Торнсайдские хроники

Я пододвинула к себе блюдце, взяла в руки чашку и отхлебнула горячий чай.

— Что ты так смотришь? — нахмурилась я. — Неужто на этот раз я пью, как клиент?

— Не как клиент, нет, — покачала головой Рэйчел. — Но и не так же, как в прошлый раз. Я бы сказала, что сейчас ты гораздо более настроена на постель, чем была тогда.

— Ну что ж, коли так, у меня есть к тебе вопрос, — решилась я. — Я, конечно, долго беседовала с твоими девушками и думала, что многое у них узнала... Но, видимо, всё-таки не всё.

— Я внимательно тебя слушаю.

— Что делает женщина, когда ей впервые приходится отдаваться мужчине не по своему выбору? Существует какой-нибудь способ пережить это с наименьшими потерями для себя?

Рэйчел задумчиво встретила мой прямой взгляд.

— Всё это очень индивидуально, — медленно проговорила она. — К тому же у каждой женщины свой порог терпимости к подобным вещам. У тебя этот порог более низок, чем у большинства из тех, кто оказывается здесь, поэтому для таких, как ты, это сложнее... Могу дать только один совет. Следует всё время помнить о том, что постель — это не более, чем постель. Чисто физическое действо, не имеющее ни малейшего отношения ни к чести, ни к любви, ни к психологической свободе. Сними с него всю ту романтическую ауру, которую на протяжении тысячелетий накручивало человеческое общество. Если мужчина переспал с женщиной, это не означает ничего, кроме того, что он с ней переспал. Это не даёт ему никаких прав и преимуществ. Не делает ни хозяином, ни победителем. Всего лишь самым обыкновенным человеком, неспособным устоять перед сильной стороной женщины и собственной слабостью.

— Другими словами, нас унижает не то, что мы делаем, а то, как мы это делаем, — пробормотала я.

— Справедливо, — подтвердила Рэйчел. — Хоть я и говорила несколько о другом, но это правда. Унижение заключается отнюдь не в физическом контакте.

— Я это запомню, — кивнула я, вставая из-за стола. — Спасибо.

— Привет Алисдейру.

Я вышла через распахнутую привратником дверь, делая вид, что не замечаю жгущего спину взгляда, которым она задумчиво смотрела мне вслед.

Эта часть города разительно отличалась как от центра, так и от богатых кварталов, прилегающих к замку Торнсайдов. Старые, обшарпанные домишки, казалось, никогда не знали не то что ремонта, но даже повторной покраски; редкий забор обходился без призывно зияющей дыры; улицы убирались, как говорится, "в последний раз — никогда", а стены были исписаны весьма изощрёнными пожеланиями. Однако меня эти обстоятельства не особенно смущали: в силу характера моей работы в трущобах мне доводилось бывать не намного реже, чем в других кварталах города. И поскольку данный район уже был мне знаком, найти названную Рэйчел улицу и нужный дом не составило особого труда.

Надо сказать, что для трущоб дом был не так уж и плох. Во всяком случае, краска не свисала со стен клочьями, прикрытые ставни смотрелись вполне аккуратно, а на одном из подоконников даже красовался цветочный горшок с каким-то чахленьким росточком. Поднявшись по скрипучей лестнице на последний, третий, этаж, я постучала в высокую тёмно-коричневую дверь. И, вовсе не ожидая, что постоялец поспешит приглашать внутрь первого встречного, сказала, достаточно громко, чтобы было слышно внутри, но и достаточно тихо для того, чтобы не привлекать излишнего внимания снаружи:

— Это я.

Дверь открылась почти сразу. Возникший на пороге Кентон выглядел немного удивлённым и, казалось, был не слишком рад меня видеть.

— Заходи, — тем не менее произнёс он бесцветным голосом и посторонился, пропуская меня внутрь.

Маленькая комната, с простой, бедной мебелью, но чисто убранная; кровать, двухстворчатый шкаф, одинокий грубо сколоченный стул, в углу — умывальник; низкий потолок. Каково это — находиться в таком месте, пусть даже всего несколько дней, когда привык жить в роскошном особняке, со штатом слуг, ни в чём не зная недостатка?

