Оглянувшись, я увидела старого знакомца — великого знатока местных примет, крупного специалиста по полевикам, единственного приятеля Ерема и по совместительству обладателя престранных полосатых штанов. На шляпе старика все так же алела гроздь рябины, вот только теперь уже в обрамлении сухих колосьев вместо перьев.

— Добрый день, господин Фрол. Что вы здесь делаете? — несколько удивленно спросила я.

— Ясно что — за порядком слежу, — новоявленный борец с хаосом подбоченился. Наверно, после случая с пожаром фабрикант решил пересмотреть систему охраны, вернее за неимением таковой, ее ввести. Но вот выбор сторожа был крайне спорным. — Леди, будьте добры, предъявите свою сумочку, так сказать, к досмотру.

Я вцепилась в свою сумку, будто несла половину золотого запаса Грелады. Вот еще! Какая вопиющая бестактность! Всем известно, что сумка дамы — святая святых!

— Бросьте, вы же меня прекрасно знаете. Разве я похожа на злоумышленника?

— Барышня, я-то вас, конечно, знаю, потому и прошу, — настаивал новоявленный охранник. — Признайтесь, есть у вас зуб на хозяина, ох, по глазам вижу, что есть! Так и сверкают, того гляди две дырочки прожгут. Только мы огнеупорные тепереча. Вы глазами-то зазря не сверкайте, а лучше сумочку откройте.

— Ничего я не сверкаю!

Сказать по правде никакого золотого запаса в сумке не было, да и вещей, которые нельзя было бы показать постороннему взгляду, тоже, но дело шло на принцип.

— Ох, смотрите у меня! Глаз не спущу! — погрозил пальцем старик, внезапно отступаясь.

— А вот там только что какой-то подозрительный тип прошел через ворота. Почему вы его не обыскали? — искренне возмутилась я такому пристальному вниманию к собственной персоне.

— Бухгалтер это наш, — пояснил Фрол. — Нет у него мотивов для вредительства. А что подозрительный — так это он под пиджаком пол-литру тащит. На рабочем месте же ни-ни.

— Так и у меня нет мотивов...

Дедушка выразительно поиграл бровями, и я не стала продолжать. Пусть подозревает, если хочется.

— Вот не понимаю я вас, людей, — сказал он со вздохом. — Ладно хоть вы, барышня, душевные терзания всякие, да хозяйственная жилка в одном месте свербит. Но эти, местные... Тьфу! И курят ж, лешие, и пьют, хоть и горели уже не раз. И продукт тащат. Вот спроси, для чего тащат? Ведь не скажут. Не приспособили еще. Но все надеются, что им колеса можно будет смазать или поросей откормить. Или баба одна на лицо все марь прикладывала, думала, назавтра писаной красавицей проснется. А у нее сыпь — аллергия значит. Так и попалась, дуреха. Бестолковый народ, без понятия. Хоть собак на них специально обученных заводи.

— Зачем же собак? — я начала входить в положение несчастного. — Вы лучше женщину возьмите, только чтобы она обязательно замужняя была, с детьми. Она вам быстро и алкоголь и курево учует, еще и по загривку нарушителя так огреет, что тот в следующий раз крепко задумается, прежде чем пакость сделать.

Живо вспомнились и маменька, которая с лету распознавала, кто прикоснулся к ее духам на туалетном столике, и няня, мигом вычислившая, когда Ефим всего лишь раз попробовал притронуться к табаку. А он говорит, собаки!

— Предлагаю ввести новую должность — нюхач! — раздался рядом насмешливый голос леди Филиппы. Видимо, заметив из окна, что у меня возникли непредвиденные трудности с попаданием "в гости", она поспешила прийти на помощь.

— Смеетесь над старым глупым человеком. Ай-яй-яй, как вам не стыдно, сороки, — сказал старик и задумчиво удалился куда-то вглубь фабричного двора.

— Весело у вас тут.

— И не говорите, — леди Филиппа взяла меня под локоть и повела через двор. — А это вы еще, считай, на саму фабрику не зашли. Мы тут каждый день так веселимся, что к вечеру едва дышим.

