"Хроники медузы"

Сет уставился на бурбон, пытаясь осознать услышанное. — Нам нужно измерить размер воронки, которую он оставил.

— Хм?

— Нас возили в лабораторию в Техасе, где моделировали лунные кратеры, стреляя из пушки в землю. Измеряли диаметр кратера в зависимости от поступающей кинетической энергии. — Он выдавил улыбку. — Мо хотел бы, чтобы в конечном итоге он стал точкой данных на одном из этих графиков. Это заставило бы его рассмеяться.

— Я выпью за это, — сказал Шеридан. Он посмотрел на Сета. — Это все меняет. Дело в том, что существование "Аполлона" — истинной шестой миссии к Икару — Мо и вашей — раскрылось сразу же после катастрофы. Удивительно, что мы так долго хранили это в тайне. Сначала о главном. В Арлингтоне состоятся похороны. Я вынужден попросить вас присутствовать на них. Мы доставим вас самолетом "Гольфстрим". Военная форма, экипажи, запряженные лошадьми, ружейные выстрелы и пилотажная группа в небе. Семьи — ну, всех, кого мы сможем найти у Мо. Вам придется выступить с какой-нибудь речью вместе с командованием, может быть, даже с президентом.

— Понимаю.

— Затем мы перевезем вас в здание для экипажей на острове Мерриотт. Пэт и мальчиков тоже. Мы не подпустим к вам прессу или кого-либо еще — все, что захотите.

— Я ценю это.

Шеридан снова выпил. — Это трагедия, но она не меняет важности миссии. Даже если вам никогда не придется лететь, вы являетесь символом усилий, которые мы прилагаем. Дело не только в Икаре, вы знаете. Посмотрите на наступление, начатое Вьетконгом в январе... — Зверства с обеих сторон, когда позиции американцев были захвачены из-за недостаточного количества людей. — Шеридан покачал головой. — Некоторые вещи не следовало показывать по телевизору. Потом подстрелили Мартина Лютера Кинга, и вся страна превратилась в чертов лесной пожар. И посреди всего этого, все еще невидимый в небе, Икар уже в пути.

— Знаете, я был на просмотре нового фильма о космосе, какой-то научно-фантастической штуки. В начале люди-обезьяны вышибают друг другу мозги костяными дубинками. И это все, что мы собой представляем? Я предпочитаю думать, что мы выше этого. За свою жизнь, в 30-е годы, я работал над "Новым курсом" Рузвельта, борьбой с бедностью, в 40-е годы участвовал в тотальной войне против фашизма, а в 50-е годы был на технологическом фронте ядерного противостояния. А теперь еще и это.

— Я верю, что мы можем работать вместе, что такая развитая технологическая нация, как Соединенные Штаты, может быть сориентирована для достижения достойной цели — например, победить Гитлера, высадить человека на Луну, да, например, отмахнуться от Икара. И после того, как нас всех не станет, работа, которую мы делаем сейчас, будет вдохновлять все человечество в будущем. Ваших детей и внуков, Сет. Они будут знать, что именно это делало наше поколение. — Он протянул руку и схватил Сета за плечо. — Послушайте, сынок, если вы нам действительно понадобитесь, я уверен в вас не меньше, чем в Мо.

Сет поверил ему. Но сейчас он мог думать только о том, что скажет в Арлингтоне. И как собирается сообщить обо всем этом ребятам.

В любом случае, шансы на то, что ему не придется лететь, все еще оставались.

Он вспомнил про свой бурбон. Выпил его залпом.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. БЕСПОКОЙНЫЕ СТОЛЕТИЯ

2391-2784 гг.

33

После Юпитера Фэлкон вернулся в Порт-Ван-Аллен и в другие обители.

Он писал, читал, размышлял. Иногда путешествовал, даже исследовал новые миры, новые местности. И время от времени снова оказывался под бесцеремонной опекой Хоуп Дони, такого же отпрыска исчезнувшей династии, как и он сам, такой же нестареющей, как и он, и все же, каким-то образом, ее внутренняя сила и решимость, а также преданность самому Фэлкону были гораздо более стойкими.

