Эми подбадривала его. Он направил луч вниз по стене. Но пол клетки не позволял ему попасть ниже. Он поправил корпус окуляра и передвинул зеркало повыше. Передвинул его как можно выше. Светящийся круг опустился, но все еще не достиг уровня пола. — В конце концов, это может не сработать, — сказал он.
— Почему нет?
— Угол обзора неудачный. — Луч света скользнул в купол. Он чувствовал себя очень высоко и совершенно беззащитным. — Не представляю, как мы сможем обойтись без другого зеркала.
Она медлила с ответом. Когда ответила, ее голос звучал устало и отстраненно. — Здесь есть еще один туалет?
— В пристройке.
— Как насчет телескопа? Может быть, в телескопе есть запасное зеркало?
— Нет...
— Может быть, лишнее зеркало? Отражающий металл? Есть ли у нас где-нибудь отражающий металл?
— Я бы хотел, — сказал он, — чтобы у нас здесь было какое-нибудь освещение. Возможно, там что-то есть, но будь я проклят, если представляю, что это может быть.
Он услышал грохот и понял, что она что-то швырнула. Бостонские хорошие манеры уступили место разочарованию.
Возможно, бюрократы были правы. Возможно, это не место для людей.
Он опустился между креслом наблюдателя и столом. Крышка компьютера была прямоугольной, размером примерно с его ладонь. Само зеркало было темным, хотя он мог видеть красное отражение квазара в дальнем конце клетки.
Из шахты донесся голос Эми. — Кофе, — гласила надпись.
Уорд был утомлен и не в настроении шутить.
— Кофе, — повторила она. — Воспользуемся жестянкой из-под кофе.
Луч света упал на крышку компьютера, которая была привязана к сетчатой стенке полосками от рукавов Уорда и наклоненной благодаря тому, что за ней была закреплена холщовая сумка; затем сверкнул по нисходящей траектории, пока в дальнем конце клетки не отразился от дна банки из-под кофе, которая была привязана к ножке стола шнурками от ботинок и остатками рубашки Уорда. Затем он упал с седьмого этажа на зеркало из туалета, устойчивость которого обеспечивала блузка Эми; пролетел через воздушный шлюз и был отброшен корпусом часов Уорда обратно в небо. В сторону приближающегося спутника связи.
Три коротких. Три длинных. Три коротких.
SOS
— Нам повезло, — сказала она, накалывая кусочек сыра.
Уорд отхлебнул из своего бокала и улыбнулся. — Повезло, черт возьми. Мы были молодцами. Мы спаслись. И сэкономили НАСА немного денег.
Глаза Эми сияли. — Не перестаю удивляться, где бы мы были, если бы у вас не было блестящего корпуса часов? Или если бы я не таскала с собой компьютер?
— Мы бы придумали что-нибудь другое.
— Легко сказать. Послушайте, этот опыт подтверждает философию, согласно которой дальний космос должен быть предоставлен роботам и автоматизированным системам. — Она обмакнула сыр в горчицу и изящно проглотила его. — Слишком часто что-то идет не так. Когда это происходит, люди погибают.
— Когда это случается, люди все равно заставляют это работать. — Он улыбнулся ей. В этот момент он светился самодовольством. — Они не могут отправить нас домой. Кто-то должен быть здесь, чтобы собрать осколки. Мы вернемся на Край света, Эми. И за его пределы.
— Следствие Уорда из закона Мерфи.
— Да. Можно и так сказать. — Он допил свой напиток.
ДРУЗЬЯ В ВЫСШИХ СФЕРАХ
Вдалеке, ближе к центру города, он увидел факелы. Собиралась толпа. Вечер был прохладный, но он был весь мокрый от пота. Почувствовал чье-то присутствие среди деревьев. Вероятно, это был ястреб.
Он все еще мог благополучно уйти. Уйди сейчас, и с тобой все будет в порядке. Не то чтобы его стали преследовать. Но что потом? Что ему останется после всего этого, если он сбежит?
Он упал на колени. Помоги мне.
Ветви мягко покачивались на ветру. В вечернем небе плыла полная луна.
