Немецкий Симпсона был значительно лучше, чем можно было предположить из его комментариев Макдугалу. Это был не тот разговорный немецкий, который Эдди впитал в себя с тех пор, как приехал сюда, и временами он звучал более чем натянуто, даже странно для уха человека семнадцатого века... или для уха человека двадцать первого века, который изучал этот язык в семнадцатом, но этого было вполне достаточно для его нужд.
Как и для Хейгуда. Поначалу инженер ходил за Симпсоном по пятам с видом мученика. Очевидно, его самым искренним желанием было оказаться где-нибудь в другом месте и заняться чем-нибудь полезным. Но по мере того, как продолжалась экскурсия по возможным местам для верфи, Хейгуд становился все более оживленным. Очевидно, как инженер, он достаточно увлекся поставленной задачей, чтобы хотя бы на время преодолеть свою антипатию к Симпсону. К тому времени, когда позднее утро перешло в полдень, он был полон энтузиазма по поводу открывающихся возможностей.
Эдди был немало удивлен этим. И, если быть честным, он также был немного разочарован. Конечно, не то чтобы он хотел, чтобы проект броненосцев добился чего-то, кроме успеха. Просто... его раздражало, что хороший сторонник Стернса так энергично общается с Джоном Чандлером Симпсоном.
Но если реакция Хейгуда раздражала Эдди, то видимая реакция Шванхауссера на промышленника беспокоила его на гораздо более глубоком уровне. Казалось, между ними существовала какая-то почти органическая связь. Эдди чувствовал это, но не совсем понимал. Что-то, что автоматически устанавливало их связь друг с другом в некой иерархии или континууме, о существовании которых Эдди даже не подозревал.
Он решил, что ему это не нравится, чем бы это ни было. Отчасти это, вероятно, проистекало из его укоренившегося недоверия ко всему, что делал Симпсон, и, в особенности, из-за его подозрений в стремлении Симпсона к созданию империи, что заставляло его чувствовать себя неуютно из-за того легкого авторитета, которым, казалось, обладал пожилой человек в глазах Шванхауссера. Но еще больше, как он подозревал, это объяснялось тем, что он уже повидал немало немцев семнадцатого века, которые, казалось, находили роль подхалима естественной.
Это было то, что Эдди ненавидел больше всего, когда сталкивался с подобным. Он полагал, что было бы глупо ожидать, что каждый немец семнадцатого века станет еще одной Гретхен Рихтер или даже ее братом Гансом. И в целом, большинство немецких граждан Соединенных Штатов проделали замечательную работу по адаптации к невероятно радикальной — по меркам семнадцатого века — идеологии и политическим свободам, которые принесли с собой выходцы из верхнего времени. На самом деле то, как некоторые из них — например, Гретхен — ухватились за концепции двадцать первого века и действовали в соответствии с ними, иногда немного пугало даже Эдди.
Но не все из них адаптировались. У некоторых из них были веские (по их меркам) и очевидные причины для неприязни к переменам, произошедшим с ними в последнее время. Это были люди, которые занимали высокие посты при старом порядке и которым мысль о том, что они будут нести ответственность перед подданными, которыми они ранее правили, но которые теперь стали их согражданами, казалась самой неприятной. Однако некоторые из тех же бывших подданных казались почти такими же потерянными и несчастными. Возможно, это было потому, что они боялись, что изменения были лишь временными — что врагам Соединенных Штатов в конце концов удастся разрушить их. Если бы это произошло, то, несомненно, последовали бы репрессии против тех, кто поддерживал новый порядок, когда старый вернется к власти. И в некоторых случаях это, вероятно, было просто знакомой неопределенностью. Это был случай, когда люди настолько хорошо усвоили старые общественные правила, которые перестраивались вокруг них, что чувствовали себя неуютно и даже пугались двусмысленностей, перед которыми их ставили новые правила.
Что бы это ни было, Эдди это не понравилось, когда он с этим столкнулся, а с тех пор, как покинул Грантвилл, он повидал этого гораздо больше. Возможно, для людей в маленьких городах и деревнях, которые до сих пор практически не общались напрямую с жителями его времени, было вполне естественно быть менее уверенными и более нерешительными. Он надеялся, что дело было только в этом — что по мере того, как Соединенные Штаты продолжат экспансию за пределы Грантвилла, их растущее влияние разрушит эту нерешительность и заменит ее такой же часто неустойчивой независимостью, которую он наблюдал в самом Грантвилле.
Но этого еще не произошло, и одним из результатов стало то, что иногда американец, даже тот, кто все еще (в глубине души) считал себя всего лишь ребенком, обнаруживал, что перед ним преклоняются, как перед прирожденным аристократом. Без сомнения, некоторым из них это нравилось, но у Эдди мурашки побежали по коже, когда это случилось с ним.
Конечно, — кисло подумал он, наблюдая, как Шванхауссер и Хейгуд внимательно слушают Симпсона, — кто-то вроде Симпсона, вероятно, проглатывал это ложками.
