Закон парных случаев

— Да... к бабушке... Посмотри... как там.

Я вздохнул с облегчением. Честно говоря, я совсем забыл об этом. Наверняка там надо что-то сделать. Памятник ставить было еще рано — так мне и в Праге сказали, надо подождать, пока земля осядет. Но все равно — посмотреть, прибрать. Правда... Мне очень не хотелось. Я почти был уверен, что та страшная женщина из моих воспоминаний — бабушка. Но раз мама просила...

— Хорошо, завтра утром съезжу.

49.

— Молодой человек, вы мне не поможете?

Я обернулся.

Девушка в белом халате, наверно, медсестра, спускалась по лестнице, держа в каждой руке по большому металлическому стерилизатору.

— Подержите дверь, пожалуйста. Она очень тугая.

Я придержал дверь, она вышла и направилась через двор к другому корпусу.

— Скажите, там есть еще один выход? — крикнул я ей вслед.

— Есть, — обернулась она. — Рядом с автостоянкой калитка.

Это было гораздо удобнее, чем обходить всю больницу вокруг. И трамвайная остановка рядом. Я вышел через калитку и решил, что буду теперь пользоваться именно этим путем.

От метро до университета я дошел пешком, приобретя по дороге "борзых щенков" — коробку конфет и бутылку полусладкого шампанского. На факультете растревоженным муравейником копошились абитуриенты. Кое-как протиснувшись сквозь это броуновское движение, я пошел искать деканат. Все, кого я ни спрашивал, отправляли меня по разным направлениям.

Наконец деканат обнаружился. Скучавшая в приемной секретарша декана послала меня в соседнее помещение, где пили чай с бубликами две увядшего вида женщины средних лет.

Конечно, я предпочел бы иметь дело с молодыми девушками, но раз нет — так нет. Если уж они не клюнут на мои сладкие улыбки, придется бить на жалость и материнский инстинкт.

— Простите, пожалуйста, вы не могли бы мне помочь? — улыбаясь во все тридцать два зуба, попросил я и осторожно поставил на стол пакет, из которого стыдливо выглядывали коробка и бутылка.

— Никаких пересдач, условных переводов, восстановлений, академок, никаких ничего без разрешения оттуда, — отрезала одна из них, дернув локтем в сторону кабинета декана.

— Совсем обнаглели, — проворчала другая. — И заберите свой пакет.

— Мне не нужны пересдачи, — еще шире улыбнулся я, аж челюсть свело. — И вообще ничего такого. Мне просто нужна справка.

— Так бы сразу и сказал, — первая, постарше, в синем брючном костюме, выдвинула ящик с бланками. — Какая справка? Что учишься?

— Нет. Мне нужно узнать кое-что об одной студентке. Она училась на английском отделении с 83-го по 88-ой год.

Тетки, замерев, уставились на меня вытаращенными глазами. Как будто я сказал что-то чудовищное.

— Ты что, парень, совсем того? — первой пришла в себя та, что помоложе, в джинсах и черной кофточке. — Ты бы еще пришел за справкой о своей бабушке.

— Моя бабушка здесь не училась, — отпарировал я. — Поймите, пожалуйста, я мог бы прикинуться частным детективом, например, или еще кем-нибудь, но не хочется врать. Моего отца убили, мать чудом осталась жива. Она училась здесь. Все, что с ними произошло, как-то связано с их прошлым. Я пытаюсь выяснить, как именно связано. Мне надо только узнать фамилию маминой подруги, она на четвертом курсе вышла замуж. И ее адрес. Ну, может быть, еще за что маму отчислили из университета. Если, конечно, это где-то сохранилось. Если моего... — я покосился на пакет, — презента не достаточно, я могу заплатить. Сколько скажете.

Женщины переглянулись.

— Фамилии говорите, — сказала старшая, приготовившись записывать. — 83-ий — 88-ой, так?

— Виктория Королева. Это подруга, которая поменяла фамилию. И Ольга Закорчевская.

— Группу не знаете? На английском отделении несколько групп.

— Нет, к сожалению.

— Ладно, погуляйте полчасика.

