— Нет.
— Вот и все.
— Однако, это то, чего они хотят.
— Черт возьми, Энди, если они этого хотят, то должны так и сказать. — Он выудил из кармана телефон. — Я собираюсь позвать его.
Затем он ушел. Не стоило затевать ссору. Корт считал, что я слишком легко подчиняюсь, и иногда мне приходилось его сдерживать. Но этот раз, похоже, был не из таких. Если он навлек на себя и своего кузена неприятности, так тому и быть.
Гигант посмотрел на меня сверху вниз. Я подошел и дотронулся до него, коснулся его бедра, смахнул немного скопившейся пыли. Он был бронзовым.
Фонари погасли, кроме того, что был у меня в руках. Я почувствовал себя одиноким.
Вы бы никогда не догадались, что Эдди Трекслер приходится Корту родственником. Если Корт был грузным, неопрятным и, вероятно, несокрушимым, то его кузен был высоким, жилистым и подтянутым. У него был тонкий голос, он носил очки с толстыми стеклами и походил на утку.
Но я не сомневался в его энтузиазме, когда он пожал мне руку и, не дожидаясь разрешения, прошел мимо меня в зал. Трекслер был клерком на факультете теологических исследований, но его хобби была древняя история. Он принес с собой один из тех больших фонарей, которыми можно осветить целый квартал. Он прошел два шага, прежде чем включил его и направил луч на статую. — Великолепно, — сказал он. Его голос стал на ступеньку выше.
Корт усмехнулся. — Он просил меня поблагодарить его за приглашение.
— Конечно, — сказал я. — С удовольствием. — Мы последовали за ним.
Он стоял, уставившись на фигуру, на стену, на колонны. Даже на бетонные блоки. — Никогда не думал, что доживу до того, чтобы увидеть что-то подобное... — И еще: — Знаешь, что это такое, Корт? — И еще: — Прелестно.
— Это статуя, — сказал я. Я мог бы добавить, что она отчаянно нуждалась в мытье, что на ней были сколы во многих местах, что она была наполовину погребена. Что была кощунственной.
Ты не должен делать никаких своих подобий.
Но я оставил это.
— Ты знаешь, что это такое? — спросил его Корт.
— У меня есть идея. — Он вошел в помещение, перелез через обломки, осмотрел статую, дотронулся до одной из стоящих колонн и приблизился к стене. К надписи. Затем он зашел за стену и осмотрел блоки. — Отлично сидят, — сказал он. — Без швов.
— Да, — ответили мы хором, хотя сомневаюсь, что кто-то из нас заметил это.
— Это большая новость, — сказал он. — Если это то, что я думаю.
— Почему, Эд? — спросил я. — Как ты думаешь, что это такое?
— Посмотри на надписи на стенах. Это место до потопа. До Всемирного потопа.
— Ладно. И что ты хочешь этим сказать?
— Посмотри на блоки.
— А что насчет них?
— Подумай, почему они там.
— Почему они там?
— Они пытались спасти это, — сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к нам. — Да поможет им Бог, они пытались спасти его.
— Да, — сказал я, не уверенный, с чем соглашаюсь.
— Должно быть, он затонул во время наводнения. Слишком тяжелый. Его вес составлял более тридцати тонн. Добавьте сюда весь этот бетон... — Он покачал головой. — И вот оно.
— Думаю, да, — сказал я.
— Это значит... — Его глаза заблестели. — Они знали, что грядет потоп.
— Великий потоп?
— Да, официальная доктрина такова...
— Что это произошло без предупреждения, — сказал Корт.
— Верно. — Он прижал ладони к камню, словно пытаясь прочесть послание, скрытое на холодной серой поверхности. — Это немного взбаламутит ситуацию. — Он достал из кармана свитера фотоаппарат и начал фотографировать.
Корт, как зачарованный, стоял рядом с ним. — Ты можешь что-нибудь прочесть, Эд?
— Не совсем. Если мы сможем разобрать, то сможем и разобраться во всем этом. — Он повернулся ко мне. — Корт сказал мне, что ты предупредил власти.
