртом воздух, отчего-то не решался этого сделать. Тут и Дарья встала со своего стула, сделав шаг к гостю:
— Что случилось?
— Радек... Умер, — выдавил Пётр. — Не проснулся.
Даша охнула, присев на лавочку. Братья насупились, посмотрев на отца — а тот, будто окаменев лицом, уставился в одну точку.
— А ведь у него столько на сегодня дел в университете было запланировано... — в отчаянии всплеснула руками Дарья.
Вдруг зашумело вокруг. Ветер усилился, похолодало. Крупные капли дождя забарабанили по крыше веранды, так и лившего весь день. Экзамены в универтитете были отложены.
Глава 9
Залив Решимости, Княжество Цусимское — Окинава, острова Рюкю. Лето 1653.
Городок, основанный сибиряками на земле князя Со и без излишних затей названный Цусимском, продолжал расширять свои границы — на берегу главной гавани в начале года были построены новые, необходимые флоту склады, достраивалась ещё одна трёхблочная казарма для растущего гарнизона морской базы. В строительстве и благоустройстве военного городка активно участвовали цусимцы, желающие подзаработать немного серебряных монет для своей семьи. Они же нанимались на корабли низшими чинами, находя это занятие весьма достойным для себя. Получил в своё распоряжение двух островитян и командир комендоров носовых орудий корвета 'Забияка', юнкер Станислав Соколов. Цусимцы, выполняя самые, как могло бы показаться, грязные и тяжёлые работы, не унывали, и их внешне бесстрастные лица излучали торжественное спокойствие. За весьма короткое время новоиспечённые матросы выучили необходимый запас русских слов, уяснили, кто такой боцман и чем грозят упущения по службе.
Князь Ёшинари, принявший подданство Сибирской Руси и провозгласивший себя вассалом далёкого царя Сокола, с тех пор уже несколько раз выходил в море на кораблях, которые базировались на земле его клана. Первое же плавание князя состоялось после того, как он счёл себя более ничем не обязанным сёгунату, так и не приславшему на Цусиму свой ответ. Возможно, Ёшинари и знал, что сибирские моряки отгоняли или топили любую лохань, идущую со стороны Японии, но никоим образом не выказал своего недовольства этими обстоятельствами.
Как бы то ни было, князь Со с видимым восторгом отправился в плавание. Сначала Ёшинари посетил Вегван, а затем и Владивосток, насчитывающий уже почти две сотни постоянных жителей, главным образом, поморов. От верховья Уссури, где кончалась судоходная часть реки, начиналась дорога, ведущая к порту, которую содержали в порядке лояльные племена местных нивхов. Там же был основан посёлок Уссурийский, куда были переселены три десятка даурских семей, обслуживающих причалы и содержащих лошадей. Во Владивостоке Цусимский князь понаблюдал за погрузкой на корветы угля, ящиков с парафином, бочонков со смазочными маслами и бензином. После заполнения трюмов флотилия, пополнившись тремя парусными углевозами, при попутном ветре легла на обратный курс. Корабли шли вдоль береговой черты юга Приморья, а князь в увеличительную трубу наблюдал за берегом, близ которого на волнах покачивались лодки и ботики — к югу от Владивостока, вплоть до устья реки Туманной, ангарцы селили прирождённых рыбаков айну, вывозимых из низовий Амура и частью с Эдзо. Вновь прибыв на Цусиму, князь, посоветовавшись со старшими членами своей семьи и поговорив с приближёнными к нему купцами, предложил адмиралу Сартинову нанести визит Сё Шицу — вану островов Рюкю. Сартинов заинтересовался этим предложением и после нескольких радиосеансов с Сазоновым, находившимся с семьёй в Вегване, решился на новый поход. А поскольку за последние пару лет близ берегов Цусимы не было замечено ни единой японской посудины, после недельной подготовки корабли ушли на юго-запад, к острову Окинава, оставив на патрулировании цусимских вод корвет 'Тангун'.