Я побродил по набережной, вышел на Стрелку, понаблюдал за молодоженами, которые с азартом пили шампанское и разбивали бокалы о гранитные шары, и вернулся.

Тетки снова пили чай, на этот раз с моими конфетами.

— Вот, пожалуйста, — старшая протянула мне листок. — Королева ваша теперь Мельникова. Вернее, стала Мельниковой, когда замуж вышла. Кто знает, может, она с тех пор сто раз развелась и снова фамилию поменяла. Адрес ее и телефон я записала. Может, вам повезет, и она до сих пор там живет. А вот мама ваша... — она замялась. — Ее отчислили третьего курса. В связи с вступлением в силу приговора суда. Больше я ничего не нашла. Ее могли посадить. Могли приговорить к чему-то условно, но в этом случае все равно из университета отчисляли.

Денег с меня никаких больше не взяли и даже чаю предложили, но я отказался. Видимо, они надеялись, что за чаем я расскажу им какую-нибудь леденящую кровь семейную драму.

Выйдя на набережную, я спустился по ступенькам к Неве. Прямо у ног в воде крутились жирные утки, видимо, привыкшие к подачкам. Мама рассказывала о них. Когда она училась, их почему-то называли "ректорскими утками". Вернее не этих, конечно, а их предков.

Мама... Что же она сделала? Скорее всего, ее действительно отправили в тюрьму. Или нет, это называется зона, колония? И именно поэтому я жил с бабушкой? Если я не найду эту самую Вику Королеву, то есть Мельникову, придется все-таки идти на поклон к следователю.

Заверещал телефон.

— Мартин, мы едем домой, — сказала Женя, и я почувствовал, как дрогнули руки. — Наш Палыч решил, что хватит уже копаться. Часа через полтора будем в городе.

— Жень, а ты куда поедешь? К себе?

— Да, а что?

— А если там?..

— Да не будут же они Сашку всю жизнь по всем адресам караулить. К тому же девочка, у которой я жила, на юг уехала.

— Как знать — будут или не будут.

— А что ты предлагаешь? — мрачно спросила Женя. — У тебя поселиться?

— Давай сделаем так... — я лихорадочно соображал на ходу. — Скажи мне твой адрес. Я поеду к тебе и посмотрю, как там и что. Если все нормально, позвоню. А если не позвоню... Тогда, наверно, надо будет звать милицию.

— Хорошо. Записывай адрес. Или запоминай, — она продиктовала адрес и уточнила: — Ты где сейчас?

— На Васильевском, рядом с филфаком.

— Понятно. За час доберешься. Если до шести не позвонишь, значит, дело плохо.

На всякий случай я дозвонился до Виктора и предупредил, что еду к Жене. Он взял с меня аналогичное обещание: позвонить, если все в порядке.

50.

Как выяснилось, Женя жила на самой окраине, на улице Симонова у станции метро "Проспект Просвещения". Это был точно такой же "кораблик", как и у Виктора, только полоски на нем были не коричневые, а сине-зеленые.

Войдя во двор, я не пошел сразу к парадному, а прогулялся несколько раз взад-вперед по двору, внимательно глядя по сторонам. Ничего подозрительного. Ни мрачных личностей, ни машин с сидящими в них людьми. Сжимая в кармане шокер, я осторожно зашел в парадное и поднялся на второй этаж. Никого. Еще раз оглядевшись, я легонько подергал дверь — заперто. Позвонил раз, другой — тишина.

— Вы кого-то ищете? — спросил женский голос.

Я оглянулся. На площадке никого не было. Похоже, женщина пряталась за дверью соседней квартиры.

— Да, — ответил я, повернувшись к приоткрытой на ширину ладони двери. — Шустриных.

— Их давно уже не было. Александра месяца два не видела, и не знаю, где он. А Женя заезжала недавно, но, кажется, в экспедицию уехала. Что-то она говорила об этом.

— Скажите... Простите, как вас зовут?

— Мария Глебовна.

— Мария Глебовна, я новый помощник вашего участкового. Скажите, к Шустриным никто за это время не приходил, не знаете? Ну, может, в дверь звонил кто-то, а вы видели?