— Конечно, — сказал я. — Это обязательное условие.
— Да, — сказал он, — я знаю. Жаль.
Я не мог не заметить скрытого обвинения. — Эй, — сказал я. — У меня не было выбора. Мы законопослушны.
Он сказал мне, что это не моя вина. — Сколько времени им потребуется, чтобы добраться сюда?
— Откуда нам знать, — проворчал Корт, подняв бровь в мою сторону.
Трекслер начал пытаться протереть символы. Мы с Кортом присоединились к нему. Но это было трудно, и мы не добились большого прогресса. Он отступил назад и сделал еще несколько снимков. И нахмурился. — Оглашать, — сказал он наконец.
— Что? Оглашать что?
— Это слово означает "оглашать". Оно было примерно на девять строк ниже. И четырьмя строчками ниже: "Доверие".
Он покачал головой и снова взглянул на меня. — Не думаю, что у тебя есть хоть какой-то шанс выйти и остановить их, когда они приедут сюда.
— Ты имеешь в виду полицию?
— Да.
— Что бы я им сказал? — спросил я.
— Все, что придет тебе в голову.
— Нет, — ответил я. — Не думаю, что мне это сойдет с рук.
Он закатил глаза. И в этот момент заметил надпись над головой. — Что это?
— Еще письмена, — сказал Корт. — Я постараюсь задержать полицию.
— Спасибо. — Он бросил испепеляющий взгляд в мою сторону. Затем снова обратил свое внимание на крышу. — Там, наверху, все в лучшем состоянии, — сказал он.
— Да, — сказал я. Я пытался решить, что делать. Я продолжал видеть, как полиция уводит нас троих.
— ...Поклялись...
— Что?
Он все еще смотрел вверх. — Здесь написано "поклялись", а справа предупреждение.
— Ладно.
— Нет. Подожди. Это алтарь.
Я наблюдал, как он сменил позу и встал на цыпочки, как будто это могло помочь, если он приблизится еще на дюйм.
— "Разум человека" в конце.
Я услышал звук подъезжающих машин.
Он резко повернул голову. Уставился на дыру, которую мы прорубили в блоках. — Так скоро? Он выглядел встревоженным.
— Наверное.
Он вернулся к надписи. — Последние два слова — "разум человека". В этом нет сомнений.
Двери захлопнулись. Из главного туннеля донесся грохот проезжающего поезда. На нас посыпалась пыль.
— ...Поклялись... алтарем... разум человека.
— Не имеет смысла, — сказал я.
— Я не могу разобрать остальную часть. — Он снова изменил угол обзора. — Мне нужно подойти к этому поближе. У вас есть лестница под рукой?
— Недостаточно длинна, чтобы дотянуться, — сказал я.
— Черт возьми. Нам нужно немного времени.
— Может, этот парень что-то такое сказал, — предположил я, указывая на статую.
Он вздохнул. — Конечно, это так. Сказал или написал. А что еще это может быть?
Мне не очень понравилось его отношение. — Статуя богохульна, — напомнил я ему. В "Божественном руководстве" была строчка: "Не делайте статуи людей, потому что это подразумевает, что они богоподобны".
— Не будь глупцом, — сказал он. Затем он вернулся к надписи: — Первое слово состоит всего из одной буквы. Вероятно, это местоимение. Должно быть, это "я".
. Снаружи послышались голоса.
— Враждебность. Какая-то враждебность. Возможно, необычная.
Голоса стали громче.
— Я думаю, это враждебность против. Должно быть. И тиран. Да... Враждебность против чего-то, чего-то тиранического.
Снаружи произошла потасовка. К счастью, короткая.
— Нет. Это не тиран. Я думаю, это тирания. Да. Это оно. Тирания.
В зал ввалились люди. Пятеро мужчин, четверо в полицейской форме. — Я инспектор Валенски, — сказал тот, что в штатском. Он показал Трекслеру удостоверение, как будто меня здесь не было. Он был средних лет, бородатый, очень официальный. Корт последовал за ними, руки у него, по-видимому, были связаны за спиной.