Пожалуйста.
Отдаленные голоса становились громче. Крики. Одобрительные возгласы.
Если есть другой способ сделать это...
Сад казался ему баррикадой, крепостью. Казалось, он мог остаться там, где был, и его бы не нашли. Опасность подстерегала только снаружи, вдоль дороги.
Петр обещал быть рядом с ним. — Пока я жив. — У Петра были добрые намерения, и он верил в то, что говорил. Но когда на кону оказались деньги, мужество покинуло его. В конце концов, он бы сбежал, как и остальные, и прожил бы остаток своих дней с этим воспоминанием.
Неужели мы не можем найти другой способ сделать это?
Облако начало закрывать луну. И факелы пришли в движение.
Это, знаешь ли, пошлет неверный сигнал. Будет нелегко убедить людей в том, что Ты их любишь, если позволишь этому случиться со мной.
Как ни странно, ему было жаль людей в толпе. Некоторых из них. Они просто сопротивлялись переменам. Пытались держаться за прошлое. Некоторые навсегда сохранили болезненные воспоминания об этой ночи.
Почему? Почему мы должны поступать именно так? Мы создаем веру, главным символом которой будет орудие пытки. Они будут носить его на шее, прикреплять к вискам. Действительно ли это то, чего мы хотим?
Где-то в ночном ветерке он услышал детский смех. И лай собаки. Он надеялся, что во время этого испытания не будет детей. Но знал, что так и будет. Некоторые из этих варваров приведут своих детей посмотреть. Это была дикая земля.
Ты вообще здесь? Почему молчишь? Скажи что-то. Убеди меня, по крайней мере, что все это не иллюзия. Скажи мне, что эта ночь имеет значение.
Что-то шевельнулось в кустах слева от него.
Он подумал о Марии. Он оставил ее в комнате наверху, где они все ужинали, она еле сдерживала слезы и требовала, чтобы он взял ее с собой. И пришла, держась позади Петра и остальных, стараясь не попадаться им на глаза, как будто думала, что он не узнает.
Он задрожал от осознания того, что она будет здесь всю эту ночь.
Их главная память обо мне будет на кресте. Конечно, это не тот образ, который Ты хотел бы видеть, чтобы выразить свою заботу о них. Для нас. Почему бы не придумать что-нибудь менее ужасное? Может быть, звезду? Вроде той, что была тридцать лет назад? Значит, мы все сделали правильно. Так и надо было поступить. Или, если это покажется слишком, неплохо было бы написать свиток.
Ветер стих, и деревья стояли неподвижно.
Какой смысл в твоем присутствии, если мы узнаем тебя только в твое отсутствие?
Он услышал голоса неподалеку. Голос Петра. И Марии.
Наступил момент, когда луна замерцала. Он посмотрел во второй раз, и все было как прежде. Он объяснил это тем, что его глаза увлажнились. Через несколько мгновений Петр был рядом с ним.
— Они здесь, — сказал он.
Он никак не мог не заметить этого факта. Некоторые из них были пьяны. Другие просто шумели. Они остановились сразу за садом, на дороге. Он прошел мимо Петра и Марии, отмахнулся от их протестов и вышел на открытое место. Раздались крики: — Вот он! — И смех.
Там было около шестидесяти человек, почти все мужчины. Некоторые были вооружены дубинками и мечами. Их сопровождал небольшой отряд стражников и несколько священников во главе с Силуаном. Он увидел Иуду, который нервно держался в стороне. Еще один человек, которого события этой ночи будут преследовать всю жизнь.
Что-то странное было в этих стражниках. Ему понадобилось время, чтобы понять, что именно: их доспехи изменились. Они были ярче. Стиль совершенно отличался от того, что он видел утром. Даже шлемы были незнакомого дизайна. Хотя это не имело значения.
Савл стоял в стороне со священниками и их слугами. Его великие дни были впереди, но в этот момент он все еще был на стороне дикарей.
Толпа утихла под его взглядом. — Привет, — сказал он. — Зачем вы пришли в Кедрон? Кого вы ищете?