Сначала я хотел назваться участковым, но вовремя сообразил, что, во-первых, слишком молодо выгляжу, во-вторых, участковый наверняка ходит в форме и с удостоверением. К тому же участкового она, может быть, знает в лицо. А вот помощник, да еще новый... Я вообще не знал, есть ли у участкового какие-нибудь помощники, но почему бы и нет?

— Где-то неделю назад приходили какие-то парни, звонили в дверь, долго. Потом ногами колотили. Уже поздно было. Я сказала, что милицию вызову. Они крикнули, чтобы я заткнулась, пока жива. Так и сказали: "Заткнись, пока жива, старая задница". Но ушли.

— Больше вы их не видели? Может быть, во дворе, на улице?

— Нет. Я, конечно, их в глазок толком не рассмотрела, но они такие были... знаете, бритоголовые, накачанные. Если б увидела что-то похожее, заметила бы.

— Спасибо.

Я спустился во двор, позвонил Жене и Виктору, что все в порядке.

— Тебе звонил какой-то парень, — сказал Виктор. — Или мужик, не знаю.

И снова во рту моментально пересохло. Кто мог звонить мне на городской телефон бабушки? Все люди, с которыми я общался в Петербурге, от врача до следователя, знали номер только моего мобильного. Пожалуй, это мог быть только один человек.

— Именно мне? — уточнил я. — Он меня просил позвать?

— Да, так и сказал: "Можно Мартина к телефону?". Я сказал, что ты будешь вечером.

— Спасибо, Витя, — вздохнул я. — Думаю, придется мне переночевать где-нибудь в другом месте.

— Останешься у Женьки? — не понял он.

— Не знаю. Вряд ли. Просто после того, как ты оповестил неизвестного кого, что я вернусь вечером...

— От ёшкин кот! Прости, Мартин, я как-то не подумал. Может, тебя встретить?

— Не надо. Придумаю что-нибудь. Я перезвоню.

Устроившись на скамейке у парадного, я ждал Женю и думал, что делать. Попроситься переночевать у нее? С одной стороны, мне было бы спокойнее, что она не одна. Но с другой... М-да... Тяжело это будет, ой как тяжело. Вернуться? Вот уж не знаю, смогу ли отбиться от убийцы даже с шокером, если он набросится на меня из засады.

— Привет!

Я поднял голову. Рядом стояла Женя — все в тех же черных джинсах с дырками на коленках, в черной футболке и высоких армейских ботинках. Кажется, такие называются берцы. Только рюкзак выбивался из стиля — он был темно-синим с оранжевыми полосками. Ремни немного задрали футболку, из-под нее выглядывала розовая полоска шрама на боку. Мне безумно захотелось коснуться ее, но я сдержался.

— У нормальных готов шрамы на руках, а у меня на боку, — усмехнулась Женя, сообразив, куда я смотрю.

— А почему у тебя нет на руках? — спросил я, снимая с ее спины рюкзак. — Неужели ни разу не резала вены?

— Как тебе батя сказал, я девочка из воскресной школы. Хотя и не слишком прилежная ученица. И вообще, война войной, а обед по расписанию. Смерть — это, конечно, возвышенно и к тому же главное событие в жизни каждого человека, но торопить ее меня как-то не тянет. Я еще не готова. А просто так людей пугать — нет, это не для меня. Я же понимаю, что сначала за тебя испугаются, а потом, когда испуг пройдет, просто надают по мордасам. Чтобы неповадно было. И пошлют в задницу. Разве нет?

— Ну да, наверно, — кивнул я.

Мы поднялись по лестнице, Женя открыла дверь. Я мысленно хихикнул, представив, что подумала о "новом помощнике участкового" соседка, которая наверняка подглядывала в глазок.

Квартира у Жени с Сашей была хоть и двухкомнатная, но не намного больше, чем у Виктора. Узенький коридорчик упирался в оклеенную разноцветной пленкой дверь. Вторая, точно такая же дверь была открыта, и я увидел маленькую комнатку с зелеными обоями и потертым ковром на полу. Прямо у входной двери от коридора ответвлялась короткая кишка, ведущая к ванной и дальше — на кухню. В квартире было душно, но, хотя в ней и не было никого довольно долго, затхлостью, как в бабушкиной, не пахло. Разве что пылью?

