Фебус. Принц Вианы (1)

Обернулся к ванной, погладил ее гладко ошкуренные доски и удовлетворенно хмыкнул.

Затем меня посетила мысль. Я обернулся и высказал ее в спину хозяину постоялого двора, уже скрывающемуся в дверях.

— И еще, мэтр...

Тот моментально обернулся с поклоном.

— Ваше Высочество?

— Чтобы все девки хорошо отмылись, до того как придут сюда. Вонь нюхать нам надоело еще в пути.

— Как прикажете, Ваше Высочество. Как прикажете. Не беспокойтесь, отполируем со щелоком. Со всем тщанием, — по его виду показалось, что драить проституток для нас он будет самолично.

Все-таки нет во мне ничего японского. Лежать в ванне мне намного приятнее, чем сидеть в бочке. Прям как дома, разве что не хватает сигаретки. Вина мне уже принесли. Точнее хорошо выдержанного грушевого сидра, который тут за вино не считается. Принесла молодая, не старше тридцати, служанка, которая нисколько не смутилась моего нагого тела, но и не заигрывала сексуально, вопреки моим ожиданиям, навеянными альтисторический литературой пополам с фэнтэзи. Поставила все на столик рядом с ванной, налила сидр из кувшина в серебряный кубок и, осведомившись, не нужно ли мне чего-нибудь еще, неторопливо удалилась. Даже задницей не вертела.

Отпил я из кубка и понял, что это есть гут. Еще Суворов, который Александр Васильевич, генералиссимус, граф Рымникский и князь Италийский сказал: ''После бани, штаны продай, да выпей''. Хотя с большим удовольствием я употребил бы сейчас водки, на край крепкого кальвадоса, но его пока тут не делают. И делать не будут лет так сто еще. Большое упущение для нормандцев. Теперь кальвадос производить будут баски. Сидр же они уже делают. На этой мысли я плотоядно осклабился — как же: нашел еще один экспортный товар для своего королевства, или как тут говорят — ренио. Особенно ценный товар для моряков дальнего плавания. Хорошее такое импортозамещение для еще не придуманного рома, если не заморачиваться долгими выдержками. Все равно коньяк не переплюнуть. Ну, так ''басконьяк'' будет не хуже для мой казны, раз уж в современной мне Франции кальвадоса выпивают в разы больше коньяка.

Одевшись в чистое, я дал партийное задание Микалу: до чиста отмыть Филиппа, который растерянно стоял рядом и со страхом ждал помывки как экзекуции, и прошел в свою комнату отдыхать до обеда, который тут подают в нормальный русский ужин.

Все же повезло нам с отелем, надо признаться, хотя и случайно все вышло, прям ''рояль в кустах'' — размышлял я, растянувшись на прохладных льняных простынях. Послали матросика за телегой, чтобы барахло наше отвезти — не оскорблять же боевых коней поклажей на виду третьего сословия. А тот на бегу наткнулся на ослика нашего гостеприимного хозяина.

В итоге прибыли на пристань они оба, сидя в повозке и нещадно погоняя осла. Успели к нам сразу же за таможенниками, которые брали с барки побережное.

Матрос не удержался сразу рассказать отельеру о двух принцах со свитой, которым надо найти приличный постоялый двор. Тут уж энтузиазм папаши Дюрана просто зашкалил. А я потерял возможность путешествовать инкогнито. Но все равно хорошо. Палуба барки успела надоесть. А тут я развалился как белый человек...

И уснул.

Вечером в разгар ''дыма коромыслом'', когда я, стащив с трех девиц юбки, расшнуровав корсеты и вытащив наружу сиськи, заставил их танцевать на столе ''крези хорс'', потому как не смог им доходчиво объяснить, что такое канкан, приперся какой-то юный хмырь в белом жакете с черными ''горностаями'' на груди и стал требовать наваррцев.

Уронив челюсть, этот дамуазо ошарашено разглядывал развернувшееся на столе действо. А посмотреть там было на что, даже для моего современника, избалованного интернетом.

