| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Угнетение, осуществляемое испанцами над перуанскими индейцами Репартимьенто и Мита Восстания индейцев Тупак Амару Его пленение и казнь Война за независимость Характер перуанских индейцев Музыка Одежда Суеверия Долголетие Сокращение населения Перу Языки коренных жителей Образец поэзии на кечуа Ярави Кипу Водопроводы Древние постройки Крепости Идолы Предметы домашнего обихода Древние перуанские захоронения Способ погребения Мумии.
Изучив историю Перу, можно убедиться в том, что до испанского завоевания индейцы были подданными династии, которой они добровольно подчинялись. Действительно, мы наблюдаем непрерывную череду революций и войн, вызванных постоянным расширением империи, к которой постепенно присоединялись народы, различавшиеся между собой языком, религией и обычаями. Некоторое время после порабощения эти народы боролись за восстановление независимости, но мудрое и мягкое правление инков постепенно восстановило мир и установило единство. Со временем величие империи привело к её гибели. Вайна Капак разделил своё царство между двумя сыновьями. Старшему, Уаскару, он передал южную часть империи, а младшему, Атауальпе, северную. Между братьями возникли разногласия, переросшие в кровопролитную войну; и в этот роковой период Писарро со своим войском высадился в Перу. С такой скоростью, которая была бы невозможна при внутреннем единстве народа, испанцы захватили страну, истребили правителей и подданных, разрушили святилища и установили новую религию и новые законы. Жестокие и бесчеловечные действия, с помощью которых поддерживались эта религия и эти законы, слишком хорошо известны, чтобы перечислять их здесь. Из множества суровых мер, с помощью которых испанцы заставляли покоренный народ подчиняться, я кратко упомяну две: репартимьенто и миту.
Репартимьенто представляло собой распределение товаров европейского производства среди туземцев. Это распределение осуществлялось под контролем провинциальных властей коррехидоров и субделегадос. Закон, несомненно, изначально задумывался как удобный для коренных индейцев способ обеспечения их необходимыми товарами по разумным ценам. Однако впоследствии репартимьенто превратилось в источник угнетения и обмана в руках провинциальных властей. Все коррехидоры и субделегадос стали торговцами. Они закупали партии промышленных товаров в Европе по низким ценам и продавали их индейцам по заоблачным ценам. Что ещё хуже, товары, которые навязывали туземцам, во многих случаях были не предметами первой необходимости, а предметами роскоши, совершенно бесполезными для них.
Ещё более тяжёлой и жестокой, чем репартимьенто, была мита принудительный труд индейцев на рудниках и плантациях. Каждый испанец, желавший разрабатывать рудник, получал от коррехидора определённое количество индейцев, каждому из которых он ежедневно платил по четыре реала в качестве заработной платы, обязуясь при этом платить правительству ежегодный налог в размере восьми долларов. Положение индейцев, которых распределяли по плантациям, было ещё хуже, чем положение шахтёров: они получали всего два реала в день и должны были работать в поле с трёх часов утра до позднего вечера. Индейцев, занятых на этом принудительном труде, будь то на рудниках или на плантациях, называли митами.
Существовал и другой вид принудительного труда, за который вообще не платили. Он был, правда, менее изнурительным, чем работа на рудниках и плантациях, однако индейцы, занятые на нём, часто подвергались жестокому обращению. Я имею в виду домашнюю прислугу в домах коррехидоров, субделегадос и священников. Таких индейцев называли понго; они должны были служить в течение года, после чего их увольняли. У одного коррехидора часто было по полдюжины таких понго, которых он снабжал скудной едой и жалкой одеждой.
На рудниках и плантациях ежегодно погибало бесчисленное количество индейцев из-за непосильного труда, связанного с митой. Некоторые авторы оценивают число индейцев, погибших на рудниках за три столетия, в девять миллионов. Эта цифра, несомненно, завышена, однако можно смело добавить ещё три миллиона жертв миты на плантациях.
То, что правительство Испании допускало существование этой варварской системы, которая, очевидно, вела к гибели нации, может вызывать удивление. Однако при беглом ознакомлении с законами для индейцев (Leyes de Indias) становится ясно, что намерения испанского правительства отличались от коррумпированной практики законотворчества в колониях. Законы, за редким исключением, составлены в мягкой форме и свидетельствуют о том, что их создатели заботились о благополучии колоний. Исполнение этих законов было поручено так называемому Совету по делам Индий (Consejo de Indias). Этот совет состоял из определённого числа проживавших в Испании людей, которые либо были лишь частично осведомлены о реальном положении дел в Южной Америке, либо получали взятки золотом из колоний и закрывали глаза на совершаемые там злоупотребления. Из числа членов этого совета назначались вице-короли и высшие должностные лица колоний, которые, исполняя свои обязанности, наживали огромные состояния за счёт несправедливых поборов с индейцев. Один из последних вице-королей Перу прибыл в Лиму в полной нищете и за три года накопил огромную сумму пять миллионов долларов.
