Весна новой эры

— А что путевку-то не захотел взять? — когда Михаил вернулся с награждения и все рассказал родителям, с интересом спросила мать.

— Да какие сейчас путевки-то, — лишь чуть поморщился парень. — Работы дома полно...

— Ну как знаешь...

Ну да, предлагали ему путевку в счет части Сталинской премии. Съездить в Абхазию, где летом был более-менее приличный климат, потому туда выдавали путевки отличившимся. Награжденным Сталинской премией, орденами, медалями или иными правительственными или министерскими наградами, передовикам труда, военным на время отпуска... Однако Михаил никуда ехать не захотел — тут дома-то работы полно! Привычка работать никуда не делась и в этой жизни... В прошлой он побывал 'на югах' всего один-единственный раз... Тоже в Абхазии, кстати. А в этой, в разгар Долгой зимы, когда работаешь и зимой, и летом, уезжать на отдых — это сбросить работу на родителей. А они не лошади, в одиночку все хозяйство тащить... Тут вон скоро самый огородный сезон начнется! А вот дополнительный отпуск на заводе — это хорошо! От него Михаил отказываться, разумеется, не стал.

В остальном же... Все развлечения, все удовольствия — потом. 'Когда растает снег'. И вся страна с нетерпением ждала этого времени... И все же, несмотря на дефицит всего и вся, третий год Долгой зимы был легче предыдущих. Да, уже окончательно закончились прежние запасы продовольствия... Но на смену им пришли урожаи Ирана и Средней Азии, Кубани, Поволжья и Черноземья. Дополняли их и продукция собственных огородов, у кого они были, и теплиц. Увеличились мощности рыболовецкого флота, и выловленная рыба хотя бы отчасти заменяла дефицитное мясо. К этому добавились и выращенные на БВК-кормах куры с кроликами... Так что пусть питались пока не больно-то сытно, но для того, чтобы не протянуть ноги от голода, хватало. И, самое главное, у людей наконец-то стала появляться хоть какая-то уверенность в завтрашнем дне. Ведь они уже не проедают невосполнимые старые запасы, а выращивают и вылавливают все сами... Ведь вошла в налаженное русло работа промышленности, транспорта и коммунального хозяйства. И практически везде закончилось состояние беспрерывного аврала. Как и когда-то совсем недавно, хотя теперь то время и казалось бесконечно далеким, утверждались планы и сроки их исполнения, отчитывались о проделанной работе, сдавали в срок положенную продукцию...

Плановая экономика вновь начинала работать так, как ей полагалось по замыслам ее создателей. Вот только планировали теперь уже несколько иначе. Более рационально, продуманно... Ведь приходилось экономить ресурсы, к которым раньше нередко относились несколько легкомысленно. Теперь же они вдруг стали дефицитом...

А потом, в мае-июне, прошли экзамены, где Михаил уже привычно получил 'отлично' по всем предметам. И настала пора короткого отдыха от учебы... Так что стало и побольше свободного времени на свои наработки. Тем более, тут как раз несколько неожиданно пришло письмо из Министерства станкостроительной и инструментальной промышленности за подписью самого министра товарища Костоусова. С благодарностью за предложенные идеи по разработке станка гидроабразивной резки металла... Уже сейчас экономический эффект от его внедрения оценивался в миллионы советских рублей, но, самое главное, — позволит сэкономить немало металла и других листовых материалов, которые сейчас даже не на вес золота, а еще дороже. Ведь ни за какое золото их не купить. Так что Михаил получит и авторское свидетельство на применение кварцевого песка в 'станках струйной резки' листового металла. Более того, упоминалось, что производство таких станков будет налажено в Липецке в течение ближайшей пятилетки.

А в середине июня в город неожиданно приехала Катя. Погуляли немного по солнечному летнему городу, поговорили... И новости, полученные от нее, оказались весьма любопытны.

— Знаешь, — улыбалась девушка. — Я не знаю, кто ты такой и что им сделал, но подействовало!

— Ты про что? — удивилась тогда Вика.