Еще годы, еще десятилетия, прокатывающиеся, как волны, по мирам людей и Машин. По мере того, как пятивековой ультиматум Машин медленно подходил к концу, он ждал, когда его снова призовут в бой.

И когда, спустя более ста лет после Нантакетского дела, этот призыв все-таки прозвучал, он исходил от маленького, опасного, озлобленного мира, в котором даже он никогда не бывал раньше.

* * *

*

Главный администратор Сьюзан Боровски проворно провела Фэлкона через воздушный шлюз, расположенный во внешнем куполе Вулканополиса, столицы Свободной республики Меркурий. Они оказались в ночном пейзаже из разрушенных скал и кратеров, под усыпанным звездами небом. Черным небом, несмотря на то, что Меркурий находился на расстоянии менее половины расстояния Земли и Луны от Солнца. Вечная тень от стен полярного кратера защищала Вулканополис и его жителей от прямых солнечных лучей — солнце здесь никогда не всходило, — но даже отсюда Фэлкон мог видеть, как над каменными стенами вспыхивает его корона. Вот почему он был здесь, в некотором смысле, вот почему он пересек солнечную систему на военном корабле под названием "Ахерон". Что-то было не так с солнцем Меркурия. Во всем виноваты Машины. Прошло уже более ста лет с тех пор, как Адам объявил войну, а Говард Фэлкон все еще оставался ближайшим представителем человечества перед Машинами. И здесь, на Меркурии, была запрошена аудиенция.

Он чувствовал себя странно отстраненным от ситуации, какой бы неотложной она ни была, как ему говорили. В последнее время это не было для него чем-то необычным. Странно отстраненным? Странно старым. Ну, прошло уже более трех столетий с его рождения; как он должен был себя чувствовать? Годы и даже десятилетия, казалось, пролетели как в тумане, не оставив почти никакого следа в его обширной, захламленной памяти. Спустя целое столетие после ультиматума Юпитера Говард Фэлкон стал дрейфовать, словно воздушный шар, в облаках неструктурированного времени.

Но — какая бы причина ни привела его сюда — Говард Фэлкон был здесь, катясь по гравийной дорожке по поверхности еще одного нового мира. Сколько же их было сейчас? Его единственная личная первая ступень, так сказать, была на Юпитере, но стать Джоном Янгом на самой могущественной планете мира — это не то достижение, на которое можно было бы наплевать...

Собравшись с мыслями, Фэлкон увидел, что Боровски улыбается ему, ее лицо было освещено за забралом шлема. Он попытался сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.

Боровски сказала: — Извините, что нам пришлось выходить через дверь грузового отсека. Это единственная подходящая дверь. Либо это, либо разобрать вас.

Фэлкон узнал, что именно это у меркуриан считается чувством юмора. — О, я бы не стал доставлять вам хлопот. И трасса удобная.

— Вам удобно, коммандер? Очевидно, мы не слишком вас напрягаем. Давайте.

Внезапно она свернула на тропу, отмеченную фонарями в песчаной пыли и ведущую к горам по краям кратера, которые заслоняли солнце. В этой тени Фэлкон разглядел скопление огней: это была одна из многочисленных шахт кратера Мессенджер, где добывали сокровище, послужившее причиной для основания Вулканополиса, — водяной лед.

Фэлкон последовал за ней с большей осторожностью.

Меркуриан нужно было принимать такими, какими они были. Как и все обитатели миров с низкой гравитацией, они были высокими, худощавыми, часто жилистыми, но физически хрупкими — хотя считали себя исключительно выносливыми и ожидали, что инопланетяне не будут отставать от них. С другой стороны, это была, пожалуй, самая суровая среда обитания, в которой люди когда-либо пытались выжить. "День" Меркурия, равный пятидесяти девяти земным суткам, составлял две трети от его "года", состоящего из восьмидесяти восьми дней, — резонанс, вызванный приливным действием Солнца: сочетание этих факторов означало, что в любой точке экватора Меркурия, между восходом и заходом солнца наблюдались сто восемь дней сильной жары. семьдесят шесть земных дней непрерывного солнечного света, в течение которых температура на поверхности планеты становилась достаточно высокой, чтобы расплавить свинец и цинк.