— ...нужна глубокая вода поближе к берегу, — сказал Симпсон, когда он и двое других стояли бок о бок по щиколотку в грязи, глядя на реку Эльбу, которая все еще была высокой, широкой и мутной из-за весенних паводков. Американец энергично указал на нее. — Если глубина будет недостаточной, когда мы спустим их на воду, они будут погружаться в грязь.
— Сколько футов в глубину, герр Симпсон? — спросил Шванхауссер. Симпсон на мгновение опешил, но Шванхауссер улыбнулся. — Я изучал вашу систему измерений, — заверил он американца.
— Изучали? — Симпсон посмотрел сверху вниз на низкорослого немца.
— О, конечно! — усмехнулся Шванхауссер. — Многие из наших "честных торговцев" вопиют до небес от мысли о принятии действительно универсального стандартного набора мер, но император совершенно ясно дал понять, что все конфедеративные княжества примут вашу систему. И это будет таким облегчением — иметь дело с футами и ярдами, которые одинаковы от одного конца земли до другого, вместо того, чтобы иметь дело с "шагами", которые могут быть одной длины в Саксонии и другой, скажем, в Вестфалии!
— Ты можешь сказать это снова! — Хейгуд фыркнул. — И то, что это будет означать для инженерных проектов, еще важнее. Во-первых, мы собираемся быть чертовски уверены, что, когда приступим к строительству наших железных дорог, "стандартная ширина" будет означать именно это — стандартную ширину колеи. — Он поморщился. — Не дело, когда каждое предприятие строит свой собственный рельсовый путь любой ширины, которая ему подходит.
Симпсон взглянул на инженера и кивнул.
— На самом деле, я не рассматривал этот аспект проекта расширения железных дорог, мистер Хейгуд. Конечно, это лишь один из примеров того, как настоящие стандартизированные единицы измерения могут принести огромную пользу. Хотя, — он повернулся к Шванхауссеру, — полагаю, можно понять, почему некоторым из ваших продавцов такая перспектива может не понравиться, даже если в долгосрочном плане это будет невероятно недальновидно с их стороны. Но что касается нашей проблемы, то я не могу дать вам однозначного ответа, пока не узнаю больше о проектных водоизмещениях самих кораблей. Давайте предположим, что мне, вероятно, понадобится глубина не менее двенадцати футов.
— Гм. — Шванхауссер задумчиво покусал нижнюю губу. — Мы сможем найти для вас столько воды, герр Симпсон. Но чтобы получить ее, вам, возможно, придется продлить свои... пути спуска еще дальше от берега.
— Мистер Хейгуд? — спросил Симпсон, приподняв бровь в сторону инженера.
— Это мы можем сделать, — заверил его Хейгуд.
— Что ж, в таком случае, — сказал Шванхауссер, — я думаю, что это место может соответствовать вашим требованиям. Насколько я знаю, весь этот участок реки — от того места, где находится заводская стоянка, до небольшой точки на изгибе — все еще доступен. Это дало бы вам вид на реку — какой? Может быть, двести ваших ярдов?
— Скорее, двести пятьдесят, — задумчиво произнес Симпсон.
— На самом деле, — сказал Хейгуд, окидывая взглядом инженера то же расстояние, — это, вероятно, около двухсот семидесяти пяти. Во всяком случае, ближе к трем сотням, чем к двумстам.
— Полагаюсь на ваше мнение, — сказал Шванхауссер, а затем рассмеялся. — Я сказал, что изучаю ваши единицы измерения, а не то, что уже освоил их!
Симпсон слегка усмехнулся и, повернувшись спиной к реке, несколько минут осматривал местность. Они находились далеко за старыми стенами Магдебурга. На самом деле, даже за пределами территории, которая уже застраивалась под новые фабрики.
— На самом деле, я не отказался бы от еще большего участка, — сказал он.
— Мы строим всего три корабля, — заметил Эдди. Он очень старался, чтобы это не прозвучало как придирка, но, судя по бесстрастному взгляду, который бросил на него Симпсон, заподозрил, что ему это не совсем удалось.
— Нет, мистер Кантрелл, — ответил пожилой мужчина через мгновение. — Если я действительно соглашусь взять на себя ответственность за строительство ваших броненосцев, они, несомненно, будут не единственными кораблями, построенными здесь. Как минимум, мы построим дополнительные буксиры и баржи. Что еще более важно, не думаете ли вы, что было бы неплохо обеспечить поддержку вашим боевым кораблям? В конце концов, в каком-то смысле не имеет значения, насколько мощными и хорошо бронированными мы их сделаем, не так ли? Если их всего три, то они могут быть только в трех местах одновременно, а я могу заверить вас, что нам понадобится одновременно охватить более трех мест раньше, чем вы можете ожидать.
— Ну, да, — сказал Эдди. — Но прямо сейчас нам разрешено строить только броненосцы.
— На самом деле, — сказал Симпсон голосом, терпеливый тон которого удивил Эдди, — в данный конкретный момент мы не уполномочены что-либо строить. Все, что у нас есть, — это заверения президента Стернса, — Эдди заметил, что ему удалось произнести титул Майка без малейшего намека на сарказм, и подумал, не из-за присутствия ли Хейгуда и Шванхауссера, — что, если он решит поддержать проект, ему удастся получить разрешение на это.