— Все настолько плохо? — удивилась я. — Значит, господин Клаус бросил все управление фабрикой на вас?

— О Боги, не шутите так! И как вам в голову могла прийти такая мысль? Разве мой любезный братец доверит мне свое детище? — отмахнулась женщина. — Приехал господин Жерон — партнер Клауса — он-то теперь и толкает весь этот балаган вперед.

Я вспомнила, что, кажется, видела этого человека, когда в первый раз пришла на фабрику выдвигать обвинения против господина Клауса. Как же давно это было...

— А пойдемте с вами чаю попьем, — предложила хозяйка.

Сжальтесь, только не чай! Думаете, что в такую непогоду делать дома? Вот и приходится через каждые два три часа составлять няне компанию над пузатым чайником. Я с ее вареньями и пышками скоро сама стану как тот пузатый чайник. Видимо, пресыщенность чаем отразилась на моем лице, потому что собеседница тут же сказала:

— Или ну его, этот чай, и пойдем прогуляемся по фабрике? По глазам вижу, что фабрика лучше!

И дались сегодня всем мои глаза, хоть закрывай.

На входе в главное производственное здание фабрики мы неожиданно столкнулись с партнером фабриканта, только недавно упоминавшимся в разговоре. При виде меня господин Жерон шутливо отскочил на несколько шагов назад:

— Дорогая моя, надеюсь, вы, прежде чем прийти сюда, проверили, нет ли у этой молодой барышни с собой режущих предметов? — шутник явно помнил нашу с ним единственную встречу. — В складках юбки вполне можно спрятать меч правосудия. В прошлый раз она едва не снесла им голову бедняге-Клаусу!

— Господин Жерон, у вас как всегда жуткие аллегории, — леди Филиппа погрозила ему пальцем. — Вы напугаете нашу гостью!

— Милая Филиппа, не обманывайтесь, вы нашли себе сестру роднее, чем та, что за глаза называет меня старым какаду. Чтобы испугать вашу гостью нужно нечто поувесистей моих аллегорий.

— Я вижу, вы знакомы. Так, может, прогуляетесь с нами по фабрике?

— О, нет. Когда наступают амазонки, здравомыслящий мужчина должен отойти, чтоб любоваться их прекрасными фигурами с безопасного расстояния, — он немного по-шутовски поклонился, но тут же крякнул, схватился рукой за поясницу и поковылял от нас, озабоченно бормоча. — Похоже, какаду продуло спину.

У входа в первый цех въедливого вида приказчик вешал плакат над умывальником: "Работай с чистыми руками и совестью!". Этот шедевр настенной агитации довольно органично вписывался между уже имеющимися "Мыло — источник заразы, не беритесь за него грязными руками!" и "Просьба не мыть в раковине ноги". Я покачала головой и решила познакомиться с приказчиком посредством непринужденной беседы:

— Неужели у вас все управляющие работники и канцелярия настолько некультурны, что приходится вешать такие плакаты?

— Что? Да как вам такое в голову пришло! Это для рабочих! — как неразумной пояснил служащий, не забыв кивнуть головой леди Филиппе. — Приучаем к гигиене.

— Тогда неплохо было бы прежде научить их читать, — мягко заметила я, чем привела служащего в некоторое смущение.

— Феликс, это леди Николетта — наш свежий взгляд на старые проблемы, — пошутила леди Филиппа, едва сдерживая улыбку.

— Надеюсь, этот новый взгляд не надо ставить на довольствие, — напряженно поклонился Феликс, но все же загнал очередную кнопку в бесполезный плакат. Пусть человек развлекается, если ему так легче.

— Жадина вы, Феликс, и зануда, — погрозила пальцем хозяйка.

— Тем и кормлюсь, — ответил приказчик, весьма довольный комплиментом.

— Что сегодня? Тихо?

— Да тихо пока, — мужчина суеверно сотворил охранный круг и сплюнул через левое плечо.