Стоит ли удивляться тому, что в конце концов индейцы восстали против своих угнетателей и попытались сбросить тяжёлое ярмо тиранов? Двести лет они молча терпели, не предпринимая ни одной попытки к освобождению. Хуан Сантос Атауальпа был первым, кто поднял восстание против испанцев. Восстание, которое он возглавил, хотя и считалось слишком незначительным, чтобы привлечь внимание недальновидного правительства в Лиме, тем не менее убедило индейцев в том, что они достаточно сильны, чтобы дать отпор своим угнетателям. Несколько локальных восстаний в южной части Перу были быстро подавлены; не хватало лидера, способного объединить разрозненные планы и действия повстанцев. Эта потребность была наконец удовлетворена в лице несчастного Тупака Амара, касика из Тунгасуки, потомка последнего инки.
Событие, побудившее Тупака Амара восстать против испанцев, произошло в 1780 году. В тот год коррехидор Тинты, дона Антонио Ариага, провёл репартимьенто на сумму 340 000 долларов и с жестокой строгостью потребовал оплаты за навязанные бесполезные товары. Касик из Тунгасуки собрал возмущённых индейцев, которые схватили коррехидора и повесили его. Это стало сигналом к всеобщему восстанию во всех соседних районах. Силы Тупака Амара росли с каждым днём. Ему присвоили титул инки, и с ним обращались как с правителем. В течение нескольких месяцев в Пуне шла активная война, в ходе которой повстанцы захватили несколько городов и деревень. Тупак Амар захватил деревню Чукуито и готовился к наступлению на Куско, когда в конце апреля 1781 года он вместе со всей своей семьёй был схвачен испанцами. Его судили и приговорили к смертной казни вместе с женой, двумя сыновьями, зятем и несколькими другими выдающимися индейцами.
Однако казнь Тупака Амара, сопровождавшаяся чудовищной жестокостью, вместо того чтобы остановить революционное движение, лишь разожгла жажду мести у повстанцев. Они вновь собрали свои боевые отряды под командованием Касимира Тупака Амара, брата покойного касика, его сына Андреса и отважного индейского вождя по имени Никакатари. Последний при поддержке Андреса сжёг несколько деревень в Верхнем Перу и убил всех белых. Затем они двинулись на хорошо укреплённый город Соррату, куда для защиты бежали испанцы из окрестных районов. Город был взят повстанцами, а его население 22 000 человек жестоко уничтожено, за исключением восьмидесяти семи священников и монахов. Затем индейцы двинулись на запад, разбив несколько испанских отрядов и сея повсюду ужас и смятение. Но то, чего не смогли добиться ни оружие, ни казни испанцев, удалось их золоту. Индеец-предатель, подкупленный обещанием большой награды, привёл отряд испанских солдат к месту, где вожди повстанцев регулярно собирались на совет без охраны. Они были застигнуты врасплох, схвачены и приговорены к смерти. Лишившись лидеров, индейцы распались на группы: одни вернулись домой, другие скрылись в лесах. Бесчисленные жертвы были принесены в угоду испанскому правительству, которое теперь принимало все меры для уничтожения национальной самобытности коренных индейцев. Их танцы, музыка, одежда всё, что могло пробудить воспоминания об их предках, было строго запрещено; им даже запретили говорить на родном языке кечуа. Единственным положительным результатом этих войн, в которых погибло более ста тысяч человек, стала отмена репартимьенто, ставшего причиной восстаний.
Теперь, по крайней мере внешне, мир был восстановлен; и если время от времени возникали признаки беспорядков, они немедленно подавлялись. Такое положение сохранялось до тех пор, пока сами креолы не подали сигнал к восстанию и во всех испанских колониях Южной Америки не вспыхнула война за независимость. Индейцы охотно приняли в ней участие. Однако было бы большой ошибкой полагать, что коренные индейцы объединились с креолами против испанцев, чтобы установить нынешнюю форму правления. Они стремились к освобождению, чтобы восстановить собственную династию и правительство, подобное тому, что было у их предков. Им нужна была не республика, а монархия и правитель из священного рода инков. Не имея чёткого представления об истинной цели Войны за независимость, индейцы, увидев, что белые сражаются друг с другом, направили свою вражду на всех пукакунков (бледнолицых) без разбора, убивая как лоялистов, так и патриотов, в зависимости от того, кто попадался им на пути. Эта ненависть проявлялась с такой яростью, что в некоторых провинциях все белые и метисы были вынуждены бежать, даже если они были самыми решительными противниками испанских лоялистов. В Хаухе индейцы поклялись не оставлять в живых ни одной белой собаки и ни одной белой курицы, а также соскребали побелку со стен домов.