— Не замок, — развёл руками он, должно быть, проследив за моим взглядом.

— Ну, зато в замке значительно холоднее, — рассудительно заметила я, пожимая плечами.

— Это правда?

Кентон смотрел на меня жёстким, хмурым взглядом.

— Что правда? То, что в замках безумно холодно?

— Нет. То, что ты собираешься проверить это сегодня в обществе Рейвена.

Ах, вот оно что. Оказывается, Гай умеет слушать. И бегать. Не умеет, правда, делать выводы, но ничего, он ещё совсем мальчик, со временем научится. Надо же, никогда бы не подумала, что о месте своего укрытия Кентон известит именно его.

— Правда, — просто ответила я.

— И ты идёшь к нему сама?

Я с усмешкой кивнула.

— Абсолютно. Силой меня никто не тащит, и даже к лошадиному хвосту привязывать не собираются.

— Понятно, — кивнул в свою очередь он. — И для чего в таком случае ты пришла сюда? Хочешь сообщить мне, что можешь в пылу страсти не удержаться и рассказать Рейвену, где я нахожусь? Я тронут такой заботой.

Да, так у нас разговора не получится. Вот только я пришла сюда не за разговорами.

— Ты говорил, что примешь меня в любое время дня и ночи, — напомнила я, чётко выговаривая слова и пристально глядя ему в глаза.

Если сейчас станет делать вид, что не помнит, о какой цели визита тогда шла речь, или начнёт отговаривать, или выяснять отношения, то я просто развернусь и уйду.

Но он не стал. Подошёл ко мне почти вплотную. Не моргая, встретил мой взгляд. А потом обхватил за плечи, впился губами в мои губы и подтолкнул к внезапно оказавшейся так близко кровати. На постель мы упали одновременно. Кажется, кровать оказалась довольно-таки жёсткой; впрочем, я помню это не слишком отчётливо. Кентон не дал мне возможности сосредоточиться на подобных вещах, гладя мои волосы, плечи, руки, покрывая поцелуями лицо. Потом, соскользнув с кровати, быстро стянул с моих ног короткие кожаные сапожки и отбросил их в сторону. Всё ещё стоя на полу, опираясь на одно колено, поцеловал мою щиколотку. Я села на постели и, обхватив его плечи, затащила обратно в кровать. Кентон принялся стягивать с меня платье; я изогнулась, помогая поскорее избавиться от этого ненужного предмета; он снова жарко поцеловал меня в губы, ещё прежде, чем мои руки окончательно выскользнули из рукавов. Оставшись в светло-голубом нижнем белье из плотной кружевной ткани, я всерьёз принялась за одежду Кентона. Быстро разделавшись с рубашкой и брюками, вернула его к тому же внешнему виду, что и давешней ванной. Только на этот раз не нужно было притворяться, будто меня это нисколечки не интересует. Крылья за спиной при беглом осмотре так и не обнаружились, но, честно говоря, мне было глубоко на это наплевать.

Вполне натренированными движениями Кентон расстегнул крючочки корсета и осторожно, будто это было произведение искусства, положил его в сторону. А потом впился губами в мою грудь. Опираясь о кровать локтями, я откинула голову назад и тихо застонала, когда он принялся ласкать сосок языком. По телу побежали всё более настойчивые волны жара. Подтянувшись на руках, Кентон приблизил своё лицо к моему, навис надо мной, раздвигая мне ноги своими коленями, а потом крепко сжал в объятиях... И не выпускал до тех пор, пока я со стоном блаженства не рухнула головой на подушку.

А ведь я приходила сюда вовсе не ради удовольствия. А зачем...да трудно сказать, зачем. То ли для того, чтобы досадить Рейвену, то ли чтобы было что вспомнить, крепко зажмурившись сегодняшней ночью. Я повернулась набок и уткнулась носом в разгорячённое плечо Кентона. И почувствовала, как он поцеловал меня в макушку.

— Поехали со мной, — сказал он, обнимая меня за плечи.

Я улыбнулась. Раньше я никуда ехать не хотела, а теперь было слишком поздно. Но мне было приятно, что он это предложил. Хотя на самом деле что тут такого? Не замуж ведь зовёт.