Женя забрала у меня рюкзак и отнесла его в маленькую комнату с зелеными обоями.

— Проходи на кухню, — сказала она. — Сейчас чайник поставлю.

— Тебе, наверно, помыться надо с дороги, — возразил я.

— Что, от меня воняет псиной? — обиделась Женя.

— Нет, не выдумывай. Просто ты же ехала столько, по жаре, с рюкзаком. Наверняка хочется освежиться, в чистое переодеться. Получается, что я мешаю.

Женя посмотрела на меня с сомнением, потом кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Я быстро. Тогда сам поставь чайник.

Достав из шкафа полотенце и чистую одежду, она отправилась в ванную. Щелкнула задвижка, полилась вода. Я зашел на кухню, совсем крохотную, но очень чистенькую и симпатичную. Чайник стоял на плите, и я потянулся было за ним, но передумал. Заглянул в холодильник, в шкафчики над столом.

Так я и думал. В отключенном холодильнике тосковали банка горчицы и пластиковая упаковка кетчупа. Не хватало только на собственном хвосте повесившейся от отчаяния и голода мышки. Еще я нашел заплесневелый хлеб, чай, сахар и остатки кофе. Даже в бабушкиной квартире, когда я приехал туда после похорон отца, выбор был побогаче.

Я осторожно захлопнул входную дверь, вышел на улицу и отправился в супермаркет, который приметил по пути от метро. Покупки заняли три большие сумки, а маленький вишневый тортик можно было нести хоть в зубах, и я кое-как пристроил его под мышкой, ежеминутно боясь уронить.

Когда я позвонил, Женя долго не открывала. Я забеспокоился, но тут дверь распахнулась.

— Придурок, — сказала Женя и резко повернулась ко мне спиной, но я успел заметить ее покрасневшие глаза.

— Жень, ну прости, — я пошел за ней, с трудом волоча набитые пакеты. — Я думал, что быстро сбегаю туда и обратно, а там очередь. У тебя ведь даже чай пить не с чем. Ага, я понял. Ты подумала, что я сбежал?

Она покосилась на меня сердито, но не ответила. Я положил пакеты на пол, по-настоящему взял тортик в зубы, за веревочку, и встал на колени.

— Придурок, — повторила Женя и, неожиданно наклонившись, поцеловала меня в макушку.

Я положил торт на стол и уткнулся носом ей в живот. От нее пахло каким-то прохладным гелем для душа и чистым телом. Это становилось слишком опасным. И, наверно, странным: когда двое людей хотят одного и того же, — а я чувствовал, что Женя хоть и боится, но хочет меня не меньше, чем я ее, — но почему-то сдерживают себя. И было ли это глупым? Я не знал. Наверно, теперь уже мы оба опасались, что торопливым шагом можем испортить все. А в голове крутился старый "Наутилус": "К чему делать сложным то, что проще простого", но я отмахивался — потому что это раньше все было просто, а сейчас стало очень даже сложно.

Ситуацию разрядил чайник. Он сипло свистнул и заплясал по плите, гремя крышкой. Женя перевела дыхание, осторожно отстранилась и выключила газ. Чайник еще раз тихонько свистнул и умолк.

Мы пили чай с тортом, и я рассказывал обо всем, что произошло за эти дни. Никакого барьера между нами больше не было.

— Ты уверен, что тебе звонил именно убийца? — задумчиво спросила Женя. — Что ему от тебя надо было? Поговорить? Рассказать, за что убил твоего отца?

— Не знаю. Мне кажется, он просто хотел убедиться, что я дома. За то время, пока я живу там, уже не один раз были звоночки. Я подходил, и трубку тут же бросали. А еще вчера, пока меня не было, приходил какой-то мальчишка, спрашивал какого-то Павлика. Что, если его просто отправили на разведку? Посмотреть, кто дверь откроет. А открыл Витька. Который совсем на меня не похож. А я тогда где?