— Да про ЗиС! — ответила девушка. — Знаешь... Я знала, что ты там с министрами и замами их общаешься, но все равно о таком даже и подумать не могла! Ты еще только уехал, а к нам на завод с проверкой нагрянули! Аж сам министр приезжал, столько 'хорошего' высказал, что... Там, на совещании, говорят, прямо Магаданом повеяло!

— Значит, теперь у нас есть ЗиС-157 с гидроусилителем? — заинтересованно спросил я.

— Есть! — улыбнулась Катя. — И еще много чего, говорят, из доработок в дело пошло! А красиво у вас тут, — неожиданно сменила тему разговора девушка.

— Ты про что? — удивилась Вика.

— Да про все, — вздохнула девушка. — Деревьев вон живых много... Газоны эти... В Москве вон почти ничего не осталось. Ездила тут к родителям...

— А ты смотрела, что на тех газонах растет? — усмехнулась в ответ Вика.

— Видела... Картошка, в основном. И все равно... Набережная вон тоже... — наклонившись, девушка подняла с земли камушек и запустила его куда-то вдаль в воду.

— А чего ты в Москве-то не осталась? — вдруг поинтересовался Михаил. — Если уж там дела на лад пошли?

— Не захотела, хотя и предлагали, — пожала плечами в ответ девушка. — Как вспомню то отношение к себе... Как к какой-то досадной помехе... Лучше уж в Петровск этот. Да и... Лучше тут как-то что ли? В Москве нынче словно совсем жизни не стало...Летом даже то дожди, то холод, а то и заморозки вовсе бывали в прошлом году. Июль на дворе! А просыпаешься, выглядываешь в окно, а там иней лежит.

— А в первое лето? — поинтересовалась Вика.

— А тогда и вовсе лишь к июлю снег сошел, — пожала плечами Катя.

Еще немного погуляв, они отправились по домам... Михаил с Викой сели на трамвай-'пятнашку' и покатили в родной Сталинский район города, а Катя отправилась на вокзал, на поезд до Петровска. Жизнь продолжалась дальше... Несмотря на Долгую зиму.

— А знаешь, — когда они ехали домой, вдруг произнесла Вика. — Она ведь влюблена в тебя...

— Знаю, — кивнул в ответ Михаил.

— А еще Квета тоже... — добавила жена.

— Кветка? — на этот раз уже буквально полезли глаза на лоб у Михаила.

— Да-да, — вдруг весело рассмеялась Вика. — Хоть она мне ничего и не говорила, но я ж ведь по взглядам вижу!

— И так спокойно к этому относишься? — даже удивился Михаил.

— А что такого? — чуть ехидно усмехнулась Вика. — Или есть причины для подозрений?

— Нету, — коротко усмехнулся Михаил.

— Вот и я так считаю, — уже серьезно произнесла Вика. — Ревность — глупое чувство... Как можно не доверять тому, кого любишь?

А Михаил вдруг даже удивился такой рассудительности жены. Казалось бы, молоденькая девчонка ведь еще, а рассуждает совсем по-взрослому... Интересно, была ли она такой же рассудительной и раньше? Или так повлияла Долгая зима, что повзрослели они до поры? Скорее всего, этого он не узнает уже никогда. Да и не все ли равно, в конце концов?

А дома — уже привычные заботы... Полить огород — и как хорошо, что буквально пару недель назад провели воду. Решением облисполкома вместо перемерзающих зимой колонок, к которым, к тому же, в плохую погоду даже тяжело дойти было, воду начали разводить по домам — и Михаилу повезло попасть в первую очередь. Помочь родным с домашними делами. И вновь усесться за раздумья о том, чем еще можно помочь родной стране. Вон, например, Иран, где фактически идет вяло текущая гражданская война. Что можно придумать?