Временное правительство приказало провести мобилизацию войск в провинциях, перешедших под контроль патриотов, и тогда индейцы впервые были включены в состав регулярной армии. Однако лишь в немногих районах они добровольно участвовали в борьбе за независимость: они исполняли обязанности призывников по принуждению и при любой возможности уклонялись от военной службы. После падения испанского господства война закончилась и была принята республиканская конституция. Тогда индейцы ясно поняли, что их использовали как орудие в руках лидеров революции. В целом их положение изменилось лишь немного: если они и были освобождены от некоторых тяжёлых законов, то другие тяготы по-прежнему лежали на их плечах, и они чувствовали, что всё ещё остаются рабами на земле своих предков. Креолы, как и испанцы, будут натягивать верёвку деспотизма до тех пор, пока она не лопнет. Тогда вспыхнет новое восстание индейцев, подобное восстанию Тупака Амара, но с более успешным результатом. После ожесточённой борьбы они смогут вновь завоевать свою родину и восстановить древнее устройство. Стоит ли удивляться, что они жестоко мстят врагам своего народа?
Со времён Войны за независимость индейцы достигли огромного прогресса. Во время гражданской войны, которая длилась непрерывно двадцать лет, их обучали военным манёврам и обращению с огнестрельным оружием. После каждого проигранного сражения отступающие индейцы уносили с собой ружья, которые они до сих пор тщательно прячут. Они также умеют изготавливать порох, который в больших количествах используют для фейерверков и ракет на всех своих праздниках. Материалы для изготовления пороха в изобилии встречаются в долинах Сьерры.
В 1841 году, когда я проходил через бедную деревушку на границе одной из гор Центрального Перу, я остановился на несколько дней в хижине одного индейца. Случайно я увидел там восемнадцать ружей, спрятанных в укромном месте. Я совершенно невинно спросил индейца, зачем ему столько оружия. Он ответил с мрачным видом, что настанет время, когда это оружие ему пригодится. Я сразу понял, что моё случайное открытие ему совсем не понравилось, и, заметив перемену в его поведении, счёл за благо покинуть деревню и её окрестности. Пока мне седлали лошадь, я заметил, что мой хозяин и несколько его доверенных друзей оживлённо беседуют, и я ясно понял, что предметом разговора был я. Перед моим отъездом индеец с видимой дружелюбностью спросил, в каком направлении я собираюсь идти. Оказавшись вне поля его зрения, я счёл за благо двигаться в направлении, прямо противоположном тому, которое я ему назвал.
Коренные жители Перу говорят на множестве языков. В южных районах страны, особенно в окрестностях Куско, говорят на кечуа. Этот язык был языком двора и наиболее распространённым языком, поэтому испанцы называли его la lengua general (общий язык). В нагорьях центральной части Перу распространён язык чинчайсуйо. Индейцы побережья, принадлежавшие к расе чунчо, говорили на языке юнга. Язык кауи был распространён в центральной части Перу, на территории нынешней провинции Яуайос. Жители северо-восточных районов Перу, вплоть до реки Уальяга, говорили на языке лама*, а коренные жители горных районов Кито говорили на языке китено**. Эти языки, за исключением языка лама, имеют общее происхождение, но настолько сильно отличаются друг от друга, что жители разных регионов не могли понимать друг друга. Поэтому инки сочли необходимым ввести кечуа в качестве общего языка для всех покорённых ими народов. В результате другие диалекты сильно исказились, и ко времени испанского вторжения на них редко говорили правильно. Это искажение, естественно, усилилось после прибытия испанцев из-за распространения нового языка. Индейцы придумали новые названия лишь для некоторых предметов, привезённых испанцами, взяв за основу слова из своего языка. Большинство вещей они назвали по-испански. Таким образом, но в ещё большей степени из-за дальнейшего общения народа с завоевателями, чистота естественного языка быстро исчезала по мере усиления влияния испанцев, обусловленного ростом их численности и моральным превосходством. В настоящее время кечуа представляет собой смесь всех диалектов и испанского языка; в наибольшей чистоте он сохранился в южных провинциях, хотя даже там он сильно перемешан с аймарскими словами. В центральной части Перу преобладает чинчайсуйо, на побережье испанский и юнга. Современные индейцы и метисы, которым приходится говорить на постоянно меняющемся языке кечуа, а также на испанском, произносят оба языка настолько искажённо, что их часто бывает почти невозможно понять.
У семьи инков был свой тайный язык, которому не обучали подданных. В настоящее время этот язык почти полностью утрачен, сохранилось менее двух десятков его слов. В древние времена язык кечуа активно развивался. Он использовался в официальных публичных выступлениях, и правители инков отправляли учителей в провинции для правильного преподавания языка. Однако язык кечуа плохо подходил для поэзии из-за сложного спряжения глаголов и неуклюжего сочетания местоимений с существительными. Тем не менее поэтическое искусство при инках активно развивалось. Они платили поэтам (которых называли харавикус), чтобы те писали праздничные драмы в стихах, а также любовные песни и героические поэмы. До наших дней дошло лишь несколько таких героических поэм, и это особенно прискорбно, поскольку многие из них, несомненно, были бы важными историческими документами. Именно по этой причине испанцы прилагали все усилия, чтобы стереть все их следы. Однако некоторые любовные песни всё же сохранились. В поэзии на языке кечуа строки короткие и редко обладают чётким ритмом. Рифмы встречаются редко и не отличаются систематичностью. Таким образом, поэзия представляла собой своего рода прерывистую прозу.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