Но на этот раз природа предоставила человечеству равный шанс. Меркурий, в отличие от Земли, не имел наклона оси вращения; эта ось была направлена перпендикулярно плоскости орбиты. В результате дно кратера, расположенного точно на одном из полюсов — что в значительной степени характеризует этот кратер, Мессенджер, — вообще никогда не видело солнца. И в бесконечной тени этих кратерных стен на протяжении миллионов лет вода и другие летучие вещества, которые время от времени попадали в атмосферу с ударами комет, могли конденсироваться, собираться и замерзать. Это было основой экономики Вулканополиса. Вода из кометного льда, добываемая здесь, подавалась в экваториальные города, такие как Инферно и Прайм, которые, в свою очередь, получали энергию от солнца с помощью обширных ферм солнечных батарей.

Боровски сказала: — Я надеюсь, Билл предупредил вас об этой небольшой экспедиции.

— Билл? О, Дженнингс, ваш... ммм, заместитель главного администратора. В любом другом мире бедный Билл Дженнингс гордился бы званием вице-президента.

Она рассмеялась. — Вы можете винить в этом моих предшественников. Когда в 15-м году был подписан Фобосский договор, Джек Харкер решил, что хотел бы сохранить свою прежнюю должность в Бюро межпланетных отношений. Думаю, это его позабавило. Так что "главным администратором" он так и остался.

Фэлкону потребовалось некоторое время, чтобы провести математические расчеты; в те дни он не мог определиться с датами. После ультиматума Машин Юпитеру Земля быстро признала колониальные миры свободными государствами: Мировое правительство решило, что ему нужны более сильные союзники, чем возмущенные колонии. Конференция на Фобосе состоялась в 2315 году — дата была выбрана из-за ее связи с подписанием Великой Хартии вольностей в 1215 году, и теперь марсианские бароны любили хвастаться, что они подчинили себе земного короля. И сегодняшняя дата, 11 мая 2391 года, надолго запечатлелась в памяти Фэлкона, вызвав еще один резонанс: это была дата прохождения Меркурия, наблюдаемого с Земли. Итак, с 2315 по 2391 год...

— Да ладно. Сделка на Фобосе была заключена семьдесят шесть лет назад!

— Мы, меркуриане, не часто шутим. Если у нас есть что-то хорошее, мы оставляем это при себе... — Тропа резко поднималась вверх. — Вы справитесь с этим уклоном? Пока не появились машины, у нас был фуникулер для туристов — одно из семи чудес Солнечной системы, по крайней мере, так утверждала наша реклама.

— Со мной все будет в порядке.

— Скоро выйдем на солнечный свет. Посмотрите на свой скафандр. — Она постучала по панели у себя на груди. Передняя часть ее собственного скафандра посеребрилась, а задняя стала темной — приспособление, похожее на хамелеона, которое, как знал Фэлкон, реагировало на изменение положения, так что она всегда поворачивалась зеркальной стороной к солнечному свету, а отводящая тепло темная сторона была отвернута от него. Тем временем из ее рюкзака расправились необыкновенные крылья, так что она стала похожа на серебристую летучую мышь-переростка. Крылья были излучающими избыточное тепло панелями-радиаторами, чтобы лучше регулировать температуру.