Дамуазо, отметя все его возражения, тут же накатили ''штрафную'', не ''кубок орла'', конечно, на что-то вполовину того. Пусть скажет спасибо, что не водки, как завещал нам царственный алкоголик.

Затем еще — ''по наваррскому обычаю'': между первой и второй промежуток небольшой. Сами понимаете...

Потом перешли на: ''ты меня уважаешь?''

Дальше просто положили этого дамуазо под стол, чтобы никому не мешал оттягиваться разнузданностью. Потому как, если пьянка мешает работе — бросай ее.

Веселые девки, числом с чертову дюжину, оказались как на подбор не младше пятнадцати и не старше двадцатника, на мордочки симпатичные и малой общей потасканности. В меру разбитные. Вином вусмерть не упивались. Украшением стола работали ''на хорошо и отлично''. Проститутским млядством креативного класса третьего тысячелетия от них и не пахло. В то же время психику имели пластичную и новизны не чурались.

Еще бы — за такие деньги! За эти деньги они даже помылись!

Смотрящей ''мамке'' их было уже за тридцать, но все еще она хороша была собой, стервь. Выглядела лучше половины своих подопечных. Ее почти сразу утащил сержант куда-то на двор, и мы ее больше не видели.

Потом выяснилось, что сержант на конюшне ее вовсю пользовал сам и дал попользоваться по очереди караульному копью, которое охраняло нашу разнузданность. Но только тем, кто с поста сменился. Так она потом эту конюшню покидать не хотела. Все ждала смены караула.

Соответственно научили девок хором петь ''Все могут короли...''.

Потом я запустил в массы ''Барона Жермона'' с минимальной переделкой ''Паук Луи уехал на войну...'', а все остальное оставил как есть.

И орали самозабвенно, периодически ухахатываясь, что мужчины, что женщины.

Она могла бы подурнеть

И даже просто помереть.

Но ей не дали...

Маркиз Парис, Виконт Леон,

Сэр Джон, британский пэр,

И...

конюх Пьер.##

##Текст Юлий Михайлов (Ким).

Потом мой шут, пьяненько улыбаясь, сказал, что с точки зрения классического стихосложения тут все неправильно, но менять ничего не нужно. Ибо гениально!

А еще через некоторое время, подхватив приглянувшуюся блондинку, я покинул этот вертеп и забурился с девицей в свою спальню — сбрасывать ''дурную кровь'' и утолять взбушевавшийся спермотоксикоз.

Хорошо оттянулся. В полный рост.

Проснулся с рассветом без похмелья и с прекрасным настроением.

Хорошо быть молодым!

Девчонка совсем голенькая спала на животе, веером раскинув на полкровати длинные золотистые волосы и поджав под мышку одну ногу. Но мне это спать не мешало — сексодром был знатный. В ширину как бы ни больше, чем в длину. А новые тюфяки из конского волоса — хай-тек по местным временам.

Я не стал будить случайную подругу. Наработалась девочка. Всю ночь под моим руководством ''Камасутру'' изучала. Сначала отбрыкивалась, типа: грех это, такое вытворять — дьявола тешить, но потом, когда поняла: какое ей выпало нехилое повышение квалификации в профессии — только давай. Показывай как еще можно. А вот что вся эта насладительная акробатика пришла из Индии, до нее доходило с трудом. Она про Индию совсем ничего не знала, да и знать не хотела. Для нее и Наварра-то как на другой планете. Типичная ''курочка''. Такие любят только себя и деньги. Но в бывшем сосредоточии своей девичьей чести прятала талант, а это в ее профессии главное.

Вышел в харчевню. На кухне служанка, которая приносила мне вчера в ванную сидр, разжигала плиту, возясь с лучиной. Пара девчонок — подростков толклись рядом — у нее на подхвате.

Увидев меня, вскочили и поклонились.

— Что желает Ваше Высочество?

Заказал себе хлеб со сливочным маслом, твердый сыр, кофе и яичницу с беконом. Уточнил: жареную, с глазами. А то еще сделают пашот, а я его не люблю.