— У нас есть проблемы посерьезнее грязных рук, чистых ног и неграмотности, — пояснила леди Филиппа. — Какой-то вредитель... (Гад! — пылко выкрикнул Феликс) повадился выключать оборудование: то там рубильник опустит, то тут щепок в шестерни натолкает, один раз чуть до взрыва в котельной не дошло. Никак не можем поймать за руку: никто ничего не видел, никто ничего не трогал. Был бы здесь Клаус...

Помолчали, сожалея об отсутствующих. Каждый на свой лад.

— Сторожей во всех помещениях поставили — не помогает. Значит, точно свой, — с кровожадностью в голосе добавил приказчик, так что сразу становилось понятно: попадись ему в руки преступник — и королевский палач сгорит со стыда за свою некомпетентность.

— Да уж, видела сегодня одного на входе, — поспешила я поделиться опытом. — В шляпе с рябиной — от таких сторожей толку мало.

— Что за шляпа? Не припомню, — Феликс озабоченно посмотрел на меня, а затем на леди Филиппу. — А желтая повязка у него на рукаве была?

— Не было, кажется, — я тоже удивленно посмотрела на хозяйку. — Но вы же его узнали?

Женщина замялась.

— Честно говоря, нет. Я думала, что его наняли недавно.

Повисло неловкое молчание, которое первым нарушил приказчик:

— В шляпе, говорите, с рябиною?

— Да, и в полосатых штанах! — кричала я уже вслед его поспешно удаляющейся фигуре.

Мы как раз проходили мимо цеха с чанами, в которых постоянно что-то гудело и помешивалось, и моя спутница собиралась рассказать, что же все-таки там гудит и помешивается, как вдруг раздался страшный скрежет и один из чанов затих. Испуганные работники забегали, пытаясь найти причину поломки.

— Ну вот, опять! — в отчаянии воскликнула леди Филиппа. — Если так будет продолжаться и дальше, скоро все оборудование выйдет из строя и брат прогорит!

— Техника, зовите техника! — взывали то ли самые пессимистично настроенные, то ли самые рациональные голоса.

— Как жаль, что я абсолютно ничего не понимаю в технике, — со вздохом сказала хозяйка, тем временем внимательно простукивая нижнюю часть конструкции, на которой покоилась железная громада чана. — Все эти болтики, поршни и ремни — такая скука! Приводящая система: пружины, шестерни, трубы — на дух не переношу!

В эту секунду рука леди Филиппы замерла над одной из панелей, а потом стукнула по ней посильнее. Не знаю, чем уж различался звук, но моя спутница раскрыла свой ридикюль и, вытащив из него отвертку, как нечто само собой разумеющееся, стала быстренько развинчивать болтики, чтобы снять крышку.

— Дорогая, сделайте одолжение, подойдите к той стене и опустите все рычаги вниз, — попросила она. — Надеюсь, у вас есть на это силы, у меня бы ни за что не хватило.

Я выполнила ее просьбу (несмотря на замечание, каких-то сверхъестественных усилий для этого не понадобилось), а когда вернулась, один из листов железа, прикрывавший внутренний механизм, был уже снят, и леди Филиппа, ругаясь, как только могут ругаться воспитанные дамы, уже пыталась выудить оттуда намотанный на зубчатое колесо лохматый кусок тряпки. Я поспешила помочь, и после извлечения инородного предмета она так шустро завинтила снятую пластину обратно, что складывалось впечатление, словно хозяйка боится, что ее застанут за этим неприглядным делом.

— Вот как, как оно могло туда попасть? — задала риторический вопрос покорительница машин. — Как можно было все это проделать незаметно во время работы?

— Но вы же проделали! — резонно возразила я.

— То я — дилетантам везет.

— И часто у вас такое?

— Раза по два-три на дню.

В этот момент в помещении появился техник, увидел опущенные мной рычаги, поднял сначала шум, а потом и сами рычаги — машина ответила довольным рычанием. Последовала раздача оплеух позвавшим его рабочим и недовольный возглас:

— Все у вас работает! За рычагами следить надо!