Силуан был высоким, изможденным, чувствовавшим себя неуютно. Он не любил беспорядочных сцен. Не любил насилия. Предпочел бы сидеть у себя в комнате и читать священные писания. На его лице были черты человека, который не знал, что значит радоваться жизни. — Мы ищем Иисуса из Назарета, — сказал он. — Мне сказали, что это ты.
Нет смысла отрицать это. — Действительно, — сказал он. — Я тот, кого вы ищете.
Силуан кивнул. Попытался улыбнуться, но это потребовало слишком больших усилий. — Возьмите его, — сказал он своим слугам. — И его друзей.
Иисус выпрямился и заглянул в испуганные глаза Силуана. — Если я тебе нужен, — сказал он, — эти другие тебе не нужны. Отпусти их.
Священник заколебался. Поник. — Конечно, — сказал он. — Тебя будет достаточно.
Петр и Мария подошли ближе и встали по обе стороны от него. Силуан жестом велел им отойти в сторону. Когда ни один из них не двинулся с места, один из его слуг вытащил меч. Петр, который иногда был слишком импульсивным, схватился за свое собственное оружие. Толпа отреагировала, некоторые зааплодировали, другие завизжали. Кто-то крикнул "Дерись". Они отступили, освобождая место, и первый удар Петра, каким бы неуклюжим он ни был, отразился от клинка слуги к его виску. Он закричал, и меч отлетел в сторону.
Иисус схватил Петра за плечо. — Убери это, — сказал он. Слуга стоял на коленях, держась за голову, сквозь пальцы у него сочилась кровь. Иисус оторвал кусок от своей одежды, убрал руку и прижал ее к ране. — Вот, Матиас, — сказал он. — Держи это при себе, пока не позовешь кого-нибудь на помощь.
Слуга уставился на него. — Откуда ты узнал мое имя?
Но стражники уже окружили Иисуса. — Пойдем с нами, — сказали они.
У них был греческий акцент.
Они связали ему запястья за спиной и повели обратно тем же путем, каким пришли. По мере продвижения толпа росла и в размерах, и в напоре. Некоторые пытались ударить его, когда проходили мимо. Раздавались крики "Богохульник" и "Нечестивый".
В конце концов они оказались за пределами храма. Возник короткий спор о том, каким входом им следует воспользоваться. Силуан указал им дорогу, и они вошли через боковой портик. Он провел их по ряду каменных переходов, пока они, наконец, не оказались перед Аннасом, верховным жрецом.
Аннас был худым и изможденным, уставшим от решения проблем этого мира. От низших людей, которые не признавали его власти и привилегий. Он сидел на возвышении, напоминающем трон, и раздраженно закатывал глаза при виде человеческих отбросов, которых ему приводили. Факелы, горевшие рядом, давали немного тепла. Силуан что-то прошептал ему, и тот кивнул. Затем он повернулся к пленнику. — Кто ты такой, — спросил он, — что пришел сюда и выступаешь против Всемогущего?
Иисус старался держаться как можно увереннее. Его постоянно толкали. Поскольку его руки были связаны за спиной, ему было трудно сохранять равновесие. — Ты знаешь, кто я, — сказал он.
— Да. — Аннас ткнул в него указательным пальцем. — И что же ты говорил верующим?
Это место ощущалось замкнутым. Задымленным. Он предпочел бы подышать холодным ночным воздухом. — Конечно, — сказал он, — ты знаешь, о чем я говорил. Иначе меня бы здесь не было.
Один из слуг поднял посох и замахнулся на него. Иисус слегка повернулся, чтобы принять удар на плечо, но при этом потерял равновесие. Удар настиг его, когда он падал, и он неуклюже приземлился на каменную ступеньку. — Не разговаривай таким тоном с верховным жрецом, — предупредил его нападавший. Он поднял посох, чтобы ударить его еще раз, но Аннас улыбнулся, как ему, должно быть, показалось, по-доброму, и приказал нападавшему остановиться. Они подняли его на ноги.
— Позволь мне спросить тебя еще раз, — сказал Аннас. — Какова твоя цель? Почему ты пренебрегаешь Священными Писаниями?