''Сарацинская зараза'' в заведении нашлась, но подали они ее с молоком. Латте, так латте, не стал я привередничать. Может они нормально черный кофе варить не умеют. Не на себе же проверять?

Заодно приказал найти Микала, разбудить и ко мне доставить.

К моменту подачи на стол яичницы, валился в помещение здоровый детина с мешком на плече — посыльный от булочника со свежим хлебом. Серым, ноздреватым и очень вкусным, слегка пахнущим тмином, еще хранящим тепло печи, в которой его выпекали.

Очень меня удивило то, что кофе подали в натуральной пиале. Самой настоящей среднеазиатской обливной пиале, разве что без орнамента. Никогда бы не подумал, что это французская национальная чашка.

Девочка — служанка или даже дочь хозяина, — не понять так сразу, привела злющего наспех одетого Микала, который ввалился в харчевню с гневным возгласом.

— Какого верченого хрена меня тут с бабы снимают? Кому в задницу грязный вертел вставить... — мигом осекся, увидев одного меня за столом.

— Сир? — изобразил поклон, враз сократившийся раб.

— Кофе с утра пьешь? — спросил я вместо приветствия, пропуская ругань раба мимо ушей: если бы меня с утра пораньше с бабы сняли, я бы еще и не так ругался.

— Если прикажете, сир, — выпью, — ответил тот

— Вот и хорошо, — улыбнулся я, забавно все же выглядел Микал. — Найди мне пару толковых стрелков в сопровождение, завтракайте и седлайте коней — в город поедем.

— Под вас, сир, седлать камаргу? — осведомился мой конфидент.

— Нет, андалузца. Вид у нас должен быть представительный. Понял?

Выходя на двор, заметил, что дамуазо, пришедший вчера грязно домогаться наваррцев, так и валяется под столом лицом вниз, раскинув в стороны длинные носки своих туфель, для удобства хождения подвязанные цепочками под коленями. На деревянных подошвах хорошо были различимы фигурные железные набойки. Шоссы на нем были черные, а жакет белый. Валялся и не подавал никаких признаков жизни.

Опоили насмерть, пацана, — покачал я головой и вернулся в зал. Наклонился под стол, потрогал двумя пальцами сонную артерию на шее парня: ничего, живой, только все еще сильно пьяный.

Наказал служанкам его не трогать и дать самому проспаться, сколько захочет. А на их робкие возражения дал четкую инструкцию.

— Да, прямо тут — под столом. А как проснется — опохмелить его за наш счет, накормить завтраком и отправить обратно.

Мой вороной андалузец, похоже, от меня успел отвыкнуть за время речного сплава, или взревновал, что я в Боже на камарге катался. По крайней мере, попытался воспротивиться моему нахождению сверху. Пришлось отдать инициативу телу, и оно, без помощи моих мозгов, быстро привело коня в надлежащее состояние, хоть и несколько жестоко. Я бы так не смог. Жалко коняшку. Видно это мое внутреннее состояние жеребец и почувствовал, прежде чем стал быковать.

Успокоив коня, осмотрел я двор гостиницы и почувствовал, что чего-то не хватает в пейзаже.

— А где семья Штриттматеров? — спросил я у Микала, который как раз уселся в седло. — Я их за столом не видел.

— Вон в том белом сарайчике с синей дверью, справа от конюшни всем семейством они и проживают, сир.

— Не слишком ли их так гнобить? Все же Уве для меня ценный мастер.

— Не слишком, сир. Там даже пол дощатый. А погоды стоят теплые. Да и зачем нам его дети в харчевне во время вчерашнего блудодейсвия?

— Тоже верно, — согласился я с ним и скомандовал остающимся. — Ворота настежь!

Легкой рысью мы быстро добрались вдоль рва до городских ворот. Что там скакать-то? Полкилометра всего от постоялого двора.