Тут внезапно помогло воспоминание о фильме 'Бабек' из прошлой реальности... Вроде же тоже про 'революционеров' Азербайджана... так почему бы не придумать нечто подобное по сюжету? Тогда его, правда, сняли где-то в конце 70-х, но что мешает сделать это раньше? Пусть даже киносъемки нынче ведутся в мизерном объеме где-то в 'южных' киностудиях, но ради такого наверняка выделят и людей, и пленку. Надо лишь сходить в библиотеку и посмотреть, что можно подходящего по сюжету накопать... Наверняка же найдется что-то такое, что при нужной расстановке акцентов можно будет сделать средством пропаганды советских идей!

Правда, тут тоже все не так-то просто... Одно дело — технические новшества. В этом деле, похоже, Михаил уже успел себя зарекомендовать как некоего 'юного гения', будущего талантливого ученого или инженера... И совсем другое — политика. В эту сферу в СССР не больно-то кого-то 'со стороны' пускают. Так что вполне могут и послать лесом — мол, занимайся своим делом и не лезь куда не просят. А, значит, что? Нужно какое-то обоснование...

И тут отчасти помогло и то, что писал из армии брат, и полученная из средств массовой информации достаточно скупая информация... Что ж. Объяснение есть — вот, мол, думал-думал он, да и подумал на счет, 'а что если'... Ну а зайти... Допустим, через обком комсомола! Он же ведь советский комсомолец? Ну вот именно что! А уж если там пошлют, можно и в ЦК ВЛКСМ написать. Как этакую инициативу от 'низов' организации.

Вопрос лишь в одном... Дойдет ли его письма до нынешнего 'главного идеолога' товарища Михайлова? Не утрутся ли им еще раньше? Не сделает ли то же самое сам Николай Михайлович, заведующий Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС? Ведь это хозяйством управляет Совет Министров, а вот идеология — дело партийное. Фактически главная ее задача — в отличие от прошлой реальности, тут не было Хрущева, вернувшего партии управление экономикой. И кто его знает, чего там мыслят 'товарищи партийцы'?

Что ж... Остается только попробовать и посмотреть, что получится. В конце концов, не самому ж товарищу Пономаренко писать письмо? Студент, пусть даже и награжденной Сталинской премией, пишущий письма главе государства — это выглядело б уж вовсе запредельной наглостью...

Интерлюдия. Мятеж не может кончиться удачей...

— Ошиблись мы в тебе, щенок! — добавив еще несколько ругательств, произнес 'Иван Иваныч'. — До сих пор не понимаю — как??

— Во мне? — ехидно усмехнулся Василий. — Нет, во мне вы не ошиблись. Меня вы просчитали верно! И ваш план вполне мог бы и выгореть. Но вы ошиблись в кое-ком другом...

Сейчас это был миг его торжества — так почему бы немного не поболтать? Тем более, что сказанное тут все равно никто уже не узнает. Оставлять у себя за спиной живых врагов Василий не желал... В этом сейчас он был полностью согласен с Пальцевым, который обычно старался по-тихому избавиться от таковых. Вот и сейчас... Да, с одной стороны — планы 'белогвардейского подполья' вызывали восхищения. План их, как теперь понимал парень, был практически блестящим! Зачем устраивать перевороты, выставляя себя захватчиками, рвущимися к власти? Надо сделать так, чтобы эта власть сама упала к их ногам — и все были за это глубоко благодарны... Для этого сначала 'мудрыми советами' вызвать ненависть к власти, а затем устроить схватку за власть с Пальцевым, где обе силы уничтожат друг друга. И вот тут-то и вылезет на свет внучок 'Иван Иваныча', который при поддержке остальных белогвардейцев 'наведет порядок'. Такой, какой они захотят видеть в городе... Кто-то погибнет в битве, кого-то придется 'убрать'? Да не суть важно! Будут разрушения в городе? Ничего, восстановят! Уж техники и оборудования бесхозных кругом хватает! Но увы... нашелся в их плане один-единственный просчет, что и погубил все дело. А не надо недооценивать людей!

— В другом? — озадаченно произнес 'Иван Иваныч'. — Леха Кузнецов? Твой зам?

— Опять мимо...

— Тимоха Гордеев? — назвал имя 'нового' зама Василия белогвардеец.

— И снова мимо, — усмехнулся парень. — Нет и нет! Но... Есть еще одна девушка...