Сильно изрезанные берега самого южного из японских островов — Кюсю, места, где зародилась японская государственность, медленно проплывали мимо забиравших мористее сибирских кораблей. Совсем скоро покрытые белёсой дымкой холмистые равнины запада острова исчезли на линии горизонта. Впереди лежала гряда островов Амами, ранее принадлежащих рюкюсцам, но отобранная у них несколько десятилетий назад князьями Симадзу, представителями клана Сацума. С разрешения сёгуна Токугавы князь Симадзу Тадацуне с трёхтысячным войском вторгся на Окинаву, разбил местное ополчение, разграбил дворец вана и пленил его, увезя в Японию. Там, после друх лет ареста вана Сё Нея заставили подписать вассальный договор, в котором утверждались потеря рюкюсцами островов Амами и выплата ежегодной дани рисом клану Сацума. Таким образом, не добившись подчинения Рюкю дипломатией, японцы захватили богатое, но слабое государство силой оружия. С тех пор торговля, на которой держалось островное государство, из-за ограничений, наложенных японцами, постепенно хирела, отчего сильно уменьшились поступления денег в казну. Кроме того, помимо выплаты дани клану Сацума, рюкюсцы продолжали посылать богатые дары в Китай, которому последние годы было совсем не до своего островного вассала.
В небольшой бухте, на берегах которой располагалась столица Рюкю — город Сюри, шедшие на машинном ходу корабли Сартинова застали стоящим на якоре круглобокий корабль со спущенными парусами. На корме незмакомца, обращённой к флагману "Забияка", первым вошедшему в бухту, вяло пошевеливался на слабом ветру голландский флаг. Фёдор Сартинов сумел прочитать и название корабля — "Dolfijn". Это была уже вторая встреча сибиряков с моряками голландской Ост-Индской Компании. Следом за 'Забиякой' в гавань вошли корветы 'Богатырь' и 'Громобой', а также угольщик 'Сахалин'. 'Удалец' бросил якорь поодаль, заперев собой выход из бухты. На голландце была замечена суматоха — открывались крышки пушечных портов с видимой сибирякам стороны, а на корме собирались вооружённые мушкетами моряки и солдаты. Над водой со стороны флейта был слышен даже отчаянный боцманский свист, призывавший команду 'Дельфина' к оружию.
Юнкер Станислав Соколов, немного волнуясь от неожиданной встречи иноземного парусника, неотрывно наблюдал за 'Дельфином' в бинокль, отмечая на нём каждую деталь, каждого моряка. Всё же Стас уже видел такой флейт и даже поднимался на борт 'Кастрикума', да и голландцев де Фриза он встречал в Сунгарийске — по приказу Матусевича они обучали смышленых ребят своему языку и рассказывали о своей стране, кораблях и о многом прочем.
— Ишь, забегали! — недобро ухмыляясь, проговорил заряжающий Глеб, сын казака и даурки, стоявший рядом со своим командиром. — А вот залепим им в борт, пущай тогда и бегают!
— Залепить всегда успеем! — буркнул Стас, поглядывая в сторону рубки, где находились адмирал и цусимский князь. — Была бы необходимость. А покуда её нет, надо быть готовым и только.
— От и я о том! — довольно улыбнулся заряжающий.