На этом техник закончил свое выступление и удалился.

— Сколько бы вы ему не платили, зарплата явно завышена, — прокомментировала ситуацию я.

— Он дежурит тут чуть ли не круглосуточно — человека можно понять, — встала на защиту рабочего леди Филиппа. — Пойдемте-ка все же выпьем чаю, а потом продолжим экскурсию. Чувствую, день будет утомительным.

Но не успели мы подойти к двери (надо сказать, нам несказанно повезло, что мы этого не успели), как в коридоре раздался хлопок, створки дрогнули, после чего из-за них понеслись испуганные, возмущенные и откровенно негодующие крики. Леди Филиппа очень быстро для своего утомления преодолела остававшееся расстояние до двери и отважно распахнула ее. А за ней... за ней оказался не коридор, а филиал греладского цирка, неудачно покрашенного беженцами-дальтониками с отсталых земель. По стенам и немногочисленным людям, которым не повезло оказаться в неудачном месте в неудачное время, стекала разноцветная краска: красная, желтая и голубая. Агитационный стенд приказчика Феликса, казалось, был заляпан особенно тщательно: в два-три слоя. Бедным рабочим так и предстояло до конца жизни мыть ноги в раковине, беря мыло грязными руками.

— Что здесь произошло? — спросила леди Филиппа у одной из жертв инцидента.

— Да тихо было, а потом как бабахнет непонятно откуда, — ответил цветной человечек непонятного пола. И, как оказалось, это было самым внятным объяснением, которое можно было получить у несчастных свидетелей.

— Откуда столько краски? — поразилась я.

— Сдается мне, что с нашего же склада, — леди Филиппа попыталась ступить на раскрашенный пол, но тут же передумала, услышав с каким вязким чавканьем прилипают к нему туфли. — Мы собирались покрасить котлы и некоторые трубы, чтобы рабочие, наконец, прекратили в них путаться. О Боги, ну как, как можно было такое сотворить?! Надо готовить сердечные капли: сейчас сюда примчится господин Жерон и у него случится приступ.

— Филиппа, а скажите, эти вредительства... они всегда касаются только фабрики и мешают ее работе? — поинтересовалась я, имея в голове некоторые соображения на сей счет.

— Не только: видели бы вы, как возмущался господин Жерон, когда кто-то погнул его недавно купленный корсет, который он имел неосторожность оставить у себя в кабинете! Вещи иногда пропадают, но мы полагаем, что это банальное воровство. Строго говоря, нельзя сказать, что и этот инцидент помешает работе фабрики. На время уборки коридора мы просто откроем другую дверь в цех. Но сам факт...

— Значит, можно сказать, что целью злоумышленника не является остановка производства как таковая, — тоном опытного дознавателя завершила я. — А вы не думаете, что все эти проделки может совершать не человек?

— Николетта, только не говорите мне, что вы, подобно моей младшей сестре, верите в злых духов!

— Еще совсем недавно не верила, пока у нас в доме не поселился один из них.

Но леди Филиппа не желала слушать о полевиках, предпочитая объяснять существование Агафона общей впечатлительностью нашей семьи и массовыми слуховыми галлюцинациями. Гораздо больше, чем вся нечисть в мире, ее интересовали практические действия, которые необходимо было предпринять, чтобы ликвидировать последствия "инцидента", как все корректно предпочитали называть это безобразие. Кого-то она мне напоминала...

Тут же была закрыта дверь из цеха в коридор, чтобы рабочие не надышались вредных испарений и отперта та, что вела на улицу. Леди Филиппа, с сожалением заявив, что совсем не разбирается в краске, тем не менее с лету определила ее тип и приказала оттирать техническим маслом, потом техническое масло уксусом, а уксус смыть водой.

К тому времени, когда до нас добрался господин Жерон, выбиравшийся в город для визита к парикмахеру, работа кипела, а упасть на месте с сердечным приступом при виде таких слаженных действий мог разве что человек совсем уж хрупкий.