Фэлкон проверил свои собственные, более неуклюжие системы. Разумеется, не существовало скафандра, который подошел бы Фэлкону. Но инженеры-меркуриане, которые, как известно, с удовольствием принимали вызовы, поработали над последней модификацией его протеза-коляски, проверив целостность его основных систем жизнеобеспечения, завернув его в защитные термоодеяла и установив на его тело адаптированный набор радиаторных крыльев и других систем. Он никогда не был бы таким элегантным, как скафандр Боровски, который был результатом более чем трехвековой технологической эволюции с момента первой высадки здесь, но, как сказали ему инженеры, сохранит ему жизнь достаточно долго, чтобы добраться до укрытия, если что-то пойдет не так. Прагматичное, хотя и не совсем обнадеживающее обещание.

И пока Говард Фэлкон был отвлечен тем, что расправлял крылья, он выбрался на солнечный свет. Его оптические экраны немедленно включились, уменьшив яркость до простого ослепления. Могучее солнце взошло над резким, изломанным горизонтом. С этой высоты Фэлкон смотрел на равнину, усеянную обломками скал, по которой тянулись длинные тени. Внешне этот мир был похож на Луну; мир, изрезанный кратерами, остатками столкновений, относящихся ко времени бурного формирования Солнечной системы. Но Фэлкон много раз бывал на Луне — по крайней мере, до того, как там появились машины, — и мог видеть существенные различия. Стены кратера казались заметно менее крутыми, что, возможно, было вызвано более высокой гравитацией Меркурия и внутренним теплом его более крупного расплавленного ядра. И Фэлкон увидел извилистую линию скал, почти как складку на ландшафте, отбрасывавшую полосу тени, внутри которой ютилось больше искусственных огней. Такие особенности, называемые рубцами, были результатом тех эпизодов, когда Меркурий, теряя свое внутреннее тепло, съеживался, отчего его кожура немного напоминала кожуру увядшего яблока.

Над всем этим висело Солнце, диаметром больше в два раза, чем при наблюдении с Земли, и примерно в семь раз ярче. Фэлкону казалось, что он ощущает это потрясающее излияние, просто стоя здесь. Было невозможно совместить физическую силу присутствия звезды с бледностью, которую он помнил по зимним утрам своего детства в Англии, как будто тогда солнце едва собирало силы, чтобы подняться над горизонтом. Именно этот чудовищный поток энергии сделал Меркурий ключевой целью колонизации, сначала для людей, а затем и для Машин. Солнце: звезда человечества и Солнечной системы, а теперь еще и военный трофей.

Он знал, что Боровски наблюдает за ним. Она сказала: — Знаете, многие люди просто не понимают Меркурия. Или нас, меркуриан, если уж на то пошло. Несмотря на то, что мы такая веселая компания.

Фэлкон улыбнулся. — Я навел о вас справки. Во время переговоров на Фобосе "вспыльчивость" вашего посла была фактически сведена к минимуму.

Она окинула взглядом свой мир камня и необузданной энергии. — Земля, знаете ли, для нас довольно чуждое место. Но с Марсом у нас есть кое-что общее. Мы тоже мечтаем о терраформировании. По крайней мере, мечтали. Вы удивлены? Это была бы большая работа. Нужно было бы защитить планету от солнечного света, увеличить ее скорость вращения, чтобы обеспечить разумный цикл смены дня и ночи, импортировать летучие вещества для океанов и атмосферы.

— Я думал, большинству меркуриан это место нравится таким, какое оно есть.

— Что ж, я в их числе, но следует думать о будущем. Нужно долгосрочное решение, обеспечивающее обитаемость, на случай, если наши дети забудут, как обслуживать воздушные генераторы. Во всяком случае, такова была цель.

Фэлкон кивнул. — И вот машины, которые отнимают у вас все это.

Боровски прищурилась, глядя на солнце, его яркий свет подчеркивал черты ее лица. — Экран еще не виден невооруженным глазом, но уже можно измерить падение уровня солнечной энергии, достигающей планеты. И можно увидеть это, немного обработав изображение: прямо перед солнцем висит что-то вроде паутины, диаметр которой немного превышает диаметр Меркурия; чертовски необычная штука, и все же, по данным наших шпионских зондов, тонкая, как паутинка. В основном это алюминий — меркурианский алюминий, и эта кража меня очень бесит.