— Девушка?! — буквально полезли глаза на лоб у 'Иван Иваныча'. — Мелисса что ли?

— Ага, — мстительно усмехнулся Василий. — Она сама...

— Проклятье! — сморщившись, словно сожрав за один присест целый лимон, произнес белогвардеец, а затем добавил еще несколько непечатных ругательств.

— Что, считали ее красивой куклой для... половых утех? — ухмыльнулся Василий. — Нехорошо, Иван Иваныч, так людей недооценивать! Чревато, знаешь ли! Ладно, Лех, — обратившись к своему 'старому-новому' заму, произнес парень. — Кончай его!

Спустя секунду единственный выстрел из пистолета окончил жизнь старого белогвардейца... Пережив разгром белого дела, десятилетия эмиграции, он закончил свою жизнь в борьбе за власть над крошечным анклавом выживших посреди бескрайних просторов практически мертвой страны... Допустив единственную крошечную ошибку.

— Ну и что будем делать дальше? — спросил у своего шефа Алексей Кузнецов.

— Работать, — устало опустившись на стоящий около стола стул, произнес Василий. — Работать как... Дохрена, в общем.

— Еще не передумал быть 'вождем народа'? — хмыкнул заместитель.

— А что еще остается? — пожал плечами парень. — Сам понимаешь... Сейчас власти лишаются лишь вместе с головой. Да и... Если не мы, то кто?

— Ты прав, — заметил Алексей. — Кроме нас больше некому... Тем более, скоро нам встречать Пальцева.

— Не ссы, встретим, — ухмыльнулся Василий.

И почему-то он был так рад видеть тут своего бывшего заместителя... Да, не думал, ни гадал он о таком повороте в своей судьбе. И все же он случился — и во многом как раз благодаря Мелиссе, что открыла ему глаза на происходящее. А еще было так стыдно за тот свое первый порыв — бежать...

— Бежать? — усмехнулась тогда на его слова девушка. — Куда бежать-то? Думаешь, в 'вольных общинах' хорошо живется? Ну вон — смотри на меня! Я сама из такой общины... Результат сам знаешь! Нас попросту разгромили эти проклятые людоеды!

— Но ведь сейчас их куда меньше стало, — пробовал тогда возразить Василий.

— Меньше, — грустно усмехнулась девушка. — Но всякой мрази все равно хватает... Да и в самих общинах, думаешь, рады чужим? В лучшем случае, тебя наймут охранять поселение за хлеб и воду. А могут и вовсе не принять. Или принять и обратить в рабство — смотря какие нравы царят в общине.

— Но ведь мы и сами можем...

— Нет, — коротко отрезала девушка. — Не можем. Одиночкам не выжить в новом мире... Рано или поздно мы станем чьей-нибудь добычей. Но если и не станем — какие нас ждет будущее? — грустно вздохнула Мелисса, а затем сама же и ответила на свой вопрос. — Никакое...

— И что ты тогда предлагаешь, Мил?

— Бороться за наше будущее здесь, — тихо ответила Мелисса.

Да, теперь было стыдно за тот трусливый порыв бежать... Хотя тогда и казалось, что любая борьба заведомо обречена на провал. Как оказалось, можно бороться и победить даже в выглядящей безнадежной ситуации. Хотя это было и непросто... Делать вид, что идет на поводу у своих 'советников', но при этом готовить почву для переворота... Под разными предлогами 'избавиться' от своих главных союзников, кого якобы высылали из города под разными причинами, чему активно помогали 'господа белогвардейцы'. Потом 'избавиться' и от своего главного союзника и заместителя — Лехи Кузнецова. На этот раз предлог придумали они с Мелиссой — якобы та стала его любовницей. Пришлось ей даже несколько раз и в самом деле встречаться с ней и 'попасться на глаза'. После чего Василий вроде как приговорил Леху к казни, но тот сумел бежать из города, а саму Мелиссу вроде как избил за измену. Синяк на лице и впрямь пришлось поставить, что девушка вынесла на удивление стойко, лишь чуть поморщившись от боли.