— По какому праву, — спросил Иисус, — ты допрашиваешь меня?
Это повлекло за собой второй удар. Он снова упал, и вокруг него раздался смех. Раздались крики и повелительный голос: — Довольно. — Охранники во главе с офицером пробились вперед сквозь толпу. Один из них оттолкнул слугу. — Не бей его больше, — сказал офицер.
Аннас сердито посмотрел на офицера. — Ваши полномочия заканчиваются у двери, господин.
Офицер поднялся на платформу. — Моя власть распространяется везде, где граждане подвергаются насилию. — Он подал знак своим людям помочь Иисусу подняться на ноги. Они взяли его под охрану.
Иисус в замешательстве огляделся. Римляне помогали ему? Это было не так, как предполагалось.
Они провели его сквозь толпу, вывели из зала и из храма.
Луна все еще стояла высоко в небе. Он взглянул на нее.
Что происходит? Но все обошлось. Он не был склонен протестовать.
Они освободили его от пут, но предупредили, чтобы он не убегал. Затем провели его по улицам. — Куда вы меня ведете? — спросил он.
— Просто иди, — сказал офицер.
Они повернули к римским казармам. Это означало "Пилат".
Прокуратор обычно размещал свою штаб-квартиру во дворце Ирода в Кесарии. Но он также посещал ежегодные празднества в Иерусалиме.
Территория была пустынна. Ночь была холодной. Иисус даже не видел часовых, которые обычно охраняли это место.
Они завели его внутрь, отвели в соседнюю комнату, велели подождать, поставили охрану и закрыли дверь. Но там не было неудобно. Огонь развеял холод, и была скамейка, на которую можно было присесть. Ночь и так была долгой.
Он потер плечо, которое болело от удара посохом. Кроме того, ушиб ребра, когда упал. Время от времени слышал, как снаружи кто-то ходит взад и вперед.
И стал ждать.
В конце концов дверь открылась, и офицер жестом пригласил его следовать за собой. — Проксен примет тебя, арестованный. Старайся вести себя прилично.
Проксен? Это был ранг, с которым Иисус не был знаком.
Его провели по длинному коридору мимо нескольких пустых комнат. Завернули за угол и, пройдя через дверь, оказались перед высоким темноволосым мужчиной с резкими чертами лица и манерами аристократа. Это была скудно обставленная комната, обогреваемая камином. Несмотря на строгость, помещение казалось почти роскошным по меркам казарменного здания. Его единственный обитатель мельком взглянул на конвоира. Он не обратил на Иисуса ни малейшего внимания.
Он сидел на резном деревянном стуле. Стены были деревянными, но по большей части занавешены плотными ткаными портьерами. На приставном столике стояла статуя Аполлона.
— Господин Димонид, — сказал конвоир, — это арестованный.
— Очень хорошо, лохагос. Спасибо.
Лохагос — это кто? По-гречески "капитан". Иисус почувствовал проблеск надежды. Может быть, он все-таки собирался выпутаться из этого.
Вошли два стражника и встали по обе стороны от проксена. Капитан закрыл дверь от сквозняка и встал прямо за спиной Иисуса.
Было ясно, что Димонид раздражен. Час был поздний, и у него были дела поважнее, чем возиться с еще одним из этих религиозных фанатиков. Иисус заметил, что его внимание привлекли три женщины, которые как раз в этот момент спускались в его личные покои.
Но проксен был человеком, которого в отдаленном будущем назовут альфа-личностью. Он не мог прервать работу целого дня и оставить неприятное задание на утро. Особенно если это неприятное задание могло включать в себя визит разгневанных священников.
— Я уже получил известие от властей, — сказал он, все еще глядя куда-то вдаль. Иисус понял, что он говорит об Аннасе. И Каифе. Они были бы недовольны тем, как солдаты забрали его у них. — Они будут здесь утром, чтобы потребовать, чтобы я применил соответствующее наказание. — Наконец, он перевел взгляд на своего пленника. — Ты выглядишь достаточно безобидно, — сказал он. — Что ты сделал, что так расстроило всех этих людей?