Примерно через час ожидания от голландца отвалила шлюпка, которая, покачиваясь на небольших волнах, направилась в сторону 'Забияки'. Можно было разглядеть и людей, находившихся в ней. Впереди всех стоял одетый в доспехи старик. Вглядываясь в силуэты незнакомых ему кораблей, он держал руку на эфесе шпаги, ладонью другой руки прикрывая глаза от солнечного света. Позади него, опершись локтём о колено, напряжённо согнулся у борта молодой парень в кожаной куртке и с испанским шлемом-морионом на голове. На корме шлюпки развевался голландский триколор, поддерживаемый солдатом в кирасе и широкополой шляпе. Вскоре шлюпка поравнялась с флагманом сибиряков. С борта "Забияки" голландцам бросили верёвочные лестницы, и те полезли наверх. Старику хотели помочь забраться на борт, но он сделал последний шаг сам, отмахнувшись от протянутых рук матросов. Следом забрались юноша и два морских офицера в бордовых кафтанах с парчовой лентой-перевязью, подпоясанные узкими ремнями, на которых были подвешены шпаги. На ногах офицеров были надеты тяжёлые сапоги с отворотами, кисти рук утопали в манжетах, роскошные перья красовались на шляпах. Их-то они и сняли, поклоном приветствуя сибиряков. Учтиво ответив на проявленное уважение, приветствовал гостей и адмирал Сартинов. После чего вперёд вышел старик:
— Капитан флейта 'Дельфин', принадлежащего великой и славной Ост-Индской компании Соединённых провинций, Корнелиус де Рехтер к вашим услугам!
Помощник Сартинова перевёл слова старика, который, увидев, что его понимают, сильно тому воодушевился. Корнелиус представил офицеров и юношу, оказавшегося его внуком — Адрианом де Рехтером. Тем временем матросы-айну принесли на палубу несколько стульев, и гости с хозяевами присели друг напротив друга. Старик нетерпеливо посматривал на адмирала, и Фёдор Андреевич не заставил его долго ждать:
— Вас приветствует Фёдор Сартинов, адмирал флота Руси Сибирской, вы находитесь на борту корвета 'Забияка'.
Штаб-офицер перевёл его слова, чем немало удивил голландцев.
— Russiae Sibiricum... — чуть растерянно пробормотал де Рехтер-старший, оглядев своих людей, но, пощипав седую клиновидную бородку, собрался с мыслями и снова заговорил:
— Вы подданные царя московского?
— Нет, — покачал головой Фёдор. — Мы находимся в партнёрских отношениях с Москвой.
— Какова ваша вера? Вы христиане? — не удержался от вопроса Адриан де Рехтер, чем навлёк на себя недовольный взгляд деда.
— Отчего ваши корабли искускают те же чёрные дымы, что и выгорающий уголь плавилен? — не унимался Адриан.
Один из офицеров наклонился к Корнелиусу, что-то говоря ему на ухо. Де Рехтер, кивая головой, выслушал его.
— Мы слышали о царстве Тартарии, что лежит за пределами Московии на восток. Тартарией правит великий император, владеющими многими царствами и народами. Множество городов в его стране, — торжественно произнёс офицер с позволения Корнелиуса.
Ответом ему стал дружный и искренний смех сибиряков, грянувший уже на середине перевода. Голландцы оскорблённо подобрались, переглянулись.
— Говорю вам, — ответил Сартинов. — Никаких Тартарий там нет! Наш царь Сокол — потомок древнего русского рода, никаких царств, кроме китайского, корейского и японского, поблизости от наших границ нет.
Сартинов, не желая ввязываться с де Рехтером в вероятно долгое и пространное обсуждение географии и этнографии, сам задал ему вопрос о причине нахождения его корабля на Окинаве.
— Мы зашли пополнить запасы воды и провизии, — заявил Корнелиус.
— Почему вы не сделали это на Формозе? — сразу же спросил Сартинов, смутив этим юношу, но не старика, который, повысив голос, сделал выпад:
— А вы что здесь делаете?
— Мы прибыли дать гарантии вану Сё Шицу, — лаконично ответил адмирал.
— Какие гарантии? — не понял Корнелиус.
— Такие же, что и князю Цусимы, — Сартинов представил цусимца де Рехтеру. — Безопасности его владений, свободы торговли, защиту от агрессии...
— Вы станете диктовать рюкюсцам свою волю? — усмехнулся Адриан, на сей раз поддержанный Корнелиусом.
— Нет, мы просто предложим ему гарантии, — повторил Фёдор. — А ван решит сам, что ему нужно.