— Не могу, — коротко вздохнула я в ответ.

Кентон немного отстранился и заглянул мне в лицо.

— Но ты же не собираешься идти сегодня к Рейвену? — нахмурился он.

— Почему? Собираюсь, конечно, — нехотя отозвалась я.

Ну, что тебе стоило ещё немного подождать с этой темой? Было так хорошо, а теперь всё в один миг закончилось.

— Собираешься? — недоверчиво переспросил Кентон. Взгляд его снова стал жёстким. — Тогда зачем ты пришла? Решила сравнить, кто из нас искуснее? Так будь добра, черкни мне хотя бы записку, чтобы я был в курсе.

Кисло ухмыльнувшись, я села на кровати и принялась застёгивать крючки корсета.

— Не беспокойся, — хмуро заверила я, — записка не понадобится. Могу заранее сказать, что ты лучше. А теперь мне пора.

Я опустила ноги на пол. Где там эти чёртовы сапожки?

— Подожди.

— Зачем? — пожала плечами я, не оборачиваясь.

Я собиралась встать — Бог с ним, с холодным полом, — но пальцы Кентона сомкнулись на моём запястье.

— Будет синяк, — холодно констатировала я, глядя в потолок. — И тебе опять придётся расплачиваться коктейлями. Станешь присылать их с другого конца королевства?

— Ты можешь всё объяснить, как нормальный человек? — желчно спросил он, не ослабляя хватки.

Я всё-таки обернулась. Надо же, а ему, оказывается, идёт ярость.

— Могу, но только зачем? От этого ничего не изменится.

— Посмотрим.

— Может быть, ты всё-таки отпустишь мою руку?

Кентон нехотя разжал пальцы. Я снова села на кровати, поджав ноги.

— Мои подруги, Тесс и Рози...вряд ли ты помнишь. Ты порадовал их бесплатной выпивкой тогда, в "Хмельном охотнике".

— Ну?

— Они у него в тюрьме. Он грозится их казнить через три дня, если за это время я к нему не приду.

Кентон выругался. Очень мудрёно, я бы даже сказала, высоко профессионально.

— Это часть вашего аристократического образования? — уважительно присвистнула я.

— Угадала. Гувернёры дают нам домашние задания — составлять новые грамматически правильные выражения.

— Вот теперь я готова поверить, что домашнее дворянское образование гораздо лучше академического. Нам на филологическом таких домашних заданий не давали, так что фактически мы вышли оттуда неучами. А ведь это гораздо интереснее иностранных языков. И полезнее. Меня, например, всегда поражал и одновременно восхищал тот факт, что слова с одним и тем же корнем могут означать как "очень хорошо", так и "очень плохо", в зависимости от используемых суффиксов и приставок...

— А если это пустая угроза?

— Не думаю. Что ему стоит казнить ещё двух женщин? Они не дворянки, так что резонанса на всю страну не будет.

— Всё равно, я тебя не отпущу.

— Кентон, это самые близкие мне люди. Одна из них беременна, ты понимаешь? Беременна! И так неизвестно, как отразится на ней вся эта история. А если дело дойдёт до казни, он убьёт не двоих, а троих. Нельзя отдавать их ему на растерзание.

— А тебя, значит, можно?

— При всём уважении это разные вещи. Их он убьёт, а меня — нет. Не скрою, это будет крайне неприятно, но это не смерть.

— Некоторые женщины считают, что это хуже.

— Ошибаются. Впрочем, в любом случае скоро я смогу сказать наверняка. Послушай, в конце-то концов, я же не девственница. У меня были мужчины, и не все они — по такой уж огромной любви. Так что ничего от меня не убудет. Сожму зубы и перетерплю. Во всяком случае, зажмурив глаза, мне будет что вспомнить. Зато после этого он, наконец-то, отвяжется от меня раз и навсегда. — Ноги затекли, и я поменяла положение, на этот раз обхватив руками колени. И продолжила смотреть в сторону, стараясь не встречаться с Кентоном взглядом. — Если после этого ты больше не захочешь иметь со мной дела, я отлично пойму.