— Добрый день, инспектор, — сказал Трекслер, и в этот момент Валенски увидел статую.
— Господь мне хранитель, сэр, — сказал он. — У нас здесь действительно дьявольское отродье, не так ли?
Фонарь Трекслера упал на полицейских, и я увидел, что они несли сумки со взрывчаткой. — Не входите сюда с этим, — предупредил он. — Что вы делаете? Уберите это отсюда.
Инспектор выпрямился и подергал себя за бороду. — Сэр, — сказал он, — джентльмены, это нам решать, кому приходить, а кому уходить. И дело в том, что я вынужден попросить вас удалиться.
Трекслер не сдвинулся с места.
— Это богохульство, — сказал Валенски таким тоном, словно изо всех сил старался говорить ровным голосом. — Нам придется избавиться от этого.
— Что значит "избавиться от этого"?
— Я имел в виду именно то, что сказал, сэр. Мы собираемся отправить это обратно туда, где оно должно быть. А пока вам не мешало бы следить за своими манерами. — Он повернулся ко мне. — Я так понимаю, вы Блинкман Бэйлор.
Я вздрогнул. Никогда не понимал, о чем думали мои родители, когда давали мне это имя. — Правильно.
— Хорошо. Вы поступили правильно, мистер Бэйлор, хотя, возможно, было бы хорошей идеей держать этих двоих подальше отсюда. — Он повысил голос, чтобы мы все могли слышать. — Надеюсь, никто из вас не прикасался к этой мерзости.
— Нет, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало успокаивающе. — Конечно, нет.
Он посмотрел на меня мертвым взглядом. — Вы же знаете, что нельзя прикасаться ни к одной из этих реликвий, не так ли?
— О, да, — сказал я. — Я держу руки подальше.
— Хорошо, мистер Бэйлор. Очень предусмотрительно.
— Я прикоснулся к нему, — сказал Трекслер.
— Это делает вас нечистым, сэр. Вы пойдете с нами, когда мы здесь закончим.
— Зачем?
— Нам придется отвезти вас в храм Всех Скорбей для ритуального очищения.
Трекслер бросил на него презрительный взгляд. Им пришлось бы нести его.
Валенски умудрился выглядеть одновременно раздраженным и разочарованным. — Я бы хотел, чтобы вы сотрудничали, сэр. — Он повернулся к Корту. — А как насчет вас?
— Я? — сказал Корт. — Я и близко к этому не подходил.
— Хорошо. — Двое полицейских надели белые перчатки. Они пронесли заряды через зал, пробираясь через завалы, и прислонили их к статуе.
Когда Трекслер попытался вмешаться, третий полицейский, женщина, остановила его. — Просто сохраняйте спокойствие, сэр, — сказала она, — Пожалуйста.
Мы наблюдали, как они что-то настраивали и подключали.
Трекслер свирепо посмотрел на Валенски. — Вы болван, — сказал он. — Вы хоть представляете, сколько стоит это место? Что это?
Валенски выглядел невозмутимым. — Я точно знаю, что это. Слава Богу, хоть один из нас знает. — Он повернулся ко мне. — Предлагаю вам увести его отсюда.
Двое, устанавливавшие взрывчатку, встали и отряхнули колени. — Все готово, — сказал один из них. Другой снова опустился на колени и что-то потянул. — Готовы к работе, — добавил он.
Валенски достал из кармана пульт дистанционного управления. — Пожалуйста, все на выход, — сказал он. Он медленно двинулся к выходу, ожидая, пока остальные выйдут. Трекслер остался на месте.
— Пошли, Эдди, — сказал Корт.
Трекслер покачал головой. — Я никуда не уйду.
Инспектор и полицейские обменялись сигналом. Они прошли мимо Трекслера. Женщина прикоснулась к своей фуражке и попрощалась.
— Я бы хотел, чтобы вы были благоразумны, — сказал Валенски.
Трекслер подошел ближе к статуе. — Продолжайте, — сказал он. — Делайте, что должны.
— Вы не оставляете мне выбора, сэр.
— Идиот.