На том беседа и закончилась. Сильно раздосадованный Корнелиус де Рехтер поспешил покинуть корвет. Его внук, не проявляя подобной прыти, до последнего момента внимательно осматривал палубу, надолго задержав взгляд на зачехлённых орудиях и встретившись взглядом со сверстником-комендором. Тот даже задорно подмигнул Адриану напоследок.
Проводив голландцев насупленным взглядом, Сартинов подошёл к Станиславу. При этом Глеба как будто ветром сдуло на другой борт.
— Ну, что скажешь, Стас? — задумчиво проговорил адмирал. — По-моему, этот вздорный старик может нам доставить неприятностей...
— Уж не потопить ли вы его хотите, товарищ адмирал? — удивлённо спросил юнкер.
— Нет, — будто встрепенувшись, ответил Фёдор Андреевич. — Ни к чему это!
— Тогда, может, про де Фриза ему рассказать? Подобреет тогда старик, — спросил с улыбкой Соколов-младший. — Да и Мартин был бы счастлив вернуться в Нидерланды.
— Ага, — мрачно ответил Сартинов, посмотрев на силуэт флейта. — Счастлив... А вернувшись домой, он напишет книжку — 'Восемь лет в плену у царя Тартарии' и произведёт фурор, рассказывая о нас всем желающим. Так ведь, Стас?
— Да, товарищ адмирал, — смутился юнкер. — Виноват...
— Да нет, — вдруг широко улыбнулся Сартинов, подняв вверх указательный палец. — Не виноват! Так и сделаем!
Станислав был совершенно сбит с толку резкой переменой настроения адмирала и, нахмурившись, наблюдал за Фёдором Андреевичем, который, поискав глазами помощника, зычно позвал его:
— Евстафий! — его клич тут же подхватили матросы, вызывая штаб-офицера на палубу. Вскоре офицер предстал перед Сартиновым:
— По вашему приказанию явился, товарищ адмирал!
Начальник подробно описал Евстафию свой замысел, и тот умчался к себе в каюту сочинять письмо Корнелиусу де Рехтеру. Пришлось поторопиться — уже скоро на воду должны были спустить катер, чтобы добраться до дощатых причалов на берегу великолепного пляжа залива Сюри.
Совсем скоро Станислав тоскливым взглядом провожал адмирала, Евстафия и князя Ёшинари, сопровождаемого двумя самураями-цусимцами. У борта на лёгких волнах уже покачивался спущенный на воду катер, разводивший пары.
— Станислав! — окликнул встрепенувшегося юнкера Сартинов. — Помогай, чего стоишь!
Фёдор Андреевич указал Соколову на объёмный резной сундук, в котором лежали подарки вану.
— Слушаюсь! — с еле скрываемым восторгом выпалил Стас, подскочив к моряку-айну, который ухватил ящик с другой стороны.
Погрузившись на катер, сибиряки сначала передали на 'Дельфин' ошалевшим от вида самодвижущегося баркаса голландцам письмо адмирала, в котором тот рассказывал Корнелиусу де Рехтеру о судьбе капитана де Фриза и его моряков. В письме говорилось, что они мечтают вернуться в Соединённые провинции, моля Бога о счастливом случае.
'Быть может, господин капитан, вы и есть именно этот случай. Судьба соотечественников находится в ваших руках', — закрывшись в каюте и присев от волнения на стульчик, дочитал письмо Корнелиус.
Спустя мгновение стул был отброшен в сторону ударом ноги, а старик де Рехтер, словно молодой матрос, бросился на палубу, чтобы впиться взглядом вслед удаляющемуся баркасу чужаков.
— Почтенный... — осторожно подошёл внук, сгорающий от желания прочитать послание сибиряков.
Не дав договорить Адриану, Корнелиус молча протянул ему письмо и медленно вернулся в свою каюту, завалившись в широкое кресло.