— Нельзя ли с этого места поподробнее?

— Нельзя, — огрызнулась я. — Я всё понимаю, и точка. Мне бы тоже не хотелось иметь дело с вещью, которой предварительно воспользовался Рейвен.

Мне показалось, что сейчас он меня ударит.

— Сама не видишь, что происходит? — заорал Кентон. — Ты презираешь себя уже сейчас, только за то, что собираешься к нему пойти. Что же будет потом?

Я передёрнула плечами.

— Переживу.

— Хотя бы остынь и подожди ещё пару дней.

— Поздно. Я уже пообещала, что приду сегодня.

Да и потом, к чему растягивать агонию?

— И кто тянул тебя за язык?!

— Послушай, это бессмысленный разговор, — устало сказала я. — К тому же уже темнеет. Мне пора.

— Ага, так я тебя и отпустил, — фыркнул Кентон.

— Извини, конечно, думаю, ты догадываешься, что я совсем неплохо к тебе отношусь, но в данном случае тебя никто не спрашивает.

— Надеюсь, и ты в таком случае не обидишься, если я скажу, что твоё мнение по этому вопросу меня тоже мало интересует.

— И что теперь, ты привяжешь меня к кровати?

— Если понадобится, даже не задумываясь.

— И чем ты тогда лучше Рейвена? — вскинулась я.

— Считай, что не лучше, — пожал плечами он. — Вопрос с крыльями мы, кажется, уже обсуждали. Давай лучше сперва проверим, есть ли у твоей идеи с кроватью альтернативы.

— Например?

— Ты можешь заключить с Рейвеном сделку: он отказывается от тебя и отпускает твоих подруг, а ты даёшь ему возможность получить то, что ему нужнее.

— Не сочти за нескромность, но что же, по-твоему, ему нужно настолько сильно?

— Я.

— Шутки про мужеложство можем пропустить? — спросила я, сердито прищурившись.

— Желательно.

— За кого ты меня принимаешь? Тебя Рейвен точно убьёт!

— Это уже моя проблема.

— Ну, так меня такой вариант не устраивает.

— Не хочешь сотрудничать, я пойду к нему сам!

— Молодец, давай, иди. То-то он порадуется: получит и тебя, и меня!

— Хочешь предложить какой-нибудь другой выход?

— Да нет никакого выхода, — вздохнула я. — Существует только один человек, который может приструнить Рейвена. Это король. И он, как это ни странно, не горит желанием поспешить мне на помощь. Очень, кстати сказать, неблагородно с его стороны: ведь я даже собиралась взять у него интервью! Но если когда-нибудь тебе удастся убедить его поотрывать руки этому мерзавцу, моей благодарности не будет границ. В любом случае сейчас об этом бессмысленно даже говорить. Король в Фолкрейде, это в двух днях пути отсюда, так что даже если бы ты отправился прямо сейчас, и даже если бы Рауль согласился тебя выслушать, сколько на это потребуется времени? Неделя? Ну, пять дней, если окажется, что королю совсем уж больше нечем заняться, кроме как решать проблемы Торнсайдской прессы? В любом случае будет уже поздно. У меня никак не больше двух дней.

— Ладно, во всяком случае два часа у тебя есть? — мрачно спросил Кентон, поднимаясь с кровати.

— Два часа, наверное, ничего не меняют, а что?

— Я хочу, чтобы ты меня дождалась. У меня есть одно срочное дело, которое нельзя отменить. Я скоро вернусь, и тогда мы ещё раз всё обсудим. Хорошо?

Я пожала плечами. Оттягивать экзекуцию не хотелось, торопиться на неё — тоже.

— Не знаю, что ещё тут можно обсуждать, но если хочешь, я подожду.

— Вот и отлично.

Он уже натягивал на ноги сапоги, по-прежнему оставаясь обнажённым выше пояса. Я не без сожаления проследила взглядом за тем, как он облачился в извлечённую из шкафа рубашку, а затем совсем уж целомудренно накинул простую куртку из светло-коричневой кожи. Колет, будучи одеждой знати, привлекал бы к себе в этой части города ненужное внимание.