Он слегка улыбнулся, увидев выражение лица Эдди.
— Не волнуйтесь, мистер Кантрелл. Мы с президентом, возможно, не сходимся во мнениях по многим вопросам, но я ни на секунду не сомневаюсь, что, если он решит довести дело до конца, у него все получится. На самом деле, я ожидаю от него этого. И также ожидаю, что он поддержит мое предложение о создании парка деревянных паровых кораблей для их поддержки.
— Деревянных? — Эдди почти почувствовал, как его уши навострились, и Хейгуд тоже выглядел заинтересованным.
— Совершенно верно. — Симпсон кивнул. — Они должны быть устойчивы к артиллерии семнадцатого века. В конце концов, они неплохо противостояли полевой артиллерии девятнадцатого века в начале гражданской войны, не так ли?
— Да, — согласился Эдди. — Конечно, — добавил он более вызывающим тоном, — от деревянных кораблей отказались, как только смогли, не так ли?
— На самом деле, их продолжали использовать на протяжении всей войны, — не согласился Симпсон. — Как только появились возможности — и время — для создания более совершенных кораблей с более тяжелой броней, построили все, что могли. Но существующие деревянные корабли продолжали выполнять вспомогательные функции до самого конца войны. И наша проблема, мистер Кантрелл, заключается в том, что мы начнем с того, что сможем создать очень ограниченное количество тяжело бронированных единиц — по крайней мере, по стандартам семнадцатого века, — но в течение достаточно долгого времени не сможем развить инфраструктуру для их строительства.
— "Наращивание сил", так, по-моему, называет это президент, и это правильно. Это означает, что для того, чтобы использовать силу настолько широко, насколько нам нужно, нам придется использовать единицы, которые мы на самом деле можем создать для этого. — Он пожал плечами. — Деревянные корабли должны почти полностью удовлетворять этому требованию.
— В его словах есть смысл, Эдди, — вставил Хейгуд. — На самом деле, довольно большой. Деревянные паровые корабли, может, и не так хороши, как "настоящие" броненосцы, но они надерут задницу любому "военному кораблю" семнадцатого века, с которым столкнутся. По крайней мере, один на один.
Эдди прокрутил эту мысль в голове, обдумывая ее с разных сторон. И затем, спустя мгновение, почувствовал, что сам начинает кивать.
— Вы правы, — сказал он. — Наверное, я действительно немного зациклился на строительстве "Бентона" или "Теннесси", — признал он виноватым тоном. — Не похоже, что в ближайшее время нам придется разряжать батареи в Виксбурге или где-то еще, не так ли?
— Вероятно, нет, — согласился Симпсон. — По крайней мере, не в том смысле, что мы столкнемся с настоящей концентрацией тяжелой артиллерии. Но не смотрите так уныло, мистер Кантрелл. Деревянные корабли во многих случаях должны нести адекватную службу, но бывают случаи, когда также требуются должным образом спроектированные, хорошо бронированные корабли с тяжелой артиллерией. На самом деле, реальной функцией деревянных кораблей, вероятно, будет выполнение рутинного патрулирования и защита невооруженных судов. Когда дело доходит до настоящего ближнего боя с правильно размещенной батареей или крепостью, их работа будет заключаться в том, чтобы прикрывать броненосцы, а не лезть самим в гущу событий.
Он говорил так, словно искренне пытался подбодрить Эдди, хотя подросток считал такую возможность маловероятной.
— Тем временем, Дитер, — продолжил пожилой мужчина, поворачиваясь к их гиду, — я полагаю, что вы, вероятно, правы относительно общей пригодности этого места. Я бы хотел, если получится, занять немного больше места на берегу реки, и мне понадобится достаточное пространство, отходящее от реки, для сооружений самой верфи, а также для казарм и учебного поля.
— И в конце концов, по крайней мере, нам понадобится место, где можно построить приличный сухой док, — вставил Хейгуд с таким энтузиазмом, словно идея военной верфи с самого начала была его собственным детищем, и Симпсон кивнул, не отводя взгляда от Шванхауссера.
— Вероятно, это возможно, герр Симпсон, — задумчиво произнес немец. — Это может стоить дорого, — предупредил он.
— Подозреваю, что, если Густав Адольф вежливо попросит тех, кто бы ни был здесь владельцем, они будут готовы проявить благоразумие — сухо сказал Симпсон, и Шванхауссер усмехнулся.
— Наверное, они могли бы, — согласился он.
— Хорошо. — Симпсон взглянул на солнце, а затем на свои часы. Это были дорогие электрические часы, которые, в отличие от большинства часов на батарейках в Грантвилле, продолжали ровно тикать.
Сначала Эдди подумал, не покупает ли Симпсон дополнительные батарейки на черном рынке, но был вынужден отказаться от этого подозрения, когда понял, что это одни из тех часов с кинетическим питанием, которые используют движения владельца для подзарядки встроенного аккумулятора. Что, конечно, означало, что у Джона Чандлера Симпсона были современные часы, которые могли работать еще десятилетия.