Одет я был нарядно, в наваррских цветах, разве только стаусячьего пера не хватало на берете. На поясе узкий меч и понтовый кортик в золоте. За спину я еще засунул трофейный клевец, а то жалко такую тонкую ювелирную работу на кинжале использовать как дагу. Подсумок типа калита, также нашел свое место на поясе. Через плечо на перевязи трофейная лядунка с тридцатью сферическими пулями для аркебуза, где также нашел свое нетрадиционное место и кошель с золотом. Сам же трофейный же аркебуз в замшевом чехле висел у седла. Так что я вооружен и очень опасен.

Микал на караковом жеребце восседал также в цветах Наварры и в своем неизменном бургундском колпаке. Только на сей раз вместо свинокола у него на бедре болтается богатый палаш шотландского барона — я разрешил. Палаш — не меч формально, а любое усиление бойца есть гут. За спиной у него немецкой работы дага с витой стальной гардой. Он ее вчера на рынке за ползолотого купил, пока я спал, впрочем, и слегка ношеные щегольские красные сапоги с ботфортами он там же приобрел. В таком виде он очень смахивал на киношного палача, только маски на глаза не хватало. Из общего вида выбивалась только его тощая неопределенного цвета тряпочная сумка на лямке, похожая на противогазную.

Стрелки за нами ехали на рыжих жеребцах, одетые в цвета Фуа. На поясах у них висели страхолюдные тесаки. В руках короткие копья с длинными и широкими обоюдоострыми наконечниками, очень похожие на русские рогатины. Такими штуками можно не только колоть, но и вполне удачно рубить, особенно с седла. Древки у этих рогатин были сделаны овальными, так что режущую кромку железка всадник определял, не глядя, рукой.

Все мои кнехты подвесили на седла арбалеты и тулы с тремя десятками болтов в каждой. На всякий случай. Мало ли... Местная жизнь меня уже приучила без беспечности относиться к собственной безопасности. А девяносто выстрелов это солидный аргумент.

В городских воротах с нашей кавалькады не только денег не спросили, даже никто не останавливал. Вопросов тоже не задавали. Мне показалось, что эти стражники, одетые в длинные белые жаки*, из-под которых выглядывали кожаные наголенники со стальными наколенниками, в плоских шапелях на головах и с длинными копьями в руках, от нас несколько нарочито отводили взгляды. Странно, вообще-то во все времена в таких местах служит народ наглый и задиристый, чувствующий за собой немалую силу и защиту и от того борзый без меры.

Проехали воротным туннелем и практически тут же уткнулись носом в трехэтажный каменный дом, у которого на первом этаже не было совсем окон. А окна второго этажа напоминали больше бойницы, нежели отверстия для инсоляции помещений. Дорога перед этим длинным домом раздваивалась, и мы пошли налево. И даже не потому, что мы настоящие мужики, просто тут такие правила дорожного движения. Кто въезжает тому налево, а справа идут те, кто из города выезжает. А стражники в воротах работают гиббонами-орудовцами, не стесняясь на третьем сословии пробовать крепость древков своих копий.

Очень хитрая такая фортификация в Нанте. Если враг взломает ворота, то упрется в этот длинный дом, больше похожий на крепость. Тут ему придется разделиться и обходить это строение вдоль городских стен, и в торце там также стоят такие же трехэтажные дома, вплотную к стене, а улица снова изгибается под прямым углом. Навали две баррикады и ворвавшийся враг оказывается между стен и домов в Т-образной ловушке. Хоть стреляй в него, хоть кипятком поливай. Хуже когда поливать будут кипящим маслом или смолой. И деться некуда, вокруг стены, а сзади свои же напирают.

Улочка за углом, на котором бы я поставил гипотетическую баррикаду, уходила вглубь города совсем без переулков. И через сотню метров она плавно сужалась, образуя этакое ''бутылочное горлышко''. Вот и место для второй баррикады, — подумал я. Очень разумно. Нападающие будут друг другу мешать в давке, и обороняющих баррикаду бойцов требуется одновременно меньше. Так что они могут ее держать посменно, отдыхая, что не могут себе позволить нападающие. Грамотный инженер проектировал это квартал.