Офицеры ушли, забрав с собой сопротивляющегося Корта. Все, кроме Валенски. — Я приведу в действие заряд через минуту, — сказал он. — Это дает вам время передумать и уйти.
Трекслер не двинулся с места. — Взорвите это и будьте прокляты.
— Эдди. — Я почувствовал себя беспомощным. — Если тебя убьют, это ничему не поможет.
— Послушайте его, — сказал Валенски. Затем он посмотрел в мою сторону. Пора уходить.
Я подождал несколько секунд, наблюдая, как Валенски исчезает. — Эд, — сказал я, — ради бога...
— Он этого не сделает, — сказал Трекслер. — Слишком много бумажной работы, если он кого-нибудь убьет.
Когда два месяца спустя началось восстание, сопровождавшееся скоординированными ограблениями двух банков и оружейного склада в приходе, власти не сразу поняли, что это такое. И это стоило им всего.
Два историка революции, которых я знаю, считают, что смерть Эдуарда Трекслера стала той искрой, с которой все началось. В этом есть доля правды. Но, конечно, до него умерло много других людей, обвиненных в ереси, богохульстве или других тяжких преступлениях, связанных с отношением к жизни.
Видит бог, смерть Трекслера вдохновила меня. Кто бы мог подумать, что консервативный старина Блинки Бэйлор возьмет в руки оружие и отправится на войну? Но мне запомнилось кое-что еще. Для многих из нас это в конечном итоге стало двигателем революции.
"(Я?)...Поклялся... перед алтарем... во вражде (против?)... тирании... человеческого разума.
Было нетрудно заполнить пробелы. И иногда, в трудные времена, это помогало мне держаться. Я думаю, это помогало многим из нас держаться. Если хочешь совершить революцию, тебе нужно нечто большее, чем жажда мести.
"НЕУКРОТИМЫЙ"
— А это антигравитационный генератор. Ты знаешь, что это такое, Гарри? — Гарри знал? Иногда его отец был таким занудой. — Конечно, папа, — сказал он.
— Хорошо.
— У нас в школе есть такой.
— Хочешь попробовать?
Рядом стоял робот, ожидая, что он ответит или уступит дорогу следующему ребенку, который, как подумал Гарри, тоже знал, что такое антигравитационный генератор. Был ли на планете кто-нибудь, кто не знал?
За следующим ребенком стояла маленькая девочка, лет шести-семи, и смотрела на них широко раскрытыми глазами, ожидая возможности поднять в воздух свою шляпку.
Они перешли к макету мостика. Дисплеи показывали, что это была точная копия космолета XAA-466 "Токио", который посетил черную дыру в Момсене. (Изображения черной дыры можно было приобрести в сувенирном магазине.)
Там была модель среды обитания Ликса из CX26, которая давным-давно проводила межпространственные исследования вблизи Антареса. Гарри прочитал об этом в пятом классе, и это пробудило в нем интерес к межзвездным пространствам. Именно там погиб Эдкок, а Пэрриш исчез из запечатанной камеры. Именно там Корелле проводил исследования, которые в конечном итоге привели к созданию звездного двигателя, называемого теперь его фамилией. — Папа, — сказал он, — ты знаешь, как долго мы там пробыли?
Его отец изучал переплетающиеся трубы и сферы, как будто ответ лежал в геометрии. — Не уверен, — сказал он. — Это было до моего рождения.
Примерно на два столетия. — Шестьдесят шесть лет, — сказал Гарри.
Его отец кивнул. Хорошо. Иногда Гарри становился всезнайкой, и папа начинал раздражаться.
А вон там, в люльке, примостился посадочный модуль капитана Сонгмейстера. Он потерял мощность при входе в атмосферу Антареса III, когда ему и его команде показалось, что они увидели город. Сонгмейстер использовал вспомогательный блок для безопасной посадки судна в гористой местности. Это была хорошая новость. Город оказался не более чем отражением странного скального образования.
— Они так никого и не нашли, — сказал Гарри, — по крайней мере, там. И больше нигде.
Его отец уже перешел к следующему экспонату. — Некого искать, сынок. Там никого нет.
